Покаяние разбившегося насмерть

Шел девятый час утра. Все привычные утренние дела-хлопоты заняли минимум времени - уже через двадцать минут я сидел в кафе, заказав на завтрак чудесный омлет с шампиньонами и хрустящий багет, прислушиваясь к бубнящему радио и стараясь не думать ни о чем. Когда официант принес мне кофе с круассанами, я, взглянув на часы, сделал отзвон Андрею.

Удивительно, но факт: не смотря на то, что по времени было далеко не раннее утро, и улицы Парижа давно наполнились людьми, спешащими в магазины за подарками к Рождеству, мой приятель так долго не брал трубку, что я не знал, что и думать. Ведь он сам доложил мне, что каждое утро его жена спешит на работу, а он берет на себя организацию романтического кофе с круассанами в постель! И вот - позднее утро, все давно на ногах, а мсье Бессон не берет трубку.

Он ответил, когда я уже был готов дать отбой; ворчливый с хрипотцой голос не оставлял сомнений: мой звонок его безбожно разбудил - парень безмятежно и сладко дрых.

- Черт возьми, и чего тебе не спится, милый мой? Ни с того ни с сего будишь меня ни свет ни заря...

Я бодро запротестовал.

- Ничего себе - ни свет, ни заря! Довожу до вашего сведения, что время неумолимо приближается к обеду. И вообще, ты же сам живописал мне, как приносишь кофе супруге в постель...

Андрей сладко зевнул.

- Ну да. Но это в обычные дни, а сегодня у Светланы выходной, так что мы решили выдрыхнуться по полной программе. Кроме того, вчера мы поздно легли - пили вино, отмечая великое событие... Так и быть, раз уж ты столь безбожно меня разбудил, введу тебя в курс дела: со вчерашнего вечера принимаю поздравления - меня пригласили работать в театр.

Это действительно была хорошая новость. Я невольно улыбнулся, порадовавшись за приятеля.

- Что ты говоришь! Поздравляю. А что за театр?

Он вновь сладко зевнул.

- Самый настоящий - драматический театр профессиональных актеров под шекспировским названием "Глобус". Меня пригласили на место ассистента режиссера; а теперь угадай, с каким конкретно режиссером я буду трудиться?

- Ну?..

Он пропел голосом фанфар.

- С Мишелем Круазье! Тем самым, что десять лет работал в Лозаннском драмтеатре, пятнадцать лет - в парижском "Одеоне", а вот теперь открыл свой собственный театр, где ставит всю мировую классику, начиная от Аристофана и Еврипида до Жана Кокто и Дюрренмата.

Я от души был рад за приятеля, на какое-то мгновенье начисто позабыв о причине своего звонка.

- Поздравляю и жму руку, Андрюха! А теперь давай, колись-хвались: как это тебя угораздило?

Андрей хохотнул.

- Повезло! Кстати, спасибо малышу Нико! Наверное, единственный раз за всю его непутевую жизнь парень сделал доброе дело - трудоустроил Андре Бессонна. Моя удача всецело связана со всем этим убийством: Мишель Круазье регулярно читает всю прессу, и в деле об убийстве трех волхвов его очень заинтересовала история русского режиссера, работавшего с "трудными" ребятами. Он обратился в реабилитационный центр, узнал у них мой номер телефона и позвонил вчера, на ночь глядя. Мы со Светиком тут же рванули за божоле. Вечер получился превосходным...

Что ни говори, а жизнь с ее неожиданными поворотами и вычурными зигзагами - чудесная штука. Второй раз по своей смерти юный грешник Николас Пертю заслужил похвалу - первым добрые слова о нем сказал кюре Дидье за однажды накормленную бездомную кошку, и вот Андрей адресовал ему благодарность за чудесную работу.

Что ни говори, а за Андрея я был искренне рад. Уж он и вправду был достоин лучшей доли! Я вновь повторил слова искреннего поздравления, после чего глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и перешел к делу.

- Послушай, Андрей, прошу ответить мне на простой вопрос: ты, случайно, не знаешь, придумывал ли малыш Нико прозвище для психотерапевта Винсента Молю, и если да, то какое?

Словно вдруг почувствовав нечто недоброе, Андрей смолк, ответив после довольно продолжительной паузы.

- Черт! Вообще-то знаю, хотя с Винсентом мы общались крайне редко, так что я его практически не знаю... Помнится, однажды мы решили сделать перерыв во время репетиции и отправили Сида за круассанами в ближайшую кондитерскую. В тот день малыша Нико не было, а потому все было на редкость мило и мирно... Так вот, когда Сид вернулся, то, выгружая выпечку и смеясь, сказал нечто в духе: "По дороге встретил доктора Молю и едва не сказал ему с поклоном: здравствуйте, Мой Бог!"...

Как только прозвучали последние два слова, у меня сжалось сердце. Бог мой, доктор Молю мне никто, я не хуже Андрея толком его не знаю - тогда почему словно бы целый мир в миг потерял свои краски?..

Между тем окончательно проснувшийся Андрей продолжал свой рассказ, но я слушал его уж в вполуха.

-...Все весело рассмеялись, я спросил, в чем тут дело, и Сид рассказал, как с легкой руки Нико к доктору крепко прилипло прозвище Мой Бог. Вроде бы это его любимое выражение, которое он частенько вставляет, когда делится с ребятами своими философскими рассуждениями, мантрами да асанами... Сид еще отметил, что в данной ситуации Нико сам на себя не похож - дал доктору такое "не обидное" прозвище!.. Но что-то мне слегка не по себе, друг мой Ален, - почему это тебя вдруг столь заинтересовало?

Я глубоко вздохнул.

- Да просто так, не бери в голову. Еще раз поздравляю тебя и желаю...

Итак, я оказался прав на счет прозвища. Был ли я так же прав, "обвиняя" доктора Молю в убийстве четырех человек? А вот этого, пожалуй, узнать в настоящий момент невозможно. А, быть может, и не нужно? Сотрудник "Садов" Франсуа Шюни отпущен на свободу, мой друг Андре Бессон и вовсе получил работу по душе...

"Не суди и не судим будешь"

Я решил выкинуть досужие мысли из головы и, игнорируя услуги интернета, ножками отправиться в аэропорт имени Шарля де Голля, чтобы на месте купить билет на московский рейс. Собственно говоря, в Париже мне больше совершенно нечего было делать.

К счастью, в этот день ледяной дождь в очередной раз взял себе выходной. Поскольку для многих парижан начались рождественские каникулы, улицы были полны людей и улыбок - кто-то делал последние закупки, кто-то просто гулял в предвкушении светлого праздника. Намеренно растягивая время, не давая себе и минуты, чтобы вновь вернуться мыслями к убийству волхвов, какое-то время я также бродил в толпе, беспечно разглядывая праздничные витрины магазинов и кафе.

От души нагулявшись, я отправился в путешествие за билетом: усевшись в автобус, доехал до Северного вокзала, где занял место в поезде до аэропорта, по прибытии в который для начала вновь немного побродил в оживленной толпе туристов, пытаясь представить себе, как встречу Рождество дома, в Москве, в компании моего верного друга и садовника Васька Щекина.

И вот, когда я наконец-то подошел к кассе, меня ожидал не слишком приятный "сюрприз": свободных мест на этот день ни на один рейс до Москвы не было. Это мгновенно сбило меня с толку, и я уставился на лучезарно улыбавшуюся мне девушку взглядом не слишком мудрого и доброго человека.

- То есть как это - нет?

Она вежливо улыбнулась

- Просто нет! К великому сожалению, на сегодня все билеты распроданы. Если хотите, я попытаюсь забронировать для вас место на завтра.

- Но завтра уже сочельник! И потом, в Москве - мой дом... Что, по-вашему, мне теперь делать?

- Во-первых, вы можете подойти ко времени рейса - перед самым отправлением, как правило, всегда остаются свободные места...

- Но...

- Или, повторяю, вы можете улететь завтра - на первый утренний рейс я могу предложить вам место...

Я молча отошел от кассы, вновь принявшись неторопливо бродить в толпе. Ничего не бывает просто так - если нет ни одного-единственного билета на Москву, значит, мне не нужно туда лететь. Как только я пришел к данному логическому заключению, мои мысли сделали счастливый поворот: а ведь я могу полететь в Женеву, к Соне Дижон, чтобы прогнать прочь ее мифического хахаля и преподнести огромный букет роз вместе с признанием в любви!