Страница 33 из 93
— И как это я сам не додумался! — Игорь отложил катану и взял у Антона один из кодати.
Дело пошло быстрее. Еще и солнце не показалось над полем — а в земле уже зияло углубление как раз под рост Игоря (он примерялся несколько раз).
— Чудненько, — сказал варк, решив, что хватит. — Окопались. Теперь я прилягу и ты забросаешь меня ветками. — Он покосился на Андрея. — Э-э… Может, перекусим?
Антон шумно сглотнул.
— Там под ним в моей куртке соленые орешки, — со вздохом пояснил Игорь. — Я же сказал: не дергайся.
Антон достал орешки из куртки и осторожно вытащил пачку крекеров из своей сумки. Он был голоден. В кармашке сумки отыскался еще маленький пэт с кока-колой, и Антон напоил раненого. После этого осталось буквально два глотка.
— Выпей сам, — предложил Игорь. Съев несколько крекеров и полпачки орехов, он закурил. — Я понимаю, что ты устал, Антошка, но придется тебе, наверное, сходить на разведку. Когда солнышко поднимется, я буду не лучше нашего Ван Хельсинга.
— Если есть укрытие, день не убивает вас, это я знаю. А что он делает? Ну, субъективно-какие ощущения?
— Попробуй посидеть в парилке после трех-четырех бессонных ночей — поймешь.
Он надел очки и посмотрел в сторону восхода. Потянулся.
— Черт знает сколько времени не радовался рассвету. Птички поют, воздух пьянит… и всякий прочий кал. Антон, пообещай мне одну вещь.
— Какую?
— Ты не спрашивай, ты пообещай.
— Я так не могу.
Игорь вздохнул.
— Если найдешь кого-то, кто согласится помочь… Пока я буду спать, пусть вот эту штуку, — он показал на кодати, — вобьют мне в сердце, а катаной отрубят голову. Быстро и чисто. И похоронят меня как человека, если это можно…
— Игорь…
— Не спорить! Понимаешь, Ван Хельсинг наш прав: варк — всегда варк. Меня «причастили» два года назад. Я пока могу смотреть на людей как человек, но еще два года — и вокруг будет не мир, а мясная лавка. Пока я был с Миленой, меня это не волновало. Знал, что нас найдут. Мне незачем жить, Антон, даже если меня примут в клан: я успел наслушаться за эти два года, что такое высшие варки, которым за пятьдесят. Да и посмотреть на кое-кого. Это куча дерьма, ничего больше. Я хотел Ван Хельсинга попросить об одолжении, но его так неудачно подстрелили…
Нельзя его здесь с такими мыслями оставлять. И Андрея с ним нельзя оставлять.
— Почему вы называете Андрея Ван Хельсингом?
— Да просто похож. Убийца с добрыми глазами.
О!
— А вы знаете, на кого похожи? На Цумэ из «Волчьего дождя». Старый рисованный фильм, смотрели?
— А, одинокий волк. — Игорь взъерошил свои белые волосы. — А почему нет? Называй, мне нравится. — Он помолчал немного, повернулся к рассвету и поморщился. — Припекает… Ты ничего еще не чувствуешь, да?
Он снял через голову водолазку.
— Накрой его и этим тоже.
— Вам не холодно?
— Мне никогда не холодно. — Варк втиснулся в довольно-таки узкий окопчик и прикрыл глаза. — Давай забрасывай меня.
В бледном утреннем свете его тело казалось сияющим и чистым — особенно по контрасту с покрытым шрамами телом Андрея, распространяющим тяжелый запах перегара и больного пота. Даже грязь, в которой перемазался Антон, копая «могилу», кажется, не пристала к Игорю. «Высокий господин».
Антон забросал окопчик сверху валежником, которого тут было множество. Вытер посеребренное оружие о штаны и сложил в тубус. Он хотел спать, но сейчас было слишком холодно. В сумке оставались еще кое-какие медикаменты, и Антон решил при свете дня осмотреть Андрея еще раз. Дело явно не пошло на поправку. Наоборот. Бинты почти врезались в тело — так распухла воспаленная мышца. Кажется, широчайшая — Антон не был уверен. От раны скверно пахло, кровотечение понемножку продолжалось, температура не спадала. Антон взял последнюю шприц-ампулу — хотя уже было понятно, что это не поможет, — и воткнул ее под лопатку, прямо в отек. Снова перевязать рану возможности не было — Антон просто прикрыл ее новыми (и тоже последними) бинтами, устроив руку Андрея так, чтобы она прижимала бинты к боку. Террорист застонал, но в себя не пришел. Антон осторожно нащупал замок на цепочке и снял с его шеи флешку, а затем потеплее укрыл его всем, что нашлось, включая отданный Игорем свитер.
Элемент питания планшетки все еще был заряжен больше чем наполовину. Вставив флешку в гнездо, Антон ожидал наткнуться на хитроумный пароль. Вопреки ожидаемому, пароля не было. Прочитав список файлов, Антон рассмеялся и, чтобы проверить свою догадку, открыл файл 3musk.
«В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор „Романа о розе“, казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель…»
В файле 3comr лежали, соответственно, «Три товарища». «Кибериада», «Трилогия» и «Quo vadis?» были на польском, что казалось вполне естественным, но и «Полумрак» Сальваторе почему-то на польском, а вот «Ковбойская баллада» Яворски — на немецком, хотя есть отличный русский перевод. Как видно, систематизацией этой библиотеки хозяин не занимался, хватал то, что понравилось, там, где пришлось, и руководствовался при этом исключительно собственным вкусом. Антон какое-то время просматривал файлы — уже не в поисках секретных сведений, которые если и были там, то где-то в глубине какого-то текста, и ну его на фиг искать, — а просто так, пытаясь по подборке прозы, стихов и песен распознать личность этого человека. Наконец он отложил планшетку и заплакал. Половина всех этих книг стояла на полке у Сережки. Они могли бы быть друзьями — его брат и этот террорист. Но Сережка умер, а Андрей умирал.
Антон выключил планшетку, отсоединил флешку и вернул хозяину. Встал, проверил, как там Цумэ — если ему всего два года, должен был уже заснуть. Так и есть. Антон вернулся и потормошил раненого.
— Андрей! Андрей, вы меня слышите?
— Мм… Да… — пробормотал тот. — Где варк?
— Мы выкопали укрытие: он там. Заснул.
— Угу… А ты?
— Я хочу добраться до деревни… Понимаю, что звучит глупо, но… вдруг найду, кого искал?
— Найдешь или нет — когда вернешься, убей варка.
— Да что вы оба заладили одно и то же: убей да убей!
— Он тоже? Ну так послушай его, балда!
Он привстал на здоровой руке, повернув лицо к Антону.
— Я знаю, как это… Но ты больше ничего для него не сможешь сделать, пойми. Это самое лучшее. Пока он еще почти человек.
Слабость одолела — и Андрей снова повалился лицом на рюкзак.
— Где кодати? — спросил он.
— Вот. — Антон раскрыл тубус и подал оружие террористу. — Я схожу в деревню.
Андрей молча кивнул и закрыл глаза.
Он понимал, что дела его плохи, и понимал насколько. Это был уже второй его огнестрел. Первый раз он отделался легче — в бедро, почти в упор, заражения не было, и, несмотря на здоровенную потерю крови, с поля он ушел на своих. Андрей знал, чем колоть, как перевязывать, но не мог этого сделать сам, да и нечем.
Умирать было не страшно, но от такой дурацкой раны — чертовски обидно. В какое-либо посмертие Андрей не верил — такое воспитание получил — и был готов к смерти в любой момент, но вот как раз сейчас ему было нельзя. Следовало сначала позаботиться о варке. Он заслужил.
Когда шаги Антона затихли вдали, Андрей начал готовиться к подъему. Он был не так слаб, как показывал, но стоило еще немного полежать, собираясь с силами. И дождаться, пока солнышко пригреет как следует… Он страшно мерз. Все, что на него набросали сверху и подстелили снизу, не спасало. Если начнутся судороги, будет совсем гадко…
Андрей улыбнулся, вспомнив прошедшие двое суток. Удивительная история. Дядя Миша, будь он жив, здорово намылил бы выученику холку за такой безалаберный подход к вопросу — провести с варком почти сутки в ограниченном пространстве и не учинить ему усекновение главы, пока еще в состоянии ее усечь. А может, и нет. Может, он одобрил бы попытку довезти варка до Стаха. Но никак не одобрил бы того, что Эней, чувствуя прогрессирующее ухудшение, так затянул с решением вопроса. Ах, дядя Миша, не надо было оставлять Энея агнцем. Эффективная приманка, кто спорит. Может быть, сработает даже сейчас — и тогда Эней сможет нанести удар с чистой совестью, и если от чего-то его рука и дрогнет, то от проклятой лихоманки, не от сомнений. Все-таки не каждый день попадается варк, способный так долго заботиться о человеке в подобных обстоятельствах. Он и в самом деле не вписывается в теории, дядя Миша. Да, недоученный нелегал — но не в этом, кажется, дело. Что-то есть в словах Антошки. Для совпадения все это слишком хорошо. Или слишком плохо. Ты же математик, дядя Миша, вспомни, чему ты меня учил. Это же основы анализа…