Волхв

Горий дождался паузы и встрял с вопросом:

— А правда, что в ведах будто сказано, что надолго эта беда пришла и не будет от нее скорого избавления русичам?

Воинко покряхтел неодобрительно:

— В ведах много чего сказано. И такие пророчества есть. Но еще там сказано, что примиренье двух вер будет еще на нашей памяти. Родится будто светлый человек, который станет великим при жизни и объяснит всем, что учение Христа, настоящее, не из евангелиев, что по заказу писались, по сути наше, ведическое, и нет в нем противоречий с родноверием. И будут века мира на земле русской и процветание.

— Что, и воевать на нас никто не пойдет?

Несмеян хмыкнул и обернулся к внуку:

— Да ты что, разве нас оставят когда в покое. Не бывало такого и не будет.

— Правду говорит Несмеян. Я и без вед могу сказать, что охочих людишек до наших богатств вокруг очень много. Но самое главное, чего они боятся и потому русичей уничтожить хотят, это наша светлая вера. Им, черным душонкам, нас понять не дано, вот и ярятся они, не знают, какую смерть нам выдумать. Да только не получится у них ничего. Выживет Русь, вопреки всем и вся.

В этот момент, почуяв жилье, всхрапнул позади Трудень и залаяла приветственно в далеке собака. И сразу же в расступившемся молодняке показались соломенные крыши приземистых строений хутора.

— Вот и прибыли, — Воинко окинул серьезным взглядом изрядно заросшее пространство впереди и незаметно для гостей нахмурился. — Проходите пока вон в ту избу. А я ненадолго отлучусь — проверю, что тут в мое отсутствие делалось…

Не дожидаясь ответа, волхв быстро повернулся и скрылся в густом ивняке, начинающемся сразу у околицы.

Несмеян уверенно отправился к указанной избе, сложенной из широких кедровых стволов. Тем более, что других жилых помещений поблизости не наблюдалось. Рядом, саженях в тридцати, рядком выстроились еще несколько хозяйственных помещений, таких же степенных и ладно скроенных, как и изба: два сарая, мастерская с широким навесом, перед которой на формах сохли выделанные и одна почти свежая шкура, две небольшие кладовые под одной крышей, наверное, для материала и продуктов, и на близкой окраине под вербами симпатичная банька с пристройкой. Судя по зарослям еще зеленой кислицы, там протекал ручей. У ивняка выглядывали среди метелок жестких дудок крыши-горбушки десятка колод — ульев. Но больше всего Гория поразили остовы печек, словно закоптелые корабли, плывущие по крапивным островам — остатки сожженных изб когда-то богатого хутора.

Увидев ставшее серьезным лицо внука, Несмеян прокряхтел:

— Да, вот что вороги наделали… И не подумаешь, что свои — русичи. Хуже, чем с хазарами обошлись.

У узорных перил крыльца парень обернул повод за балку коновязи и кинул в ясли охапку свежескошенной травы, копенка которой холмиком высилась в двух шагах. Трудень осторожно опустил морду, пробуя угощение. Трава пришлась по вкусу, и он неспешно захрумкал котовником и клевером. Путники кинули с натруженных плеч котомки и вдвоем присели в теньке на крылечке. Гуляли солнечные блики на потной шкуре жеребца, жужжали комары и пчелы. Дед Несмеян, поглядывал в сторону ивняка, куда скрылся Воинко. Горий с интересом осматривался кругом:

— Интересно, а он все время один живет?

Несмеян неохотно оторвал взгляд от ивняка:

— Один последние два десятка лет точно. А до этого людей здесь много было.

— Я не об этом. У него что, жены никогда не было?

— Почему не было. Волхвам никто жаниться не запрещает. Говорят, была и у старика семья, да все погибли еще в тех краях, откуда он пришел.

— А откуда он пришел?

Откуда-то с юга, с каз-сачих земель. Сожгли там капище. И село, у которого оно стояло, тоже порешили. Вот он сюда и перебрался много лет назад. Думал в эти края попы не доберутся… Куда он подевался? — старик не сумел скрыть беспокойство.

В это время крепкая фигура Белогоста показалась на окраине. Впереди него скакал в густой траве высокий черный кабель. Опередив старика, он подбежал к Горию и, вильнув хвостом, аккуратно понюхал подставленную ладошку. В чем-то удостоверившись, он уселся рядом, вывалив горячий язык.

— Признал, — Несмеян потрепал невозмутимую лайку по загривку, — значит, подружитесь.

Широкими шагами приблизился ведун.

— Михайло Иванович в гости заходил. Да Бойка, — он кивнул на собаку, — спугнул. Но тот далеко не ушел — вокруг ходил, пока нас не учуял. Следы совсем свежие, а кучу наложил прямо у колод, где кабель был привязан. Наверное, Бойка приснул ненадолго, а потом неожиданно перед косолапым выскочил, вот тот и наложил со страху.

Ну, ничего, я думал, кто посерьезней наведывался…

— А Мишка, что не серьезный? — поинтересовался Несмеян.

— Мишка свой, с ним мы договоримся как-нибудь, Бойка, если что поможет. А вот с гостями, что крестами да топорами обвешаны, посложнее будет. Что-то я заговорился, — ведун протянул руку. — Гостей на пороге держу, хорош хозяин. Прошу в дом, входите одноверцы, для вас у меня всегда двери открыты.

Прошли в дом. Хозяин зашел последним и прикрыл дверь. Внутри было светло — три слюдяных окна, в разделенной пополам перегородкой горнице, густо лили свет на некрашеные половицы. В красном углу, покрытом охрой, у подножия искусно вырезанного маленького, с куклу, деревянного кумира Белбога высилась горкой свежесрезанная трава. Ведун щелкнул кресалом и зажег слабый светильник-фитилек, вставленный в крынку с жиром, из которой сразу выглянул и закачался приветливо тоненький огонек. По стенам приткнулись пара скамеек, посередине комнаты величественно возвышался массивный, из кедра, стол, вокруг него ровно выстроились табуретки и лавки.

— Проходите, располагайтесь, — ведун указал на стол. — А я сейчас соберу поесть, да баньку затоплю. С дороги первое дело голод утолить, да попариться — пыль дорожную смыть.

— Да мы сильно есть не хотим, — попробовал поскромничать Несмеян, но волхв решительно поднял руку:

— Ничего не знаю. Пока не поедите, дел не будет, — и вышел из комнаты.

Несмеян кивнул внуку:

— Сходи — узнай, может, чего помочь надо.

Горий живо подскочил и выбежал вслед за волхвом. Бойка как будто поджидал парня — сразу увязался за ним, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо. Гор уворачивался и посмеивался.

Воинко не отказался от помощи парня. Наоборот, он одобрительно покачал головой, когда тот предложил ему помощь, и тут же передал Горию в руки объемную тарелку с заливным из нельмы. Сам ухватил в руки тройку готовых уток, другой зацепил кувшин сладкого сбитня.

— Пошли отнесем, да еще раз вернемся — зараз все не забрать.

Горий покосился на полный ледник птицы и рыбы, из которых большинство было уже очищено и приготовлено к жарке, и пошел вперед. Старик отправился за ним. Потом, пока ведун готовил печку, он напоил коня, натаскал в баню воды из ручья, куда тропка спускалась в окружении редковатых кустов кислицы и густых зарослей черемухи. Из любопытства он кинул в рот пару получерных ягод и поморщился: вяжущая и кислая — не поспела еще. Затем Горий уложил по подсказке Воинко березовый веник в корыто с разогревшейся водой размякать и побежал к дому. Несмеян, пока шли приготовления, успел даже задремать, сидя за столом и уронив голову на руки. При их появлении он вскинулся и затер ладошками глаза.

— Хватит спать, замерзнешь, — ведун кинул на стол последнюю тарелку с нарезанным хлебом.

Заставив стол всем, что было, и усадив гостей по разным сторонам от себя, Воинко поднялся и, опустив бороду, коротко проговорил:

— Будь сия страва чиста и здрава, от Богов да Земли даждена. Хлеб да соль!

— Жива хлеб ести! — хором проговорили все и дружно уселись вслед за хозяином.

Обед продолжался недолго. Горий наелся первым и убежал следить за баней. Старики подошли вскорости.

Вечером, напарившись до огненной кожи и невесомости в теле, все собрались в горнице. Старик к тому времени успел накормить Бойку и кинуть овса в ясли для Трудня. Полная тишина висела за окном, мерцал в углу у Белбога слабый огонек, раскидывая загадочные тени по бревенчатым стенам, неспешно лилась беседа.