Страница 18 из 74
Наконец наша повозка подъехала — или, скорее, ее вытолкнули — к специальному помосту. Хети пожал плечами:
— Выходим?
И мы шагнули на устланную коврами площадку, освещаемую большими чеканными чашами с горящим маслом. Я порадовался, что привез с собой лишнюю пару модных сандалий и хотя бы одну приличную смену одежды, но даже средний уровень утонченности был необыкновенно высок.
— Я чувствую себя вопиюще отставшим от моды, Хети.
— Вы выглядите чудесно, господин.
— Я хочу познакомиться с ключевыми игроками. Постарайся меня им представить. Особенно Рамосу.
На лице Хети промелькнула тревога.
— Я не могу вас ему представить. Это было бы неуместно.
— Тогда я сам к нему подойду.
В общем потоке мы миновали стражу у ворот, где наши имена проверили, и попали в огромный приемный зал с колоннами, открытый луне и звездам и заполненный не только тысячами людей, но и грандиозными статуями Эхнатона и Нефертити, совершающими жертвоприношение. Изображения царственной четы благожелательно смотрели сверху вниз на собравшееся в их честь общество. Шум стоял невероятный. Музыканты наяривали какую-то замысловатую мелодию, состязаясь с ревом толпы в старании быть услышанными. Слуги с тайной враждебностью пробирались среди густых зарослей из локтей, плеч и лиц, предлагая сложные напитки и крохотные изысканные закуски на подносах. Хети щелкнул пальцами, но никто из слуг не обратил на это особого внимания, притворившись, что не слышал. Затем мимо нас упругой походкой прошествовала служанка в легком как дым платье, и я схватил два бокала в обмен на быструю улыбку. Один я вручил Хети.
Мы слишком уж быстро поглощали наши напитки, когда впечатляюще полный, уверенного вида человек с большой смешной головой — похожий на попугая, притворяющегося орлом, — вынырнул из людского моря, приблизился к нам и официально поздоровался. Хети почтительно отошел в сторону.
— Я Пареннефер. — Мужчина улыбнулся.
С улыбкой же я представился:
— Рахотеп.
— Добро пожаловать в великий город Ахетатон. Мне известно, кто вы, а я смотритель всех работ Дома Эхнатона. Рад с вами познакомиться. Мне сообщили о вашем присутствии на сегодняшнем приеме, и я хочу предложить свою помощь.
— Вот уж не думал, что кто-то знает о моем присутствии.
— Все знают, — небрежно отозвался он.
Я представил Хети как моего коллегу и помощника. Пареннефер коротко кивнул, и Хети наклонил голову.
— Давайте найдем для разговора местечко поспокойнее, — предложил он, сопроводив свои слова небрежным жестом.
— Как насчет того, чтобы как можно дальше от музыкантов?
— Вы не любите музыку?
— Я очень люблю музыку.
Пареннефер восхитился моей маленькой шуткой с деланным воодушевлением хозяина приема. Мы уселись на обитые кожей скамьи. На низенький столик немедленно поставили напитки, маленькие тарелочки и цветы. Я напомнил себе не торопиться с напитками.
— И какое же впечатление произвел на вас наш город? — спросил он.
Ответ требовал дипломатии. Если он был смотрителем работ, значит, отвечал за архитектуру зданий и план города. Я постарался как мог.
— Впечатляющее место. Архитектура, как мне кажется, прекрасно использует возможности света и пространства.
Он с осторожностью выказал удовольствие, похлопав в ладоши, пальцы рук у него были унизаны перстнями.
— Полицейский, понимающий толк в строительстве. Вы мне льстите. Думаю, впервые архитектор имел честь творить с таким размахом — с чистого папируса и не стесняясь в расходах. Конечно, нам приходится работать быстро. У Эхнатона есть мечта, и мы усиленно трудимся над ее осуществлением.
— Полагаю, времени не хватает, чтобы все подготовить к Празднеству?
Внезапно он взъерошился.
— Отнюдь. Все будет идеально. — И затем нарочито улыбнулся, словно именно улыбка это и совершит.
«Сдается мне, вам понадобится еще целый год, чтобы закончить строительство мечты», — подумал я, но ему ничего не сказал.
— Сегодня утром я был во дворце царицы. У нее, похоже, тоже есть мечта. Сооружение показалось мне очень необычным. Никогда не видел подобного дома. Над этим проектом вы работали?
— Да! О, это был чудесный заказ, хотя, по правде сказать, царица точно знала, чего хочет, поэтому задача стояла — понять, как воплотить имеющиеся у нее идеи. Знаете, она очень нетрадиционно мыслит. Она хотела, чтобы сооружение как бы струилось, а крыши парили в воздухе. Она сказала мне: «Пареннефер, мы бросим вызов законам природы». Это были ее собственные слова… очень характерные.
Женщина эта, похоже, и в самом деле была совершенством.
— Я услышал много тонких похвал ее качествам.
— Все, что вы слышали, правда. Она красива, как стихи. Нет, песня, ибо песня выразительнее и скорее вызывает у меня слезы. Ее ум устремляется во всех направлениях подобно чистой воде. Она не политик в том смысле, как мы понимаем это в наши дни. Она понимает власть, но не упивается ею. Хотя она, конечно же, ее любит. Вы знаете, что она сама правит своей колесницей. Очень современная личность.
Мое лицо, должно быть, выдало сомнения, потому что на чело Пареннефера набежало облачко.
— Это не сентиментальная хвала. Она действительно замечательная.
Он следил за моим лицом. Я постарался, чтобы на нем ничего не отразилось. Мы оба выжидали, но была моя очередь подавать реплику.
— Вы понимаете, зачем я здесь?
Пареннефер слегка наклонил голову.
— Думаю, что, к сожалению, все знают, зачем вы здесь. В этом городе мало секретов. Нефертити уже несколько дней не показывалась на людях. Богослужения, приемы в честь иноземных сановников, подготовка и собрания в преддверии Празднества — ни на одном из этих мероприятий она не появилась. Ее отсутствие сегодня вечером — предмет заботы. Они, — он указал на толпу в зале, — люди умные. Все схватывают на лету. Подмечают даже малейшие отклонения в ритуале и этикете; они умеют читать знаки. Им практически не о чем больше говорить, потому что это мир, замкнутый на себе. Легко верить, что больше ничего нигде не существует. В этом есть свое очарование — мы как будто живем внутри прекрасного зеркала, глядя на самих себя. Но иногда реальность вторгается, не так ли?
— Вторгается? — переспросил я. — Похоже, пока ее удерживают на почтительном расстоянии.
— Мы не можем допустить нестабильность сейчас, как раз перед тем, когда нам предстоит подтвердить новый порядок вещей. Празднество должно быть идеальным.
Он развел руки и пожал плечами — «невинный» и в то же время каким-то образом ироничный жест.
— Вы можете представить меня двум-трем людям? Мне нужно познакомиться с теми, кто окружает царицу. В особенности с Рамосом.
Пареннефер кивнул.
Следом за Пареннефером мы с Хети окунулись в рев толпы. Он приблизился к высокому, элегантному, безупречно одетому мужчине, выделявшемуся в кругу приспешников-мужчин и воздыхательниц-женщин. Пока мы стояли, дожидаясь его внимания, люди эти скользнули по мне любопытными холодными взглядами и умолкли. Украшения и отделка блестели в свете ламп. На этих людях было надето достаточно ценностей, чтобы профинансировать небольшое царство: на деньги, вырученные от продажи любого из нарядов, целый год могла прожить семья рабочего.
Гордое, с резкими чертами лицо мужчины странно контрастировало с мягкими и изысканными линиями его одежды. Значит, вот самый близкий к Эхнатону человек, от имени фараона и царицы контролирующий все: иностранную политику, сельское хозяйство, правосудие, сбор налогов, строительные проекты, жречество, армию… На Рамосе сходились все линии управления и политики Великой державы. Следовательно, он тоже должен быть глубоко вовлечен в Большие перемены. Рамос приветствовал меня едва заметным наклоном самодовольной головы, затем небрежно представил стоявших в кругу людей: его старшие министры, главные судьи и счетоводы и их холеные, напыщенные супруги в тугих париках и с натянутыми улыбками — жены карьеристов. Затем он отвел меня в сторону и начал свой маленький допрос.