Хороший ученик

Сперва я позвонил Гарри, однако экран засветился красным — занято. "Да, поговорить надо. Где?", написал я и перешел к письму Мэй.

… Мы познакомились, когда я заканчивал первый курс, а Мэй училась на втором. Старше меня на пять лет, она была знаменита своим крутым нравом и тем, что служила в Ираке, в маггловских войсках НАТО. Тогда я еще не знал историю ее жизни, но полагал, что решение пойти служить в обычную армию — по меньшей мере странный выбор для волшебника. Однако еще более странным как для меня, так и для многих других, оказалось то, что Мэй, прежде отвергавшая поклонников, обратила свое внимание на меня.

Со свойственной мне подозрительностью я решил: дело тут нечисто. Казалось невероятным, что взрослая женщина проявляет интерес к вчерашнему школьнику, и поначалу я даже счел это розыгрышем, но Мэй знала, как завоевать мое доверие. Она начала объяснять мне некоторые заклинания, которых я не знал и вряд ли узнал бы, поскольку мы обучались разным дисциплинам.

Я учился на факультете боевой магии, Мэй — на инженерном. Она собиралась поступать в Академию и работать в Дахуре, навоевавшись, по ее словам, до конца жизни, а я, напротив, рвался в бой и мечтал поскорее отправиться в какую‑нибудь горячую точку. Ее знания действительно казались полезными и однажды могли пригодиться, а увлеченность и любовь к магии постепенно растопили мою подозрительность.

Как оказалось, напрасно.

Через полгода Мэй без всяких объяснений оборвала наши отношения. Внезапно я превратился в пустое место, не представляя, что же произошло. Товарищи предлагали мне выкинуть ее из головы, называя чокнутой, но я и сам не так давно считался чокнутым и знал — у таких людей всегда есть что‑то, о чем другие не подозревают.

Тайну происходящего раскрыла мне Айрин, одна из немногочисленных подруг Мэй. Видя мои тщетные, но упорные попытки выяснить, какая муха ее укусила, девушка подкараулила меня в одном из коридоров учебного корпуса и сказала:

— Линг, прекрати досаждать Мэй. Ей сейчас не до тебя.

— Досаждать? — возмутился я. — Я ей не досаждаю, а пытаюсь понять, почему она меня бросила и даже ничего не объяснила!

— Потому что ты еще маленький, — ответила Айрин. — А у нее и без тебя проблем предостаточно.

— Я не маленький и я не создавал ей никаких проблем!

— Вот видишь, — Айрин пожала плечами. — Тебе есть дело только до себя. Ты даже не спросил, что это за проблемы.

— Я просто хочу понять, — упрямо сказал я. — Это нечестно. Если она не хочет со мной общаться, пусть объяснит, почему.

Айрин вздохнула.

— Если я скажу, отстанешь?

— Не обещаю, — буркнул я.

— Мэй ждет ребенка, ясно тебе? — И не дожидаясь ответа, пошла прочь, оставив меня в полном смятении.

В первые секунды ее слова показались мне совершенно нелепыми и ничего не объясняющими — какая тут может быть связь? Я даже не подумал, что ребенок — мой, и лишь полминуты спустя осознал, в какой ситуации оказался.

Кипя от ярости и обиды, всю ночь я не сомкнул глаз, а на следующий день, последовав примеру Айрин, улучил момент, когда Мэй была одна, и догнал ее на аллее неподалеку от общежития.

— Я все знаю! — воскликнул я. — Как ты могла так поступить! Почему ничего не сказала? Почему я узнаю об этом от других людей?

Мэй молча шла дальше, словно меня и не было.

— Ты должна была мне сказать! — не отставал я.

— Считай, сказала, — бросила Мэй.

— Я на тебя в суд подам! — окончательно разозлился я. — Я отец и имею право!

Мэй, наконец, остановилась и посмотрела на меня с откровенной враждебностью.

— Чего ты хочешь?

— Хочу знать, почему ты перестала со мной встречаться.

— Потому что, Линг, ты мне больше не нужен. Все, что от тебя требовалось, у меня теперь есть. — Она легко похлопала себя по животу.

— Но… — я был сражен. — Но зачем тогда были все наши встречи, уроки, разговоры, если мы могли просто переспать?

— Для начала, я должна была убедиться, что ты соответствуешь моим критериям. Ты подошел, и когда я забеременела… — она развела руки в стороны. — Ты, Линг, неплохой человек, но мне скоро будет о ком заботиться, и брать на себя ответственность за еще одного ребенка, — она указала на меня, — я не хочу.

— Ты повела себя по–свински! — рявкнул я. — Мало того, что ты меня использовала, так теперь считаешь каким‑то мелким недорослем? Думаешь, ты одна такая взрослая и крутая, потому что успела повоевать? Я тоже воевал! Я дрался в боях! Я кучу народу убил и сидел в тюрьме! И я имею точно такое же право воспитывать своего ребенка, как и ты! Даже не надейся, что я отступлю!

Враждебность из взгляда Мэй исчезла. Теперь она смотрела на меня с любопытством. За те полгода, что мы были вместе, нам почти не доводилось говорить о личном и выяснять прошлое друг друга. Я лишь рассказал, что родился и вырос в Британии, воспитывался в интернате и учился в Хогвартсе, а Мэй — что родом из Америки, из большой китайской семьи, половина которой жила в США, а половина — в Китае. Я считал, что у нас еще будет время на глубокие разговоры, но, как выяснилось, Мэй не собиралась заходить так далеко.

— Ладно, Линг, — произнесла она. — Честно говоря, я от тебя такого не ожидала. Думала, тебе будет все равно.

— Ты меня плохо знаешь.

Мэй не ответила, и на этом наш разговор закончился, однако с тех пор мы возобновили отношения, начав долгий и непростой путь истинного сближения. Она знала меня, как никто другой, и это письмо меня не удивило, тем более что Тао наверняка успела с ней поговорить. Немного подумав, я написал: "Приеду в пятницу, если позволят обстоятельства, или в выходные".

Вечером мы с Поттером встретились в начале переулка, ведущего к его дому, который я мысленно продолжал называть домом Блэка.

— Думаю, нам лучше поговорить внутри, — предложил Гарри. Я согласился: не стоило обсуждать что‑то серьезное на улице, да еще и в квартале колдунов.

— Ну так что, — весело сказал Поттер, пока мы шли к дому, — нас правда ожидают казни египетские?

— Надеюсь, нет. Мне обещали прислать четыре бригады, двадцать человек. Территория, конечно, большая, но чары кентавров ее хорошо укрывают.

— Не понимаю, почему столько лет до этого никому не было дела? Там ведь школа под боком! — с досадой воскликнул Поттер. — Знаешь, мне иногда кажется, что половина Министерства так и осталась во временах Фаджа, а где‑нибудь в темных коридорах дальних отделов обитает призрак Амбридж…

Он коснулся палочкой двери, и мы вошли в прихожую. Коридор освещало всего две лампы, отчего погруженный в сумрак дом еще больше напомнил мне то, как здесь было прежде.

— А куда вы дели портрет? — спросил я, раздеваясь. — Помнится, он не снимался…

— Никуда мы его не дели, он на месте, — проворчал Поттер. — Замурован. — И указал на стену, где некогда висело изображение матери Блэка. — Когда я начал ремонт, это было первое, что мы сделали.

Я смотрел на него с искренним изумлением. Такое решение казалось совсем не в стиле Поттера, и, видя мою реакцию, он невесело кивнул.

— Знаю, что ты думаешь, но выбора не было — либо так, либо оставить всё как есть. Стены здесь не ломаются, и вообще… — Он махнул рукой. — Я потом несколько месяцев боялся ходить по коридору, всё ждал, что она оттуда завопит.

Когда мы поднимались по лестнице, навстречу нам вышла Джинни. По выражению ее лица я понял, что меня здесь не ждали и не слишком рады таким гостям.

— Ужинать? — полувопросительно сказала Джинни.

— Спустимся минут через двадцать, — ответил Поттер.

— Спасибо, я ненадолго, так что не буду вас напрягать, — отказался я.

— Нет, — твердо произнес Гарри. — В прошлый раз я тебя отпустил, но сейчас ты останешься. — Войдя в кабинет и закрыв за собой дверь, он продолжил:

— Джинни, понятное дело, волнуется, так что не обращай внимания на грозные взгляды. Слушай, а хочешь выпить?

— Хочу.

Из темного шкафа у зашторенного окна Поттер достал початую бутыль коньяка и два бокала. Мы сели за низкий столик, и Поттер разлил коньяк. Я повращал напиток в бокале, принюхался.