Суккуб

– Да, – я ответила раньше, чем успела подумать, что мне негде. Что сейчас найти свободный комп на столько времени – нереально. Стуча кулаком по подоконнику, я повторила:

– Да.

– Послал на мыло. Шесть – крайняк. Лучше – раньше.

– Добавите за срочность?

– Да, – сказал он и попрощался, – давай.

В трубке уже гудел отбой, а я все еще прижимала ее к уху. Это как состояние полной расслабленности перед низким стартом. Это как короткая медитация перед публичным выступлением. Я смотрела во внутренний двор, а видела лишь грязное стекло перед собой.

Обернувшись на звук прикрываемой за спиной двери, я увидела Урода. Встретившись со мной взглядом, он замер. Затем направился дальше по коридору.

– Марк! – окликнула я и сглотнула, оглядываясь в коридор за спиной.

Можно было найти себе подработку в офисе. Но раньше я не вляпывалась в такую зависимость от наличия рабочего места. Можно было предусмотреть заранее, но страх не успеть в чем-либо мог подтолкнуть меня на то, что я делать не должна.

– Ты домой?

Он отрицательно качнул головой и усмехнулся. Не знаю, что больше его позабавило: моя наглость или моя предсказуемость.

– Сдавать пропущенное.

Я кивнула и отвернулась к окну. Нужно сходить за словарями и потом искать место. Зря согласилась… Нужно съездить в банк. Там и стипендия, и арендная плата за квартиру в Самаре. И бабушке нужно позвонить. Ну что меня дернуло взять этот чертов перевод?

Когда что-то загремело рядом, я вздрогнула.

– KALE от верхнего, большой белый от нижнего.

На подоконнике лежала связка ключей. На мгновение я потеряла дар речи.

– Марк, нет! Ты что? – запротестовала я.

За нами открылась и закрылась дверь. Отвернувшись к окну, я поставила сумку на подоконник, прикрывая связку ключей. Черт…

Я закончила с переводом около трех. Уйти не могла, прекрасно понимая, что у Урода нет ключей. У Марка… У Марка нет ключей.

Отправив работу Антону, кинула ему на всякий случай SMS: «Лови на почте». Свернув окна, читала цитаты на рабочем столе. Удерживала себя, чтобы не начать рыться в папках. Чувствовала себя крайне неуютно. Казалось, что за мной следят. Так всегда кажется, когда ты в незнакомом месте начинаешь маяться от безделья. Я даже лекций с собой не взяла. Только словари.

Когда раздался звонок в дверь, я подпрыгнула в кресле.

– Спасибо, что дождалась…

Я усмехнулась, впуская хозяина.

– Все сдал?

– Да. Ты закончила?

– Да. Спасибо. Я согласилась прежде, чем сообразила…

Он поднял взгляд от кроссовок:

– Ты ела?

– Нет.

Воспитанием я, конечно, не отличалась. Но чтобы хозяйничать в чужом доме…

– Составишь компанию? – это прозвучало не совсем как вопрос. То, что я вообще могла переваривать пищу, было уже достижением. В этот раз я довела свой желудок до какого-то совсем неожиданного состояния. Я обернулась, в кислотной вспышке наигранной неприязни вспоминая, где и с кем нахожусь.

Надев туфли, тихо открыла дверь и ушла.

Про словари я вспомнила через два дня, когда на носу вскочил зачет по английскому.

– Как желудок? – спросила Анька.

Я взглянула на пачку геркулеса на подоконнике и подумала, что пора завязывать с ним. Иначе нечаянно вылечу.

– Нормально.

– Тебе не скучно? Так же рехнуться можно…

– В смысле?

– Может, поедешь с нами?

– Я не морж…

– Я тоже, – засмеялась она. – Такая жара. Макс говорит, вода уже прогрелась. Если вдарить и…

– Не поеду. У меня сессия, – повторила я в который раз.

– Зубрила… Меня от тебя в сон клонит.

Я промолчала, откладывая тетрадь и вытягиваясь на кровати. Меня тоже от себя в сон клонит. Но так безопаснее.

– Ну что, собрались? – Макс зашел, стукнув в дверь два раза.

Я закинула руки под голову.

– Ты же сказал в три! – вскочила Анька и полезла искать купальник.

– А ща сколько?

– Блин…

– А ты что разлеглась? – перевел Макс взгляд на меня. – Собирайся. Хватит тухнуть, – он откинулся на дверь за спиной. Я думала о двух словарях, забытых у Урода. – Леха поедет, Олег поедет, Галка поедет, даже Моня поедет.

– Как соблазнительно. Невозможно отказаться. Именно эти рожи я не вижу каждый день.

Он хотел что-то сказать, но осекся. Отвернулся к Аньке. Через несколько минут она была готова. Махнув на меня рукой, они ушли.

Снять деньги и позвонить бабушке… Поднявшись со старческим кряхтением, я потянулась. Когда ничего не болит, такая приятная легкость во всем теле образуется. Сразу хочется пошалить. Как когда-то в школе.

Они вернулись около десяти. Но меня так сморило от выпитого на жаре пива, что я уже засыпала. Они привыкли ко мне. Я привыкла к ним. Если к этому вообще можно привыкнуть…

В общем-то, я на самом деле засыпала, прижимая одну ладонь к животу, а вторую к подушке на голове: в соседних комнатах спать и не планировали.

Проснулась же от навалившейся тяжести. Сначала показалось, что это сон. За окном зависла ночь, а в общаге – тишина. Голову ломило лёгонькое похмелье. Но сильнее него на рот давила чья-то ладонь. А на тело – чье-то тело. Тяжесть, не позволяющая нормально вдохнуть. Я хотела закричать, но слишком ясно увидела, что это Макс.

Пытаясь вынуть из-под него руки, я скосила взгляд в сторону Анькиной постели. Знает ли Макс, что она просыпается от любого шороха с моей стороны? Она не заслуживает такой подставы. Только не она. И только не со мной…

Зажмурившись, я прокляла все на свете. Это никогда не закончится. Я такая, какая есть. И я не могу остановить их всех, не используя вторую сторону медали.

Лишь бы она не открыла глаз и не увидела, как он поднимается. Для нее были лишь его слова.

– Все нормально? – спросил он.

– Да, – ответила я.

– Дурной сон? – такой заботливый шепот. Дорога в театральное…

– Нет, ногу свело.

– Отпустило? Может, Аньку разбудить?

– Не надо. Иди спать…

Скрипнув моей кроватью на прощание, он поднялся и залез к Аньке. Остаток ночи я не сомкнула глаз.

– Что-то ты заспалась сегодня, – перефразировала «доброе утро» Анька, когда я поднялась, потирая глаза. За окном светило солнце. Анька сидела, зарывшись в литературное редактирование.

– Ночью ногу свело. Потом долго не могла уснуть.

Одевшись, я пошла умываться. Когда вернулась в комнату, Анька ревела. Удивленно наблюдая за ней, я повесила полотенце.

– Что случилось? – села на ее кровать, сжала прохладную ладошку. Тыльной стороной второй руки она размазывала слезы, а внутренней – сопли. – Анька, что случилось?

– Я бы проснулась! Издай ты хоть писк, я бы проснулась…

– И?

– Скажи мне правду. Скажи!

– Анька, я не понимаю. В чем дело? – придвинулась я ближе, обегая взглядом комнату в поисках чего-нибудь походящего на салфетку.

– Он пристает к тебе? – вскинулась она, резко перестав плакать. – Макс пристает к тебе?

– Что за бред? – я и глазом не моргнула.

– Я же люблю его. Очень люблю. Скажи мне… Скажи…

– Не выдумывай. Сколько ты вчера «поддала»? Я сама от своего крика проснулась… С чего тебе, вообще, это в голову пришло?

Анька открыла и закрыла рот. Отвела взгляд. Я удивленно вскинула брови, отползая. Лучше молчи.

Она промолчала.

– Иди, умойся, – я отвернулась.

Анька послушалась, шумно вдохнув в себя содержимое носа.

Я сгребала в сумку все, что могло понадобиться для подготовки на понедельник-вторник.

– Я в библиотеку, – сказала Аньке, встретившись с ней в дверях.

Она встала в проходе. До поворота на лестницу я чувствовала ее взгляд в спину. Вряд ли ей было так же гадко, как мне. Но становилось проще, если об этом – не думать.

Заполненная в субботу библиотека могла обозначать лишь одно: сессия. Присев рядом с каким-то второкурсником, я зарылась в тетради.