Страница 43 из 91
— Да, да, беги, — соглашался он, все никак не отпуская. — Три дня можно и потерпеть… Но потом никому тебя не отдам. Никогда. Ни за что..
— Никогда и никому… — вторила она, и тоже медлила.
Но потом все же убежала. Слишком рано, слишком быстро. И Нарайну остались только ее запах и жар прощального поцелуя. Но все же он был счастлив: три дня — это совсем недолго, сущий пустяк. Не заметишь, как пролетят…
Так он думал, неслышно пробираясь по притихшему дому к своей спальне, когда увидел что дверь в кабинет отца приоткрыта. За дверью горел свет и слышались голоса:
— …сам вел себя как мальчишка.
Мама. Она говорила тихо, с мягким упреком, и это всегда действовало. Нарайн тоже хорошо знал этот тон.
— Ладно, Арима, ты права, я поступил опрометчиво, — раздраженно ответил отец. — Если хочешь, извинюсь перед Айсинаром. Только завтра ему понадобятся не мои извинения, а помощь в делах с Берготом.
Он замолчал, а потом добавил устало, но уже ласково:
— Уже поздно, ложись спать. И не беспокойся — все это мелочи.
Отец прав, просить прощения у дикарей куда труднее, чем простить своего. Да, ссора вышла некрасивая, это точно, но стоило ли обсуждать ее до ночи? Если даже избранник решит всерьез оскорбиться, ну и что? Штраф, даже самый большой, их семью не разорит.
К тому же Нарайн вовсе не собирался подслушивать. Он хотел тихонько проскользнуть мимо, но тут мама распахнула дверь, и пришлось нырнуть в тень и затаиться.
Уже уходя, добавила:
— Не засиживайся. И все же будь осторожен: избранник Айсинар тебе не друг.
Нарайн был уверен, что не шевелился и никак себя не выдал, но мама все равно заметила. Шагнула ближе, обняла за печи и приложила палец к губам: тихо! А потом увлекла за собой.
— Как поживает Салема Вейз? — спросила она уже в его спальне, плотно прикрыв двери. — Я знаю, вы встречаетесь, так что не смущайся, рассказывай.
И села на кровать, всем своим видом показывая, что никуда не уйдет, пока сын все не расскажет. Что ж, Нарайн был даже рад этому: не придется искать повод, волноваться и мямлить, не зная, как признаться. Он сел рядом и выложил как есть все свои планы, а потом, как и мечтал, попросил благословения.
— Ох, Нар! Сыночек, первенец мой… вот ты и вырос. У Вейзов славная девочка, конечно, я вас благословляю!
Мама грустно улыбнулась, прижимаясь к его плечу, и вдруг показалась такой же хрупкой и беззащитной, как совсем недавно Сали. У Нарайна в груди защемило от нежности. Он обнял мать и уткнулся лицом в ее волосы.
— Только отцу пока не говори, не надо, — сказала она, — у него и так забот полно. Я сама потом скажу, он все поймет, вот увидишь.
Оставив Гайяри на попечение славной Лукианы, Айсинар направился домой и всю дорогу был страшно зол. Зол на выскочку-бергота, сунувшегося в Орбин со своим неотесанным колдовством: выскочка потерял голову, но это ничего не меняло. Зол на славнейшего Геленна Вейза, наверняка запрещавшего сыну применять дар в бою. Если бы не страх угодить к магам, Гайи покончил бы с варваром сразу и, несмотря на все дикарские штучки, не подставился под клинок. Зол на сам проклятый запрет, приравнявший первородных вершителей к быдлу!..
А на себя зол особенно: завелся как вздорная баба и приказал убить побежденного. Теперь хочешь-нет, придется встречаться с герцогом Эссира, извиняться и соболезновать… во что превратился некогда великий Орбин, если Отец-избранник Высокого Форума должен виниться перед дикарским вождем?!
Он то и дело подгонял коня, хотя тот и так шел быстрой рысью, едва не обгоняя охранников. Все пятеро животных изрядно устали на жаре, но Айсинар не замечал — слишком был погружен в свои мысли.
Прав Озавир, сто раз прав, намекая, что дар всетворения нужен орбинитам, как воздух… Так какого ж демона он встрял сегодня, раз понимает? Сам настаивал оттянуть войну, чтобы успеть воспитать магов, а делать из Гайи мага-воина, видишь ли, не смей — проще Пряный путь варварам отдать. Хотел публично унизить избранника? Не зря же Геленн со своими сторонниками настаивают на суде за измену.
Нет, в то, что славнейший Орс его предал, Айсинар не верил. Тем более не верил, что он мог изменить Орбину — не таков Озавир, вероломства в нем ни на пайр. На арене вспылил просто. Но неуместно и оскорбительно — вот и пусть отвечает! Патриарх, еще не избранник, а «равный среди равных», быть может, красивый лозунг, но не истина, тем более на грани войны. И раз сам своего места не понимает — пусть суд вправит мозги.
А он, Айсинар, ничего никому отдавать не намерен: ни пяди республиканской земли варварам, ни Гайи Вейза тиронским магистрам.
Едва добравшись домой, Айсинар сразу пошел в кабинет. Нашел среди бумаг прошение славнейшего Вейза со всеми приложенными письмами и, не перечитывая, все подписал.
С тех пор сидел опустошенный, отвернув кресло от рабочего стола к окну, и разглядывал стремительно темнеющее небо. Вот сейчас сумерки еще прозрачные, а скоро нальются синевой, и в небе начнут появляться звезды…
В кабинет забегал сынишка, звал покидать дротики, потом приставал с вопросами про игры. Айсинар только потрепал его кудряшки и, отговорившись усталостью, отправил в сад на качели или играть с сестрой. Потом Райяна звала к ужину — тоже не пошел, и жене ничего не осталось, как подать ужин в кабинет. Есть не хотелось. Пирог остыл, жаркое покрылось пленкой жира, а Айсинар все сидел и выдергивал нитки из вышитой салфетки.