Страница 41 из 68
Не пора ли мне становиться самим собой, даже если Пассажир не вернется? Именно я выполнял всю трудную работу тогда, может, и сейчас продолжить свое дело, даже в опустошенном состоянии?
На все вопросы был однозначный ответ: «да». На секунду я замер, ожидая привычного довольного шипения из потаенного внутреннего уголка, — но, естественно, не дождался.
Не беда. Сам справлюсь.
Накануне я заработался допоздна, поэтому выражение лица Риты, когда после обеда я сказал ей, что мне снова надо ехать в офис, было предсказуемо. От Коди и Эстор так просто избавиться не получилось, они ведь жаждали интересно провести день со мной, или в офисе, или дома — побросать мяч в корзину. Но немного лести и несколько угроз, высказанных общими словами, — и я отвязался от них и скользнул в ночь. Моя ночь, мой единственный друг, неразлучный с едва мерцающей луной в промокшем насквозь небе.
Старжак жил на охраняемой территории, однако низкооплачиваемый охранник в маленькой будке — фикция, рассчитанная на то, чтобы взвинтить цену за жилье, — не спасет от опытного изголодавшегося Декстера. Небольшая прогулка, которую пришлось совершить от машины до будки охранника, была полезна и приятна. В последнее время я встретил слишком много вечерних и утренних унылых зорь и теперь почувствовал себя в своей тарелке. Я крепко держался на ногах и продвигался к заветной цели.
Я медленно обходил квартал в поисках того места, где жил Старжак, стараясь не вызвать подозрений, словно я житель этого квартала и вышел вечерком погулять. В одном из окон фасада дома горел свет, на подъездной аллее стоял автомобиль с надписью на номерном знаке «Флорида», а сзади — «округ Манати». В Манати живет примерно триста тысяч человек, а машин с такими номерами как минимум в два раза больше. Известная уловка прокатчиков, придуманная для того, чтобы никто не догадался, что водитель взял машину напрокат и, значит, он турист, а этот еще и законная жертва для хищника в ломке.
Я почувствовал подступающее зудящее нетерпение. Старжак дома, и у него арендованная машина — следовательно, скорее всего это он сидел за рулем, а потом сиганул в канал. Я обошел дом сзади, держа ушки на макушке в ожидании любого сигнала, который свидетельствовал бы, что меня заметили, но ничего не произошло: я только услышал тихий звук работающего телевизора.
Я пошел дальше и увидел дом, в котором свет не горел, а противоураганные ставни были закрыты. Значит, в этом доме никого нет. Сквозь темный двор я добежал до высокой живой изгороди, которая отделяла этот участок от жилища Старжака. Пробравшись сквозь брешь в кустарнике, я надел налицо новую маску, натянул перчатки и стал прислушиваться и приглядываться. И тут мне в голову пришло соображение: если бы кто-нибудь сейчас меня увидел, наверное, подумал бы, как я глупо выгляжу. Никогда раньше меня это не заботило; радар Пассажира работал исправно и всякий раз сообщал мне о нежелательных гостях. Но теперь, оставшись без какой-либо внутренней помощи, я чувствовал себя беззащитным. И когда это ощущение захлестнуло меня, я осознал, что в пути еще одна неприятность: безграничная и обескураживающая глупость.
Что я творю? Я нарушил практически каждое правило, ни с того ни с сего сорвавшись сюда, без своей обычной скрупулезной подготовки, без достаточных оснований, без Пассажира, наконец. Чистое безумие. Я просто напрашиваюсь на то, чтобы меня раскрыли и сцапали копы или Старжак.
Я закрыл глаза и прислушался к необычным переживаниям, кипевшим во мне. Чувства — какая прелесть! Что дальше — игры в боулинг по вечерам? Онлайновая болталка на тему «Помоги себе сам с нью-эйдж» и рецепты травников для борьбы с геморроем? Добро пожаловать в человеческую расу, Декстер, бесконечно ничтожную и бесполезную человеческую расу. Мы надеемся, что вам понравится ваше короткое и тягостное пребывание.
Я открыл глаза. Можно сдаться, привыкнуть к мысли, что дни Декстера сочтены. Или — пройти через все, несмотря на риск, и снова вызвать к жизни то, чем я когда-то был. Предпринять действие, которое либо вернет Пассажира, либо поможет мне утвердиться на этом пути без него. Пусть со Старжаком не все гладко, но он рядом, я здесь и дело срочное.
Наконец я принял осмысленное решение, чего не происходило уже давно. Сделал глубокий вдох и двинулся к дому Старжака.
Оставаясь в тени, я пробрался к той стене дома, где имелась дверь, ведущая в гараж. Она была заперта, но Декстера запоры не страшат, и мне не понадобилась помощь Пассажира, чтобы справиться и ступить в темный гараж, бесшумно закрыв за собой дверь. У дальней стены стоял велосипед и верстак с аккуратно сложенными инструментами. Я мысленно отметил это, прошел гараж, оказался возле двери, которая вела в дом, и надолго задержался там, приложив к ней ухо.
Звук работающего кондиционера перебивал включенный телевизор, больше — ничего. Я послушал еще некоторое время, а потом легонько тронул дверь. Она оказалась незапертой, открылась медленно и бесшумно, и я пробрался в дом Старжака тихо, как тень.
Прижимаясь к стене, я скользнул в холл, туда, где виднелся фиолетовый отблеск экрана телевизора, остро осознавая, что если он непонятно почему вдруг окажется у меня за спиной, то подсветка будет что надо. Но, увидев наконец телевизор, я тут же заметил голову, которая возвышалась над диваном, и понял: доктор попался.
Держа наготове свою леску, которая выдержала бы рыбу весом пятьдесят фунтов, я подступил ближе. Началась реклама, и он немного повернул голову. Я замер, но тут его голова снова оказалась точно по центру. Я метнулся через комнату и набросился на него; моя леска, засвистев, туго стянула ему горло чуть выше адамова яблока.
Он заметался, от чего удавка только еще крепче затянулась. Я смотрел, как он бухается и хватается за горло, — зрелище было занятное, но прежнего хладнокровного ликования, к которому привык, не вызвало. Все равно лучше, чем рекламу смотреть, и я решил не мешать, пока его лицо не стало пунцовым, а метание не ослабло до легкого подергивания.
— Не двигайся и молчи, — приказал я, — тогда будешь дышать.
Он оказался понятлив: мгновенно выполнил мои указания и оставил свои жалкие попытки освободиться. Я ослабил петлю, совсем немного, и услышал звук его шумного вдоха. Я позволил только один, а потом снова стянул удавку и велел подняться на ноги.
— Иди, — приказал я, и он подчинился.
Я находился у него за спиной, удерживая леску так, чтобы он мог вдохнуть, только если очень постарается, и повел его по коридору к задней части дома, где был гараж. Когда я толкнул его к верстаку, он встал на одно колено, то ли споткнувшись, то ли сделав дурацкую попытку побега. В любом случае это не улучшило моего настроения, и я затянул петлю, наблюдая, как его глаза вылезают из орбит, лицо темнеет и он оседает на пол без сознания.
Мне же лучше. Я взвалил его тушу на верстак и надежно примотал изолентой, пока он все еще валялся без сознания, широко разинув рот. Изо рта с одной стороны текла тонкая струйка слюны, и он хрипел, даже несмотря на то что я ослабил натяжение петли. Я смотрел сверху на Старжака, привязанного к верстаку с разинутым ртом и неприглядной гримасой на лице, и думал о том, какие же мы все на самом деле жалкие. Вот как мы заканчиваем. Мешок костей, который поначалу дышит, а потом, когда перестает, превращается в гниющий мусор.
Старжак начал кашлять, изо рта снова хлынула слизь. Он попробовал выпутаться и понял, что не может пошевелиться. Его веки задрожали, и он открыл глаза. Пробубнив что-то невнятное, состоявшее из большого количества гласных, он закатил глаза и увидел меня. Конечно, моего лица сквозь маску он не разглядел, но мне стало не по себе от мысли, что он меня узнал. Старжак несколько раз подвигал ртом, но говорить ничего не стал, пока не опустил глаза вниз и, посмотрев на ноги, скрипучим голосом, с центральноевропейским акцентом и почти без эмоций, которые были бы вполне уместны в его положении, произнес:
— Ты совершаешь большую ошибку.