Страница 6 из 15
Гоминьдан полностью контролировал политическую, общественную и экономическую жизнь на острове. Парламент, правительство и армия были фактически подразделениями Гоминьдана, сама партия была построена в соответствии с ленинским принципом демократического централизма и имела свои организации во всех учреждениях и на всех предприятиях. Управленческие кадры были продуктом внутрипартийного отбора. В армии существовал институт партийных комиссаров. В стране действовала разветвленная служба государственной безопасности, возглавлявшаяся сыном Чан Кайши – Цзян Цзинго. Экономическое развитие регулировалось посредством четырехлетних планов, утверждавшихся на съездах Гоминьдана. Официальной идеологией Гоминьдана были «три народных принципа» Сунь Ятсена, одним из которых, тем не менее, была демократия. А вот личная мораль членов партии зиждилась в основном на заповедях конфуцианства.
В 50-60-х гг. XX в. Тайвань был бедной аграрной страной. Благоприятные условия для модернизации Тайваня, как и для модернизации Южной Кореи, были созданы иностранными инвестициями, прежде всего американскими и японскими. Иностранный капитал привлекали на Тайване, как и вообще в аналогичных случаях, дешевизна рабочей силы и сырья, выгодные условия налогообложения. Быстрый рост промышленного производства приводил к повышению уровня общественного благосостояния и, соответственно, к развитию общественной инфраструктуры, образования и – со временем – к появлению начатков гражданского общества.
И все же главные предпосылки модернизации и в Южной Корее, и на Тайване лежат за пределами собственно экономических процессов. Они коренятся в глубинных основаниях общественного сознания. На самом деле Гоминьдан лишь формально напоминал коммунистические партии СССР и КНР, создавшие так называемую административно-командную систему. «Три народных принципа» Сунь Ятсена включали в себя и принцип «народного благосостояния», а целью экономической политики Чан Кайши всегда было достижение «малого процветания» – понятие, заимствованное из конфуцианских канонов. Это обстоятельство во многом обусловило внимание правящих верхов Тайваня к развитию малого и среднего бизнеса, составляющего основу среднего класса. Примечательно, что когда видный тайваньский экономист Ли Годин перечисляет факторы, обеспечившие успех тайваньской модернизации, он ставит «компетентность правительства» на последнее место и вовсе не упоминает четырехлетние экономические планы. На первое место он помещает опору на частный капитал и рыночную экономику, а также тщательную разработку экономических проектов[43]. Между тем Ли Годин умалчивает об еще одном важном, но редко упоминаемом факторе модернизации: развитие капиталистического предпринимательства было весьма выгодным делом и для верхушки Гоминьдана, создавшей сеть корпораций со смешанным государственным и частным капиталом. К тому же общественная атмосфера на острове, несмотря на острые противоречия политического и даже этнического характера, всегда характеризовалась всеобщим уважением к частной собственности и продуктам чужого труда, а также прививаемыми конфуцианской моралью уступчивостью, сдерживанием субъективных желаний и чувством справедливости. Нельзя забывать и об общей для стран этого мегарегиона этике самоотверженного труда.
В политическом плане приверженность Гоминьдана ценностям демократии как одному из «трех народных принципов» Сунь Ятсена объективно работала против монопольного господства этой партии и фактически лишала законности авторитарный режим, делала его как бы исключением из правила, следствием чрезвычайного положения, по определению временного. По крайней мере, формально Гоминьдан оставался верен принципу «конституционной законности». Когда в 1960 г. закончились два президентских срока, отведенных Чан Кайши конституцией страны, он ввел «временные установления», продлевавшие его полномочия на период «коммунистического мятежа», но не стал менять конституцию. Ситуация в Южной Корее была во многом сходной с тайваньской, причем конфуцианские моральные нормы оказывали там, пожалуй, еще большее воздействие на политическую жизнь.
Если же говорить о развитии демократических свобод в эпоху Гоминьдана, то следует заметить, что проводившиеся режимом репрессии касались лишь небольших групп переселенцев с материка, которых могли подозревать в сочувствии к коммунистам, и представителей местной интеллигенции, которых власти обвиняли в провоцировании сепаратистских настроений. К 70-м гг. XX в. эти репрессии практически прекратились. Более того, даже в 1950-х гг. могли существовать легальные периодические издания, которые критиковали правительство Чан Кайши за авторитарные методы управления. Лозунги демократической оппозиции были хорошо известны широким слоям общества и, главное, допускались властями уже потому, что соответствовали принципам конституции Китайской Республики. Один показательный пример относится к 1956 г. Тогда в ответ на призыв Чан Кайши высказывать предложения о развитии острова журнал «Цхыю чжунго» («Свободный Китай») опубликовал программу либерализации общественной жизни из 16 пунктов. Эта программа подверглась ожесточенной критике в официальной печати, но никто из редакции журнала не пострадал. Тогда же Мао Цзэдун выступил со своим знаменитым призывом «Пусть расцветают сто цветов» – призывом, который тоже привел к многочисленным выступлениям в поддержку демократических свобод, – но в итоге 400–500 тыс. человек подверглись жестоким гонениям вплоть до тюремного заключения и отправки в исправительно-трудовые лагеря.
В дальнейшем и в Южной Корее, и на Тайване модернизация была результатом комбинации, чаще всего спонтанной, объективных и субъективных факторов. С одной стороны, к середине 1980-х гг. в обеих странах сложился многочисленный средний класс, составлявший до двух третей взрослого населения, а на Тайване прежние различия между этническими группами потеряли свою остроту. С другой стороны, руководящие органы Гоминьдана пополнились молодыми политиками тайваньского происхождения, которые были настроены на демократические реформы. Уже к 1983 г. более 70 % членов Гоминьдана были уроженцами Тайваня[44]. Особо следует отметить повышенное внимание гоминьдановского правительства к системе образования, что явилось одним из следствий преданности правящих верхов страны конфуцианской традиции. В годы правления Гоминьдана расходы на образование уступали только расходам на оборону и в целом выросли с 9 % в 1950 г. до 19 % бюджета в 1994 г.[45]
В конце 1970-х гг. на Тайване сложилось широкое оппозиционное движение «внепартийных» общественных деятелей. Представители движения могли принимать участие в выборах на разных уровнях, многие из них одерживали победы и становились членами законодательных юаней. Уже в 1977 г. «внепартийные» кандидаты имели 21 место из 77 в представительном органе провинции Тайвань. В таких условиях Гоминьдан поневоле был вынужден соблюдать демократические процедуры и даже с готовностью шел на демократические преобразования. Эту тенденцию не могли переломить гонения на отдельных активистов, которые приводили порой к эмиграции оппозиционеров и даже к актам самосожжения в знак протеста против полицейских репрессий. Впрочем, самоубийства оппозиционных активистов только ускоряли процесс демократизации. Этому же способствовала усиливавшаяся изоляция Китайской Республики на мировой арене и взятый властями КНР курс на радикальные экономические реформы, которые заметно улучшили имидж континентального Китая в глазах мира. В таких условиях движение в сторону демократии было едва ли не единственным способом для Тайваня сохранить благосклонность и уважение международного сообщества.
Переломный момент наступил в 1986 г., когда сын и наследник Чан Кайши – Цзян Цзинго, – занимавший тогда пост президента Китайской Республики, отменил закон о чрезвычайном положении, что означало восстановление основных демократических свобод. Примечательно, что это решение последовало почти сразу после незаконного создания оппозиционной Демократической прогрессивной партии. Это был прежде всего личный выбор Цзян Цзинго, понимавшего бесперспективность дальнейшего сохранения диктатуры Гоминьдана. Вместе с тем решение Цзян Цзинго избавило Тайвань от назревавшей конфронтации между оппозицией и правительством и открыло путь мирной демократизации тайваньского общества. В этом смысле представляется важным замечание О. Г. Харитоновой по поводу мнения тайваньского эксперта Миньсинь Пэя, что в Китае происходит «ползучая демократизация». Исследовательница подчеркивает, что источник такой «ползучей демократизации» находится в изменениях, которым подвергаются политические институты, и отсюда делает заключение, что «в авторитарных режимах политическая институализация опережает демократизацию»[46]. По точно такому же алгоритму происходила и трансформация Тайваня из авторитарного в поставторитарное состояние.
43
Li K.T. Op. cit. P. 54.
44
Ping-lung Jiang, Wen-cheng Wu. Op. cit. P. 81.
45
The Republic of China Yearbook. 1994. Taipei: Kwang Hwa, 1995. P. 336.
46
Харитонова О. Г. Траектории режимных изменений и пределы демократизации. С. 176–177.