Страница 1 из 15
Чэнь Цзя-вэй
Демократическая прогрессивная партия Тайваня и поставторитарная модернизация
Рекомендовано к публикации Диссертационным советом Д 501.001.27 при МГУ имени М. В. Ломоносова 24 марта 2016 г.
На обложке: панорама Тайбэя (фото: Кенни Тео)
Предисловие
Тайвань занимает необычное, в своем роде уникальное место на политической карте Восточной Азии. Наряду с Южной Кореей он является одной из двух стран этого региона, где сложилась полноценная демократия (если, согласно распространенному критерию, считать демократической страну, где по крайней мере дважды произошла мирная смена власти). И единственным демократическим государством в пределах так называемого Большого Китая. У демократии на Тайване нет «отца» или «архитектора». Она не является результатом сознательного политического курса или общественного движения. Она – плод реакции тайваньского общества на вызовы истории, реакции, как правило, импровизированной и нередко вынужденной. Ее объективной предпосылкой стала, конечно, быстрая модернизация тайваньской экономики и общества. А в субъективном плане главную роль здесь сыграла, как ни странно, неопределенность, двойственность тайваньской идентичности: тайваньцы никак не могут решить, в каком смысле они принадлежат Китаю, да и принадлежат ли вообще. Этот вопрос выходит далеко за рамки политических программ и споров. Его постоянное присутствие в жизни тайваньцев постепенно создало то пространство свободных дискуссий и взаимного уважения, без которого не может быть настоящей демократии.
В свое время вождь китайской революции Сунь Ятсен провозгласил, что хочет «посредством партии построить государство». С точки зрения западной политической науки – лозунг странный, если не сказать нелепый. Но это слияние партии и государства, слишком хорошо знакомое гражданам бывшего СССР, а в наши дни жителям КНР и даже Сингапура, указывает на существование некой глубинной, почти не поддающейся формализации общности, которая определяет единство китайской цивилизации. Такова общность, создаваемая китайским идеалом ритуала, который иронически, но поверхностно воспринимается европейцами как чрезмерно манерные и потому подозрительные «китайские церемонии». На самом деле ритуал и его бесчисленные проявления в жизни китайцев всегда были незыблемыми нормами китайского уклада, требовавшими от жителей Поднебесной морального совершенствования. Этим нормам в эпоху модернизации соответствует деятельность авангардной партии. Тайвань с его недоумением относительно собственной принадлежности Китаю открывает альтернативный путь в китайской политике, но этот путь именно вследствие огромной жизненности ритуального мировоззрения не может получить – по крайней мере, пока – четкого политического оформления. Такой формой не могут быть партии с идеологией левого или правого направления по европейскому образцу. Во всяком случае, попытки создания таких партий на Тайване оказались безуспешными. Все-таки главный вопрос тайваньской политики, вокруг которого выстраиваются все политические позиции, – это вопрос о единстве с Китаем или отделенности от него. Из-за неразрешимости этого вопроса обе точки зрения существуют, скорее, гипотетически, являются лишь инструментом политической борьбы, а в реальной политике противостояние между ними почти стирается, обнажая… наследие старого доброго ритуализма. Необычная, но в своем роде поучительная ситуация, которая заставляет переосмысливать природу цивилизационного единства Китая и тем самым, как ни странно, дает ему новую жизнь.
Книга тайваньской исследовательницы Чэнь Цзя-вэй раскрывает многие тонкости этого, прямо скажем, непривычного и малопонятного для европейского наблюдателя положения. В ней впервые содержится систематический анализ политической системы современного Тайваня и роли его политических партий в процессе модернизации. Но главное, работа Чэнь Цзя-вэй открывает новые перспективы изучения политической культуры стран Дальнего Востока и в конечном счете указывает на возможности переформатирования политики в этом регионе. Переформатирования, которое позволит по-новому согласовать единство и разнообразие политических укладов в этом ключевом для судеб мира месте и двигаться к новым, глобальным по своему значению формам межгосударственного сотрудничества уже в масштабах всей Евразии. Нет сомнения, что данная книга станет важной вехой на этом пути.
В. В. Малявин
профессор университета Тамкан, Тайвань
9 ноября 2016 г., Даньшуй
Введение
В эпоху глобализации роль политических партий как классических институтов представительной демократии претерпевает существенные изменения. Партии по-прежнему выступают в качестве основных систем, сопрягающих общественное мнение и проводимый властными институтами политический курс. Однако эту функцию они в настоящее время выполняют иначе, чем раньше: изменилась стилистика деятельности партий, в их инструментарии стали преобладать другие способы общественной мобилизации, поменялся публичный дискурс, прежде типовая организационная структура стала более вариативной. Наконец, на рубеже XX–XXI вв. заметной стала региональная специфика партийных институтов – особенно в странах, не входящих в ареал государств Запада. В наиболее динамично развивающихся странах бывшего третьего мира именно такие партии с местной спецификой становятся главными субъектами авторитарных и поставторитарных модернизаций. Данное утверждение полностью подтверждается опытом трансформаций в так называемых азиатских тиграх – странах, в которых в настоящее время наблюдаются самые высокие в мире темпы роста и к которым относятся Южная Корея, Сингапур, Гонконг (как относительно самостоятельная часть КНР) и Тайвань.
Тайваньская Демократическая прогрессивная партия (ДПП), которой в основном посвящено настоящее исследование, является главным субъектом поставторитарной модернизации в этой стране. Однако важно подчеркнуть, что ДПП – именно главный, но не единственный партийный субъект перемен на Тайване. В равной мере такая оценка применима и к Гоминьдану, который собственно и осуществил авторитарную модернизацию Тайваня, а в поставторитарный период, существенно трансформировавшись, является конкурентном – а значит, и фактическим партнером – ДПП в дальнейшей демократизации жизни страны.
Однако из легкости адаптации тайваньским обществом демократических норм вовсе не следует, что программа и деятельность ДПП как основной политической силы процесса демократизации свободны от противоречий и партия не знает трудностей. Скорее наоборот: ненасильственный характер демократизации и отсутствие антагонизма между Гоминьданом и ДПП в определенном смысле даже замедлили развитие новых политических форм, придали им несколько расплывчатый и незавершенный характер. Да и сам процесс продвижения к демократии имеет весьма специфический характер, отличающийся регулярными кризисами. В этом во многом и заключается суть местной поставторитарной модернизации, которая при сохранении стратегической ориентации на демократизацию часто упаковывается в оболочку с изрядным количеством элементов авторитарного прошлого.
Таким образом, изучение имеющихся в современной политической науке представлений о неклассической модернизации и о роли партий в современных демократиях, в том числе и демократиях незападного типа, позволит лучше понять специфику партийной системы современного Тайваня и той роли, которую играет ДПП как главный субъект поставторитарной модернизации.
Проблематика деятельности ДПП как ведущей силы поставторитарной модернизации тайваньского общества находится на стыке целого ряда исследовательских направлений политической науки и страноведческих подходов к изучению Тайваня. Подобная многоплановость потребовала критического сопоставления сведений из источников информации с результатами научного осмысления и обобщения исследований западных, тайваньских и китайских, а также российских ученых, выполненных с использованием разных теоретических установок.