Страница 40 из 60
Сегодня Пепе изменил своему обычаю. Мечтать ему было некогда. Едва открыв глаза и убедившись, что отец уже ушел на работу, Пепе вскочил с кровати и стал натягивать свою бессменную красно-желтую рубашку и посеревшие от времени синие брюки.
Добежав до сарая, Пепе остановился и посмотрел вокруг. Никого не видно. Дверь сарая оказалась незапертой. Пепе приоткрыл ее и прошмыгнул внутрь.
После яркого солнца глаза плохо видели в темноте, и мальчик некоторое время стоял, не различая ничего вокруг. Наконец в полутьме стали проступать очертания наваленных в беспорядке досок. Вот и бочка, в которой хранится всякий хлам.
Пепе присел на корточки и заглянул под доски, но ничего не увидел. Тогда Пепе взялся за конец большой доски и стал потихоньку двигать ее. Доска была тяжелая. Он нажимал на доску все сильнее и сильнее, и наконец она поддалась. Но за ней поползли и другие. По сараю разнесся грохот. Пепе отскочил к бочке и замер от испуга.
Он был уверен, что к сараю сейчас же сбегутся соседи, и прежде всех громогласная Жозефина. Но по-прежнему было тихо. Только сердце стучало, как молоток.
Мальчик вышел из угла. Запустив руку под верхнюю доску, он нащупал ящик. Но открыть его Пепе не мог: ящик был наглухо забит гвоздями.
Пришлось вернуться домой.
А дома ждали дела. «Вынеси мусор!.. Сбегай за водой!.. Попроси у лавочника соль и кофе!»
Когда все было сделано, Пепе, спрятав под рубашку щетку, ваксу и захватив леску для рыбной ловли, отправился в Гавану.
Гавана для Пепе делилась на три части. Одна Гавана — это окраины, где среди сотен сарайчиков и лачуг был и его дом. В этой части города он знал все выходы и входы и не заблудился бы даже в самую темную ночь. И, хотя Пепе вырос в этом районе, он не любил его: здесь много пыли, улицы грязные, немощеные.
Еще одну Гавану не любил Пепе — район многоэтажных домов, богатых отелей, причудливых особняков. Пепе чувствовал себя там маленьким и беспомощным. За весь день не заработаешь и гроша, не проникнешь в ресторан, чтобы почистить кому-нибудь ботинки. Везде у входа — швейцар с галунами. Нельзя открыть дверцу у подъезжающей к отелю машины — это делают швейцары. Кроме того, здесь так много блюстителей порядка — полицейских, которые норовят схватить за воротник каждого бедно одетого мальчишку.
Пепе любил ту часть города, которая называется Старой Гаваной. Улицы здесь узкие-узкие. Дома невысокие, двухэтажные, с металлическими балконами. Иногда балконы домов находятся так близко друг от друга, что, кажется, можно перепрыгнуть с одного на другой.
Пепе знал в Старой Гаване каждый закоулок, любое кафе и маленькие рестораны. Он знал, где можно подработать и где с толком истратить заработанное. В Гаване ребята из бедных семейств предоставлены сами себе. Если мальчик может заработать на пропитание цент, другой — разве это плохо? У многих родителей не хватает денег, чтобы свести концы с концами.
Сегодня Пепе решил начать свой трудовой день с ресторанчика «Эль Бристоль». Подойдя к ресторану, Пепе начал пристально вглядываться внутрь помещения. Хозяин заведения, высокий большеголовый человек, обычно стоит за стойкой, разливая напитки и наблюдая за порядком.
Всех хозяев ресторанов Пепе считал своими главными врагами. Бывало так: только незаметно проберешься между столиками, найдешь клиента с грязной обувью и примешься чистить ему ботинки — откуда ни возьмись, хозяин. Он хватает за воротник рубашки и выбрасывает на улицу. И, если даже уже вычистил клиенту один ботинок, все равно деньги за свой труд не получишь. «Сегодня я уж постараюсь проскочить незамеченным», — подумал мальчик.
Хозяин повернулся лицом к стене, где на полках красовались десятки разноцветных бутылок. Пепе прошмыгнул в ресторан и сразу же пригнулся около ближайшего столика.
Наметанным взглядом мальчик стал искать грязные ботинки. Одна пара ног, другая, третья… Пепе уже давно научился определять по ботинкам, насколько щедрую плату можно ожидать от клиента.
«Этот, наверное, при деньгах», — рассуждал Пепе, уставившись на новые, немного запыленные ботинки, над которыми виднелись пестрые носки и наутюженные брюки. Рядом с ботинками — изящные женские туфельки.
Пепе стал пробираться к намеченному столику. Добравшись, он осторожно полез под скатерть. Обычно Пепе не спрашивал позволения клиента, если ботинки сильно испачканы, а просто вынимал щетку и чистил. Иногда клиент заглянет под стол, улыбнется и продолжает есть: дескать, давай, парень, работай!
На этот раз Пепе тоже решил не предупреждать владельца дорогих ботинок. Вынув щетку и ваксу, он стал усаживаться поудобнее и нечаянно задел за ногу женщины.
— Ой! — взвизгнула женщина.
Пепе посторонился, но скатерть уже приподнялась, и на него уставилась пара выпученных пьяных глаз под мохнатыми рыжими бровями.
— Ты что здесь делаешь, негодяй? — картавя на американский лад, зарычал мужчина. — Подслушиваешь?
Пепе стал поспешно засовывать под рубашку щетку и ваксу. Мужчина сильно толкнул его ногой в грудь. Пепе ударился лицом о ножку стола и вскрикнул от боли.
К месту происшествия уже спешил большеголовый хозяин. Ох схватил Пепе за воротник и потащил к выходу, повторяя на ходу ругательства. Волосатая лапа хозяина прочно держала мальчика. На тротуаре хозяин огляделся вокруг в поисках полицейского и, не обнаружив его, со злостью толкнул Пепе в спину. Мальчик покачнулся, но устоял на ногах и тут же бросился бежать.
Только теперь Пепе почувствовал, что по лицу у него течет кровь. Бровь и губа были рассечены.
Обтерев лицо рукавом, Пепе решил, что все обошлось не так уж плохо: ведь у него не отняли щетку и ваксу!
Господа — американцы
Пепе не обиделся на американца. Американцам все можно — эту истину он давно усвоил.
Пепе, наверное, не смог бы объяснить: почему американцам все можно. Но он знал, что у американцев много денег, что хозяева ресторанов и магазинов гнут перед ними спину, что даже полицейские, которые любят говорить «на басах» с кубинцами, отвечают на вопросы американцев вежливо и с почтением.
А сколько приезжает на Кубу американских туристов! В гаванский порт часто приходят белые корабли и привозят из Америки красиво одетых леди и джентльменов, которые гуськом спускаются по трапу и разбредаются по Гаване в поисках, как они говорят, «кубинской экзотики». В такие дни мальчишки знают, как подработать.
Возможно, Пепе было неизвестно, что его родина — маленькая Куба — расположена очень близко от большой и могущественной страны — Соединенных Штатов. Пепе был человеком не сведущим в политике. Да и зачем ему особая осведомленность! У Пепе было свое собственное отношение к американцам. Он их не любил. Хотя в то же время был не прочь получить от американских туристов монету, другую.
Сегодняшний день у Пепе начался неудачно, но… когда Пепе шел по набережной недалеко от крепости Де Моро, он услышал сзади чей-то бас:
— Эй, мальчуган! Подожди!
Пепе обернулся. Из автомобиля, прижавшегося к тротуару, вылез грузный мужчина с двумя фотоаппаратами на груди.
— Мне нужно тебя сфотографировать!
— Пор фавор! (Пожалуйста!) — пожав плечами, ответил Пепе.
Из машины вышел еще один человек с перстнем на пальце и сигарой в зубах.
— Ты сфотографируй его на фоне отеля, — посоветовал тот, что с перстнем. — Будет замечательное фото. Маленький кубинец с синяком под глазом на фоне отеля. Ха-ха!
Пепе не понравились эти слова. Он хотел бежать. По не успел — снимок был сделан, и американец, сказав «о’кэй», направился к машине.
— Мистер! Мистер! — закричал Пепе, злясь не то на американца, не то на свою растерянность. — А платить кто будет? У нас в Гаване ничего даром не делают!
Второй, с перстнем, засмеялся, а грузный мужчина лениво полез в карман и бросил Пепе монету — десять центов. И то не плохо. Можно купить чего-нибудь поесть!
Повертев в руках монету, Пепе решил, что ему лучше всего купить булку с сосисками. В Гаване такая булка называется перро (собака). Называется, может быть, и не очень аппетитно, но булка вкусная-вкусная.