Страница 39 из 60
В небе опять хлопнула осветительная ракета, за ней другая. Они повисли над головой. Я увидел на спине Вовки большое кровавое пятно.
С каждой минутой Вовка задыхался все больше. В горле у него что-то хрипело и булькало. Он сделал еще несколько шагов и повис на наших руках. Мы волоком тащили его через улицу. Секундная остановка — и опять вперед, в проем разрушенной стены.
— Не могу! — едва слышно выговорил Вовка. — Бросьте меня.
— Сошел с ума! — крикнул я.
Возка набрался сил и сделал два шага и снова обвис на наших руках.
Немецкая погоня при свете ракет двигалась быстрее. Лай приближался. Фашисты орали, и этот крик бил как хлыст.
— Товарищ лейтенант, разрешите, я его на горб возьму? — попросил Попов.
Вовка с трудом влез на спину Попова и обхватил его шею руками.
Мы с Уткиным идем впереди. Попов пытается не отставать от нас. Иногда он бежит.
С нашей стороны ударили минометы и пулеметы. Наши поняли. Наши хотят помочь. Передовая рядом, близко. Может быть, пятьсот метров, может, четыреста. Видны очертания котельной…
— Хальт! — взвизгнул противный голос, и автоматная очередь выбила около моих ног дробь по асфальту.
Не целясь, я нажал на курок, Я видел, как немец, не отпуская автомата от живота, подался вперед, будто хотел поклониться, и упал. Другой фашист залег на тротуаре.
Теперь мы были взяты в тиски. Сзади нас преследовали с собаками, впереди — автоматчик. Мы залегли на мостовой и открыли огонь по автоматчику.
Погасла первая ракета, за ней вторая.
— Очки, мои очки! — воскликнул Вовка каким-то чужим голосом.
— Зачем они тебе?
— Я должен видеть их! Очки! — Вовка шарил руками по асфальту и наконец нашел очки.
Мы с Поповым подхватили Вовку под руки.
— Оставьте! — убежденно сказал Вовка. — Бегите, я задержу немцев.
— Сдурел! — крикнул я.
— Я ранен смертельно, Коля. Беги! — тихо приказал Вовка.
— Верно говорит, — подтвердил Уткин. — Его не спасем и сами погибнем!
Я лежал рядом с Вовкой и стрелял из автомата. Передо мной как вихрь неслись мысли. Мелькнуло лицо Нины с большими серыми глазами, скрипка на спине Уткина, Мать в заводском халате. «Значит, скоро на фронт?» — «Да ты не бойся, мам! Сколько людей воюют».
— Товарищ лейтенант, — дернул меня за рукав Уткин, — бежим!
Собачий лай, как быстрая волна, катился на нас.
— Беги, Коля! — чуть слышно сказал Вовка.
Лучше остаться здесь и умереть рядом с ним.
— Я приказываю! Уходи! — из последних сил произнес Вовка. — Они близко.
«От вас зависит судьба фронта, жизнь сотен людей», — услышал я голос комдива. За линией фронта ждут координаты целей. Если на рассвете «катюши» не ударят по врагу, враг прорвет оборону.
Попов крепко подхватил меня под руку, и мы побежали.
«Прощай, Вовка…» — хотел крикнуть я, но не мог.
Я никогда не смогу произнести этих слов, даже потом, через много лет.
Там, где остался Вовка, продолжалась перестрелка. Собачий лай нарастал. Собак, наверное, спустили с цепи. Лай стал визгливым. Казалось, собаки захлебываются от злости.
Потом послышались крики. Фашисты приближались к Вовке с разных сторон, думая, что окружают всю группу.
Мы услышали, как прогремел взрыв.
Когда мы уходили в разведку, капитан Черногряд сказал нам: «Возьмите, ребята, по одной гранате на всякий случай».
Так много времени прошло с тех пор… И вот я сижу на скамейке перед своим родным домом.
Солнце уже скрылось. В окнах зажегся свет, и дом стал таинственным. Окна, как большие глаза, смотрят на меня из темноты: в одних голубой свет, в других — желтый. А в Вовкином окне по-прежнему розовый абажур.
Я поднялся со скамейки и вошел в подъезд. Минутку постоял у своей двери и отправился на третий этаж, где жил Вовка. Тот же звонок. Белая кнопочка в черном кружочке.
Кто-то медленно шел по коридору, нехотя поворачивал ключ в замке. Наконец открылась дверь, и я увидел седенькую, сухонькую старушку — Вовкину мать. Она подслеповато смотрела на меня, точь-в-точь как это делал Вовка, когда снимал очки.
— Здравствуйте, Надежда Яковлевна, — сказал я.
Вовкина мать вглядывалась в мое лицо.
— Я Николай Денисов. Коля!
— Коленька! — ласково сказала старушка и прижалась ко мне. Она плакала тихо, без рыданий, и по ее морщинистым щекам скатывались слезинки.
Все здесь было по-прежнему, как тогда, давно… Тот же шкаф в коридоре, та же вешалка. Мне вдруг стало казаться, что сейчас из комнаты выйдет Вовка и, улыбнувшись, скажет: «Заходи, Коля! Чего стоишь!»
1968
ПЕПЕ — МАЛЕНЬКИЕ КУБИНЕЦ
Шаги за стеной
Пепе пришел домой поздно, когда маленькая сестренка и брат уже спали. За столом при свете тусклой лампы сидела мать и шила.
Всякий раз, когда Пепе приходил вечером домой, мать долго ворчала на него. Но Пепе привык к этому. В ответ он просил есть.
Не отрывая глаз от шитья, мать кивала головой в сторону стенной полки. Встав на цыпочки, Пепе шарил по полке рукой и находил там кукурузную лепешку. Потом он садился на кровать. Собственно, это была не кровать. Просто в земляной пол вбиты четыре столбика, на перекладины положены доски, а сверху — плетенная из травы циновка.
Иногда, перед тем как лечь спать, Пепе рассказывал матери о своих дневных приключениях. Но сегодня с ним ничего особенного не случилось, и поэтому мальчик молча лег, повернувшись лицом к стене.
Стена из тонких досок. На ней наклеены вырезанные из журналов картинки, на которых красуются голливудские кинозвезды. Вот Мэрилин Монро с рюмкой коньяка в руке. «Выпейте! Это очень вкусно!» — говорят ее озорные, смеющиеся глаза. Напротив Мэрилин в углу висит икона, с которой глядит безжизненный лик святой девы Каридад.
Мать гасит свет и опускается на колени. Она долго шепчет молитву.
— Святая дева Каридад, — слышится в темноте взволнованный голос матери, — я каждую ночь говорю с тобой. Услышь меня и помоги. Пожалей моих детей. Я родила их, чтобы они были счастливы, а они всегда голодны и несчастны. Как я хочу, чтобы мой Пепе ходил в школу!.. Святая дева Каридад, — еще тише шепчет мать, — пошли нам хоть немножко радости и удачи, обереги моего мужа Франциско от бед и болезней. Помоги нам, святая дева Каридад…
Кончив молитву, мать подошла к кроватке Эрманито и поправила одеяло. Потом она поцеловала Пепе, маленькую дочку и, постояв немного в раздумье, легла на свою скрипучую кровать.
Пепе не спал, хотя мать уже давно уснула. Указательным пальцем мальчик потихоньку отламывал кусочки коры, и щель в стене между досок становилась все шире. Пепе нацелился глазом на звезду. Звезда была голубая. Она смотрела на Пепе, мерцала, будто хотела что-то сказать ему.
Около дома послышались шаги. Пепе перестал разглядывать звезду и прислушался.
— Сваливай здесь! — приглушенно командовал мужской голос.
— Помоги!
На землю рухнуло что-то тяжелое.
С той стороны, где слышались голоса, был маленький сарайчик, за ним лачуга Жозефины, а дальше — водосточная канава.
— Тащи сюда! — снова раздалась команда.
Потом донесся слабый шум передвигаемых досок, и все стихло.
«Кто же это мог быть?» — спрашивал сам себя Пепе.
Скрипнула дверь. В дом неслышно вошел отец и улегся спать.
Не повезло
Проснувшись утром, Пепе всякий раз старательно размышлял о том, чем он будет заниматься днем. Конечно, мать могла заставить его нянчиться с сестренкой или отправить в магазин, и тогда планы рушились. Но все равно помечтать приятно.