Страница 28 из 29
В этой «игре», попросту, нет «бисера». (Расшифровывать не собираюсь, кто хочет, пусть заглянет в Г. Гессе; будто про нашу «фельетонную эпоху» написано.) Эта «игра» – для любителей «Клинского», которые за добавкой посылают самого умного. Но, к несчастью для режиссера, такой зритель пока в театр не ходит. В этой «игре» нет страсти, которая всегда отличала истинный авангард. Авангард (если вспомнить театральную историю) вербует сторонников именно страстностью. Он всегда страстно отрицает канон и так же страстно предлагает «свою версию»: свою художественную систему, мировоззрение, идею, стиль. Чусовой, судя по «Грозе», пока что нечего предложить публике, кроме себя и своего в чем-то даже очаровательного женского цинизма. Весь пар пока уходит в свисток: «Смотрите, кто пришел!».
Авангард и страсть – синонимы. Как и авангард и боль. (Вспомним главных и славных авангардистов XX века – С. Беккета, скажем, или А. Арто, Е. Гротовского или Т. Кантора.) А в том, чтобы исподтишка плюнуть в портрет гения, зная, что тебе за это ничего не будет, да еще заслужить при этом похвалу модной «тусовки», ума и смелости не надо. Но тогда надо отдавать себе отчет, что войдешь в историю не авангардистом и законодателем стиля, а геростратом. Им несть числа и в театре.
Сезон 2004/2005
14 сентября
«Три сестры», реж. П. Фоменко, Театр «Мастерская Фоменко».
Три с половиной часа и ощущение, что Чехова надо оставить в покое. Все придумано, атмосфера гур-гур возникает, хотя немного умильно-типичная для этого театра. Актерам придуманы всякие штуки-дрюки, чтобы помогать играть, утеплять образы и кувыркаться в ролях. Но актеры играют из рук вон плохо, внутри пусты: говорят текст по очереди, ходят по сцене и шатаются от скуки, как Елена Андреевна, благополучно отсутствуют на спектакле, витают в облаках мыслями. Хуже всех – Г. Тюнина, а за эту роль —?! – ей в конце года дадут премию Станиславского. (Зейнаб – все-таки странная женщина (вице-президент Международного фонда Станиславского З. Сеид-Заде). Несет себя, как Федру Алиса Коонен (в 1922-м) или Алла Демидова (в 1988-м).
Все три сестры (Г. Тюнина и обе Кутеповы) – неприятные, довольно глупые (по спектаклю) барышни. Не обаятельные. Для Чехова и этой пьесы это, по-моему, плохо. Налет провинциальности во всем. Может быть, так задумано? Но провинциальность не должно играть провинциально.
4 и 19 октября
«Шинель» (по повести Н.Гоголя), реж. В. Фокин, Другая сцена Театра «Современник».
То, что именно такой «Шинелью», сделанной с большим вкусом и достоинством, открылась Другая сцена «Современника», факт красивый, но и опасный. Опасно испортить, «опустить» красивое начало последующими поступками. «Ноблес оближ» («Noblesse oblige» – французский фразеологизм – «честь обязывает»). Конечно, кто-нибудь обязательно скажет, что новаций, открытий в этой «Шинели» нет.
Но мне иногда кажется, что самой большой новацией сегодня будет выглядеть уже не переписанный или с ног на голову поставленный, скажем, «Тартюф» или «Ревизор», а просто – «спектакль в мизансценах Художественного театра» (естественно, того, исторического, а не этого).
Двумя следующими проектами «Другой сцены» и «Современника» должны стать «Голая пионерка» в постановке К. Серебренникова (роман М. Кононова, пьеса К. Драгунской) и роман Э. Ажара (он же Р. Гарри) «Все впереди» в режиссуре А. Жолдака. Скандал и некоторую тусовочную свалку у входа эти два господина «Другой сцене», естественно, обеспечат. Они нынче в моде. Однако хочется уже не скандала, а позитивного движения театра вперед. Логично было бы предположить, что истоком подобного движения может стать «Современник», сам некогда бывший Другим театром в московской театральной среде. В том, что это удастся Серебренникову и Жолдаку, с уже однообразным автоматизмом штампующих свои спектакли, уверенности нет абсолютно.
«Скандально известный» Жолдак уже напоминает мне скандально знаменитого Житинкина, который сам сказал, что он – скандал, и все подхватили. Технологическое совершенство должно быть поддержано тем же и на сцене. И вроде бы право и даже долг – у Волчек, заявившей, что они в свое время были другими. Но их выделили и благословили, а не просто потеснились, лучшие старики – в частности, В. Виленкин. Теперь доверять Чусовой и Серебренникову, просто потому, что они биологически другое поколение, я бы не стала.
Для традиций «Современника», знавшего Жизнь, приблизившего себя к Человеку с улицы, негоже делать ставку на тех, кто знает жизнь даже не по книгам, а по искажающему ее телевизору, кроме того, душевно неразвитых. Я бы на месте Г. Волчек поискала не так, как О. Табаков (выбирает то, что блестит и о чем болтает желтая пресса). Выбирала бы тех, кто профессию знает. У нее же, как у профессионала, глаз должен быть наметанным. Выбирала и немного пестовала, воспитывала, как когда-то Фокина. А то ведь странно: антагонисты во всем остальном, Табаков и Волчек, МХАТ и «Современник», в том, что касается молодых режиссеров, абсолютно сходятся. Значит, все-таки следуют моде, шуму, а не велению души.
Добавлено 12 декабря
Эх, Волчихе (Галина Волчек) бы сейчас силы, получив все, что можно, стать патроном молодой режиссуры и актеров, заняться собирательством, серьезным менеджментом. Это была бы достойная роль для нее. К сожалению, она повторяет ошибки Табакова. Неслучайно же они идут след в след и обращают внимание на одно и то же. «Голую пионерку» Серебренников, оказывается, предлагал Казанцеву. Леша отказался категорически: «через мой труп». Мне сказал, что это безнравственное сочинение.
Октябрь
ТВ. Шуточки. Лена Яковлева ведет (на телеканале «Россия» до 2005-го) «народную передачу» Комиссарова «Что хочет женщина». Начиная с названия, все неграмотно. Передача называлась «Первый мужчина в жизни женщины». И Лена, представляя передачу, сказала: «Первый мужчина оставляет в жизни женщины неизгладимый отпечаток». Эпоха идиотизма на дворе! «Лучше» звучит только реклама (какого-то крема) в исполнении Марины Могилевской: «Мимика играет главную роль в жизни актрисы».
Изнасилованные слова. Неграмотное и нелепое употребление слов, все наши милые еще вчера игры в стеб, в постмодернизм привели к тому, что слово обезличилось и обессмыслилось. Все время хочется ставить слова в кавычки: боишься, что поймут не так, как хотел. Почти любое слово в прямом и переносном смысле ДВУсмысленно.
Из рецензии на спектакль «Изображая жертву» И. Алпатовой (Газета «Культура», 30.09.2004): «А между тем в истоках XXI столетия братья Пресняковы «родили» еще одного мальчика, с простецким именем Валя, не мозгами, но инстинктами чуящего не менее страшную «вывихнутость века». Пресняковы с К. Серебренниковым «нахально тычут публику носом в старые мотивы». Девушка – «несчастная и семейно-сексуально озабоченная». «И тут подтекст догоняет собственно текст, а содержимое этого вывернутого наизнанку милицейского нутра выплевывается прямо в зал».
М. Б. Поюровский в подобных случаях, когда я возмущаюсь, говорит: «Ну, вы же поняли, о чем речь?» Поняла, перевожу: в последнем пассаже речь идет – всего-навсего – о том, что милиционер, которого достала жизнь, материт ее трехэтажно вслух. Происходит это на сцене МХАТа, поэтому вроде неприлично, поэтому И. А. так витиевато «обозначает» сей поступок.
А вот ее же перл по поводу «Аккомпаниатора» в Театре Российской Армии (по пьесе и в постановке А. Галина, 2004). «Пресловутый “квартирный вопрос”, некогда испортивший москвичей, не оставил этого занятия и сегодня» (!!!!!!!). Или по поводу «Романа с кокаином» в РАМТе (по роману М. Агеева, реж. О. Рыбкин, 2004): что может означать такой предмет – «огромный гимнастический конь с торсом-скелетом динозавра».