Страница 27 из 29
Июнь
Раздали Госпремии. Естественно, все, кто намечал себя в победители, их получили. «Обидели», по-моему, только А. Казанцева и его Центр. Ну, так я его поздравила. Потому что это было нелепо и странно, если бы авангардный Центр пользовался господдержкой в таком виде. Они левые (или теперь правые?). За это надо пострадать. Зато, конечно, А. Смелянский и И. Соловьева получили свое. Бога они не боятся.
А в сентябре повторили фильм А. С. про Школу-студию, сделанный к юбилею. Я такого вдохновенного и темпераментного А. С. не видела никогда, пафоса не меряно. Это тем более смешно и цинично на фоне текстов Табакова в другом, естественно, месте сказанных: не сравнивайте МХАТ с прошлым, нельзя сравнивать то, что уже не сравнивается. А в фильме – просто-таки школа – хранительница традиций, колыбель и цитадель, бескорыстие и высокие цели. Перед фильмом выступает А. Бартошевич, который, обходя камеру и не смотря в глазок, рассказывает, какой это замечательный фильм и объявляет, что его выдвинули на премию «ТЭФИ». Такое впечатление, что А. С. торопится собрать коллекцию: вот «ТЭФИ» у меня еще не было, дай-ка попробуем сделать. Не получилось.
Но больше всех меня «убил» О. Табаков. Он получал премию за спектакль «Пролетный гусь» (поставлен по двум рассказам В. Астафьева в 2002-м М. Брусникиной), где, увы, «паровозом» стал уже покойный Виктор Петрович (1924–2001). И объявил, что ему в распоряжение отдана премия Астафьева, и театр на эти деньги (!!!) повезет (в Красноярск) показать спектакль вдове и землякам писателя. У меня ощущение, что я схожу с ума. А просто отдать деньги вдове, которая живет, видимо, небогато, ему не приходило в голову?
Для сравнения. Когда в 1984-м Госпремию получал фильм А. Абдрашитова «Остановился поезд», он и О. Борисов решили половину денег (своих!!! его – само собой) отдать вдове покойного к тому времени Анатолия Солоницына (1934–1982).
…Как мне и хотелось, после вручения премий объявили: в будущем их сокращают до минимума. Т. е. моя идея, чтобы их отменить или давать очень осторожно, вошла в силу.
«Три сестры» (по пьесе А. Чехова), реж. Ю. Соломин, Малый театр.
Про работу художника А. Глазунова – «весьма замечательная сама по себе декорация» (И. Алпатова)
Итоги сезона 2003/04 (на мой вкус, естественно).
Несмотря на дружный «отпор» прессы, я бы поставила на рассмотрение режиссера А. Вайду с его спектаклем «Бесы». По Станиславскому сделанный спектакль, это серьезное (и социальное, и художественное) высказывание вообще и современниковское в частности, это ощущение дружного актерского ансамбля (чего давно не было ни в этом, ни в другом московском театре), это живой психологический театр, когда актеры не просто «раскрашивают» текст, но играют, перевоплощаясь. Да, это немодно сейчас – делать традиционный театр, но назвать это старомодным можно только от отсутствия серьезных аргументов «против». Это очень профессиональный спектакль и, заметьте, сделанный очень быстро, меньше, чем за два месяца.
Спектакли:
1. «Скрипка Ротшильда» К. Гинкаса.
2. «Три высокие женщины» С. Голомазова.
3. «Количество» М. Угарова.
4. «Все оплачено» Э. Нюганена.
5. «Время рожать» В. Долгачева.
6. «Трансфер» М. Угарова.
7. «Минетти» В. Агеева.
8. «Вишневый сад» А. Бородина.
Каждый спектакль – тенденция.
9. «Дни Турбиных».
10. «Ричард III» в «Сатириконе»: А. Шишкин (художник) и Ю. Бутусов (режиссер).
Тенденция: «Бог» Шамирова, «Дачники» Марчелли, «Двойное непостоянство» Д. Чернякова, «Дядя Ваня» Л. Додина.
Дебюты: И. Жидков – Николка в «Турбиных» (реж. С. Женовач, МХАТ им. А. Чехова), художник М. Утробина в спектакле «Марьяна Пинеда» (реж. Г. Сидаков, Новый Драматический театр).
Провалы: молодая режиссура в классике – «Мещане» К. Серебренникова, «Гроза» Н. Чусовой, «Калигула» П. Сафонова.
Настоящая богема: Ю. Погребничко, Л. Рошкован «Фандо и Лис» – М. Цховреба, возвращение С. Качанова («Фандо»).
Впечатление от студентов К. Гинкаса и С. Голомазова:
Агрессивность перестает быть модной. Без комплексов и заморочек. Никаких разборок с предыдущими поколениями.
Остроумие в «Моцарте и Сальери» Голомазова.
Мало проявлений индивидуализма.
Мало хороших актерских работ.
Если бы премии раздавала я, их бы получили:
Евгения Симонова. Главная роль в спектакле «Три высокие женщины» (режиссер С. Голомазов); по-моему, это шикарная актерская работа, к тому же – абсолютно неожиданная именно для Симоновой; пожалуй, это лучшая женская работа сезона;
Валерий Баринов. Главная роль в спектакле «Скрипка Ротшильда» (режиссер К. Гинкас); мощный артист, самое впечатляющее в спектакле – зоны его молчания и смена выражений лица; такой подробной психологической работы я давно не видела;
Сергей Бархин в «Скрипке» в высшей степени изобретателен и мудр;
Если награждать актеров по совокупности заслуг, то я бы предложила Б. Плотникова, который последовательный мхатовец, по сути, и даже в не слишком удачных спектаклях (не только мхатовских) выглядит очень серьезным и глубоким актером психологической школы. А Фонд вроде бы именно в таких заинтересован? Даром что юбилей. «Количество» работ: «Дядя Ваня», чтение «Отцов и детей», сериал о жизни Достоевского. Это уровень и мода, за которую я бы голосовала.
Многие наши спектакли сегодня – по существу, те же «домашние радости», театральная попса. Но, торопливо возведенные в ранг событий, они только нивелируют отношение к режиссеру как к создателю собственного художественного языка, а к режиссуре как штучной профессии. Наша «новая режиссура», защищаясь постмодернизмом как стилем, понимает его крайне примитивно и превращает в банальность все, к чему ни притронется. Эпигонами своих эпигонов нам скоро покажутся все театральные фигуры. И В. Мейерхольд, и Е. Вахтангов, и А. Эфрос, и Ю. Любимов, и Э. Някрошюс, и А. Васильев… Не удивлюсь, если при нашем невежестве, возведенном в принцип, кто-то из молодых критиков, задним числом ознакомившись с фильмом М. Захарова «Тот самый Мюнхгаузен» (ставшим когда-то действительно открытием), воскликнет: «Глядите, а финал-то у Чусовой спер!».
Изобрести абсолютно новый стиль в искусстве дано не каждому. Поэтому крали всегда и почти все. Но есть кража и кража. Предлагаю различать их самым утилитарным образом. Если режиссер органично осваивает, переосмысляет стили и манеры предыдущих коллег, если его не хочется поймать за руку, – это нормально. Если чужие приемы, как перья из подушки, торчат из ткани спектакля в разные стороны и воспринимаются набором модных аксессуаров, это и есть кража. Кража – это когда чужие приемы так и остаются чужими. Не приживаются, не вживляются в новую ткань, не формируют свой театральный язык.
Я не против того, чтобы каждые 10 лет, а то и чаще, переворачивать театральную традицию с ног на голову. Сено надо ворошить, иначе оно сопреет. Давно пора это сделать, хотя бы потому, что театральная земля уже лет двадцать не родит шедевров. В конце концов, поступательное движение театра всегда и основывалось на таком «переворачивании». Что делали Мейерхольд и Вахтангов? «Ворошили» систему своего учителя Станиславского. Что делал «Современник»? Что делали Любимов и Эфрос? А. Васильев? Только один вопрос-ради чего «ворошить»? В случае с Н. Чусовой я понимаю, что режиссер интуитивно ощущает: время требует перемен – смены тона, разговора, эстетики, актерской игры. Однако придать «старине» «товарный вид» – для перемен этого мало. «Товар» не купят приверженцы «старины» – потому что в старине было больше художественного и личностного смысла. Но, подозреваю, и настоящим любителям новизны «товар» покажется неоригинальным по той же причине – отсутствие большого художественного и личностного смысла.