Дело первое: Кьята

- А может, вам к кондотте какой примкнуть? - нарушил молчание Гарота. Сам он, видимо, твердо решил плыть в Арендаль. Друзья глянули на него так, что он сразу понял бредовость своего предложения и поник.

- В принципе, - чуть погодя и как бы резюмируя все подуманное каждым из них, молвил Мерино, - денег у нас двоих хватит даже на то, чтобы купить свой корабль и заняться морской торговлей. Дело прибыльное и нескучное, рисковое. А на берегу жизнь спокойная, размеренная. И так хорошо, и эдак. Да только вот...

- Торговцы из нас, как из дерьма пуля, - закончил Бельк привычной присказкой.

- Ага. Именно.

В таком вот перебирании вариантов прошло довольно много времени. Друзья придумывали один вариант за другим, рассматривали их со всех сторон, затем отбрасывали - не то. За разговором не заметили, как пролетел час, и трактирщик принес ужин.

- Это что такое? - прорычал Мерино, выплевывая жесткий, как край щита ополченца, кусок мяса. Он был неприхотлив в еде - но в полевых условиях. При имеющейся возможности старался питаться нормальной пищей, желательно - вкусной. Более того, он сам умел и любил готовить. И таверну, которая стояла отнюдь не в трущобах, относил именно к нормальным условиям. Однако еда в ней больше подходила для кормежки солдат во время длинного похода, где в полевой кухне уже кончились нормальные продукты, да и готовить приходится на ходу. - Это жаркое? Хозяин! Сюда, демонам тебя драть!

Трактирщик появился нехотя и явно не был напуган ревом своего посетителя. То ли сам по себе был храбрый малый, то ли привык к такой реакции на свою стряпню.

- Ты что нам подал, сукин ты сын? - напустился на него Мерино. - Я заказывал у тебя жаркое, а у этого блюда с ним никакого сходства! Это что же надо с мясом делать, чтобы оно превратилось в подметку для солдатского башмака? Я не буду это есть! И платить не буду!

Ничуть не смутившись, трактирщик кивнул.

- Воля ваша, синьор. Можете не есть и не платить. А только другой еды вы здесь не получите. Готовить я толком не умею, а повару платить - денег нет.

И с этими словами, толстяк развернулся, намереваясь вернутся ко сну. Друзья переглянулись, в глазах у всех было одно выражение, которое Мерино и озвучил:

- Так какого ляда ты трактиром занимаешься?

Трактирщик обернулся:

- А выбора нет. Сестры это трактир. Она как померла да мне его оставила, так я им и занимаюсь. Хотел продать, да покупателей нет. Кому нужен трактир вдали от основных улиц? Бросать что ли?

После этих слов он все же ушел на кухню.

- Странный какой-то! - проговорил Горота, проводив глазами удаляющегося трактирщика. - Как можно заниматься делом, в котором ничего не понимаешь и не любишь его?

- Да половина страны этим занимается! - махнул рукой Мерино. - Тоже мне невидаль.

Он замолчал, задумчиво глядя на стойку, за которой скрывалась кухня.

- Мерино, ты чего? - спросил обеспокоенно Горота, когда в тишине прошло уже пару минут. - О чем задумался?

- Да этот толстячок меня тут надоумил. А что если таверну эту купить?

Друзья изумленно уставились на него.

- И превратить в остерию! - продолжил он. - Шустрый, помнишь? Как Джул хотел! Бельк, подумай! Свое место в мире, гости, которые рады видеть тебя, а ты рад видеть их.

- И готовить ты умеешь, -  резюмировал Бельк. - Хорошая идея.

- Хозяин! - практически в один голос позвали они трактирщика, которому неожиданно повезло.

[1] Сентарий - буквально - забывший родство. Впервые этот термин, обозначавший купца, вошедшего в дворянский род и сменившего фамилию, прозвучал именно здесь, в Сольфик Хуне, когда глава известного и богатого торгового дома Киаро Альпонзио, вошел в семью баронов да Никол, женившись на единственной дочери старого барона, потерявшего при Игусе двух своих сыновей.

Сцена девятая

В которой все заканчивается, но остается еще очень много вопросов. Также тут Мерино с друзьями бродит по подземельям, и все получают свое.

Ночь на 7 октября 783 года п.п

под городом Сольфик Хун

Ближе к вечеру, когда лишь осталось дождаться Бенедикта с его командой, в дверь остерии вошел мальчонка лет двенадцати. По манере двигаться, одежде и выражению лица в нем легко угадывался обитатель Пыльной улицы. Неуверенно оглядевшись по сторонам, он замер посреди зала, явно не зная куда идти дальше.

- Тебе кого, малой? - из укрытого тенью угла спросил Бельк.

Паренек вздрогнул от неожиданности, обернулся на голос.

- Синьора Лика... Послание у меня...

- Говори, я передам. Занят сейчас синьор Лик.

- Велено ему только... - уперся пацан.

Бельк поднялся, не спеша приблизился к посыльному, взял его за плечо и развернул к лестнице на второй этаж.

- Ну раз так, пойдем, провожу.

Мерино как раз заканчивал с зарядкой второй пистоли, когда Бельк ввел мальчишку в комнату. Все остальное снаряжение было готово, размещено по специальным карманам бесформенного черного кафтана.

- К тебе тут посланник от пыльников, Праведник, - сообщил северянин и слегка толкнул мальчишку вперед.

- Вы синьор Лик? - спросил он.

- Я он и есть. - ответил Мерино, откладывая пистолю. - Кто послал?

- Крысюк! Велел передать, что сход был, а Серого на нем не было. Чего сход решил, того Крысюк не знает. Знает, что Серый заперся в своем доме с десятком людей и не выходит. Еще сказал, что с дома его есть ход в подземелье. А еще сказал, что Сом поставил несколько своих за домом смотреть.

- Все?

- Так-то все, только Крысюк сказал, что вы мне заплатите... - мальчишка замялся и выдал. - Сказал: четверть ори.

- Так и сказал? - внутренне улыбаясь, спросил Мерино.

- А вы думаете, легко щас с Пыльной выйти? - вскинулся пыльник. - Там щас стража везде, а я ходы знаю, но мог и попасться! Никого ж не выпускают!

- Согласен, - примирительно поднял ладони Мерино, улыбаясь уже в открытую. - Цена за риск оправдана. Держи.

И он с ногтя большого пальца отправил в полет к мальчугану монетку в четверть ори. Тот сноровисто поймал ее, оглянулся на стоящего позади Белька.

- Так я пойду.

- Ступай.

Бельк вывел мальчишку тем же манером, придерживая за плечо, видимо опасаясь, как бы тот чего не стащил. Спустя минуту вернулся.

- Остерию я запер, можем идти, - сообщил он.

Мужчины уже на улице дождались появления небольшого отряда барона (четыре человека вместе с Бенедиктом), обменялись короткими приветствиями, и под накрапывающим мелким дождем заспешили в район старых доков. По дороге Мерино рассказал кансильеру коронного сыска о сведениях, полученных от Крысюка, и барон согласился, что уходить люди Серого Конни будут все-таки через катакомбы.

Вечерний город был довольно слабо освещен и малолюден: дождь прогнал с улиц всех, у кого там не было дел. Остались редкие патрули городской стражи, спешащие найти приют в тавернах и постоялых дворах редкие путники, да последние уличные торговцы, упаковывающие товары к отъезду. Так что друзья довольно быстро пересекли район старого города, вышли портовый район и свернули на малохоженую дорогу к старым докам.

Раньше здесь строили суда для прибрежного рыболовства и торговли, малотоннажные, как сейчас принято говорить. Рыбацкие лодки, баркасы, купеческие когги. Здесь же, чуть в стороне, были и причалы, пропахшие рыбой и водорослями. Все в один миг, буквально, перестало быть нужно при спуске на воду первых мореходных судов. Купцы забросили тихоходные когги по причине невыгодности, малые артели рыболовов оказались вытеснены с рынка крупными промысловыми компаниями, привозящими с одного улова больше, чем все местные рыбаки ловили за неделю. А морское дно у старых доков оказалось неспособным к пропуску больших кораблей, как следствие, сделав ненужными и склады, и причалы.

Старый пакгауз врос в землю, наверное, на треть высоты стен. Крыша обвалилась внутрь, сделав перемещения внутри здания если не невозможным, то крайне сложным. Кладка известняковых стен уже покрылась трещинами, говорящими, что еще десяток лет такого небрежения - и вся конструкция развалится, как детский шалаш из веток.