Дело первое: Кьята

С еще одной проблемой Фрейвелинга, а именно с гибелью большинства наследников дворянских родов и последующим угасанием оных, Фрейланг справился так же быстро и нетривиально. Взял в жены девушку из купеческой семьи, а племянницу выдав за муж за богатого кораблевладельца.  Кроме личного примера и психологического эффекта, он продемонстрировал, как не самый богатый род Фрейлангов может значительно усилить свои доходы и влияние. Уже через два года род Фрейлангов стал едва ли не монополистом по морским перевозкам. И медленно, как сползающий с вершины горы снежный язык лавины, и так же неотвратимо, дворянство начало роднится с купечеством, принимая в свои древние вены свежую и дерзкую кровь, порождая во Фрейвелинге совершенно новый класс - сентариев[1].

Вот этот человек и ждал троих отставных дознавателей имперской Тайной стражи. Боясь даже предположить, что понадобилось от них самому могущественному человеку провинции, товарищи отправились к нему. И спустя несколько минут стали еще богаче, чем были до этого.

- Я не знаю, как вознаградить людей, проявивших такую верность, во времена, когда она совершенно обесценилась, - сказал средних лет человек, которому бы больше подошла кольчуга и двуручный топор в руках, чем богато украшенный вышивкой камзол и письменные принадлежности. Но даже одетый по столичной моде, маркиз Фрейланг больше напоминал морского разбойника, сходящего с корабля к обреченному на смерть поселению. Обветренное гладко выбритое лицо и полные холодной океанской воды глаза смотрели на друзей, не отражая ни капли эмоций. Но голос был искренним. - Я предложу деньги, но прошу понять, что не откупаюсь от вас. Просто деньги - это все, что я могу вам дать. И свою благодарность, которая не потускнеет от времени. Когда вам понадобится, каждый из вас, может прийти ко мне с просьбой. Могу обещать, что по меньшей мерее, я ее выслушаю.

Он положил на стол три пергаментных свитка - векселя банка.

- Но, ваша светлость! - осмелился раскрыть рот Мерино. - Барон да Гора уже вознаградил нас за службу, и вознаградил весьма щедро.

Маркиз резко кивнул.

- И вы хотите понять, чего ради вам дают еще денег? Понимаю ваше недоумение. Рассматривайте это как аванс.

Он поднял руку, останавливая готового заговорить Мерино.

- Я знаю, что вы ответили на предложения барона да Гора. И в моих планах не значится уговаривать трех строптивых гончих вернуться на службу. Но вы должны понимать: история Великого герцогства Фрейвелинг только начинается. И еще никто не знает, какой выйдет эта история. Но я почему-то уверен, что в ней еще не раз мелькнут ваши имена. Как и в каком качестве - не имею ни малейшего представления. Надеюсь, в качестве верных подданных герцогской короны.

Маркиз на несколько секунд замолчал, как бы раздумывая, продолжать пояснения или остановиться на том, что уже сказал. В конце концов, что непонятного? «Мы благодарны вам и уважаем ваше решение, но продолжаем считать вас своими солдатами!» Понятно, что настолько прямо сказать маркиз не мог.

Наконец, закончив буравить троицу глазами, Фрейланг прервал аудиенцию.

- А теперь господа, я прошу меня извинить. Еще очень много дел.

И вот три бывших дознавателя, три свободных и очень богатых человека, шли по улицам Сольфик Хуна и пытались придумать, что же им теперь делать. Город, после деревенской идиллии поместья Капо, и правда, оглушал. Конечно, были здесь и тихие кварталы, но друзья шли по центральной части города, а здесь толпы хватало.

Мерино обратил внимание, что в этом сезоне состоятельные дамы, выглядывающие из-за занавесок портшезов, щеголяли сложными прическами, уходящими вверх, оставляя открытыми шею и плечи. В волосы заплетали цветы, ювелирные украшения, а мастеровитые парикмахеры придавали волосам очертания парусных кораблей, крепостных стен и даже животных. Одна матрона, чьи многочисленные подбородки свисали на грудь, будто перекаты горной речки, и вовсе имела на голове конструкцию, в которой угадывалась осадная мортира на колесном лафете. Простые же горожанки подобными вычурностями не увлекались, практично заплетая волосы в косы и, большей частью, пряча их под платками, чепчиками и шляпками. Фасоны женского платья остались практически неизменными, а вот цвета, яркостью и разнообразием, (видимо благодаря дешевым красителям из колоний в Димауте), не просто радовали глаз, а скорее раздражали его. Снующие взад-вперед торговцы, неустанно расхваливающие свои товары: пирожки, каленые орехи, сладкую воду -  и услуги: обмен монет, комнаты для ночлега, подковка лошадей и ремонт телег, - окончательно давали понять путнику, что покоя он в столице герцогства Фрейвелинг не найдет. Зато найдет все остальное.

- Может, сядем где да выпьем? - Горота догнал Мерино и зашагал рядом с ним. - Или мы до вечера улицы шагами мерить будем?

Мерино оглянулся на Белька.

- Да, я за. Нужно где-то посидеть и все обдумать, - откликнулся тот. - Только местечко бы потише.

Еще какое-то время друзья плутали по городу, целенаправленно и последовательно уходя с основных улиц, пока наконец не пришли к стоящему в тупичке проулка, прямо у моста через крохотную речушку, трактиру. Постройка была старая, по каменным стенам двухэтажного дома вился плющ, а ольха, растущая рядом, закрывая часть крыши, свисала нижними ветвями к самой воде. Все это вместе, да еще царящая здесь тишина, навевало такое умиротворение, что друзья, не сговариваясь, направились к входу. Толкнув дверь и войдя в прохладный полумрак помещения, они обнаружили, что посетителей в заведении нет. Мерино откашлялся, привлекая внимание, и на звук в зал вышел тучный человек, вероятно, хозяин.

- Мы с друзьями хотели бы перекусить и поговорить.

- Печь холодная, придется обождать, - откликнулся трактирщик. Судя по полному отсутствию в его голосе заинтересованности и помятому лицу, до прихода гостей он спал на кухне - С час где-то.

- Обождем, - кивнул Мерино. - Подай пока вина да воды сладкой.

Хозяин кивнул и, шаркая ногами, скрылся в полумраке за стойкой, где, видимо, был вход в кухню.

Друзья прошли к одному из столов, по привычке выбирая место так, чтобы можно было контролировать вход в трактир и выход с кухни, побросали вещи и сели.

- Хорошее место, - заметил Бельк. - Тихое.

- У хозяина дела, видать, плохо идут, - включился в разговор Горота. - Печь холодная, оттого что гостей не ждал, или гости оттого не идут, что печь холодная?

Мерино с Горотой посмеялись, даже Бельк ухмыльнулся. Дождались, пока хозяин поставит на стол вино и воду примет заказ на еду, и начали обсуждение.

- Кто чего хочет дальше делать? - первым, по сложившемуся в их группе порядку, спросил Мерино.

- Я хотел домой податься, - сказал Горота. - В Арендаль. Там тепло, а денег мне теперь на всю жизнь хватит. Куплю домик в городе, женюсь да детишек наделаю.

- И деньги быстро кончатся, - ухмыльнулся Бельк. Горота ответил ему улыбкой.

- Может, и так, да только ничего иного я придумать не могу. Отвык, видать, думать-то. Всегда начальство определяло, куда мне ехать да чего делать, а как не стало его, так и растерялся. Вот только домик с бабой в голову лезут.

- А без домика - баба? - снова кольнул шуткой Бельк.

- И баба без домика тоже! - хохотнул Горота. - Ты вот сам-то чего хочешь?

- Мы с Дэнизом при Мерино останемся. Что бы он ни решил. Если только не в речке топиться.

- А меня спросить? - деланно возмутился Мерино.

- А чего спрашивать? - удивился северянин. - Ты же не против.

Мерино почесал лоб и, подумав, выдал:

- В общем-то, да... Я не против. Только есть одна маленькая неувязочка. Я, видишь, в чем дело, представления не имею, чем заняться.

На некоторое время друзья замолчали, словно каждый рылся в своей памяти и скрытых в повседневности желаниях, выуживая ответ на непростой вопрос. Домик, жена, детишки - это все, конечно, очень привлекательно, но давайте смотреть правде в глаза. На сколько каждого из них хватит в такой спокойной жизни? Каков шанс, что без привычного риска потерять все в обмен на победу в столкновении с сильным противников, без путешествий по миру из края в край, без колких шуток друзей на привале под последнюю краюху черствого хлеба, каков шанс, что они не взвоют от тоски? Небольшой, если честно... Спокойная и размеренная жизнь без соли опасности пресна и ценится только тогда, когда такой жизни у тебя нет.