Страница 1 из 4
Е. В. Бакеева
Инкарнация мысли: постструктурализм в контексте идей М. М. Бахтина и М. К. Мамардашвили
ВВЕДЕНИЕ
Постструктурализм, представленный прежде всего такими мыслителями последних десятилетий ХХ – начала ХХI в., как М. Фуко, Ж. Лакан, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ж. Деррида, нередко рассматривают как философскую манифестацию постмодернизма. Последний же – как многомерный культурный феномен – сегодня, в середине второго десятилетия нового века, постепенно перемещается на периферию внимания философов, культурологов, искусствоведов, социологов и других представителей социально-гуманитарного знания. С одной стороны, для многих поборников порядка (как бы он ни трактовался – как метафизический, социальный или природный) постмодернизм по-прежнему остается исключительно негативным феноменом, несущим разрушение и хаос, однако, к счастью, постепенно выходящим из моды, а значит, и не заслуживающим серьезного внимания. С другой стороны, заметно утихает и энтузиазм тех приверженцев тотальной свободы, которые связывали с утверждением идей и ценностей постмодернизма надежду на появление некоего нового «порядка», который не исключал, но, напротив, предполагал бы бесконечную вариативность выбора способов существования. В очередной раз неограниченные ожидания поверяются и корректируются самой жизнью, и всевозможные нормы и правила, многократно разоблаченные и деконструированные, продолжают как ни в чем не бывало определять мышление и поведение большинства людей.
Однако даже если рассматривать постмодернизм как переходный феномен, примету рубежа тысячелетий, постепенно исчезающую с горизонта современной культуры (тезис, с которым тоже согласятся далеко не все), то вопрос о смысле этого феномена все же остается актуальным. Эта актуальность еще более очевидна в том случае, если речь идет о постструктурализме как одном из наиболее ярких и последовательных выражений постмодернизма в современной философии. Констатация того обстоятельства, что стремление к релятивизации всего и вся, мода на философские разоблачения постепенно уходит наряду с прочими общекультурными проявлениями постмодернистских тенденций, не избавляет свидетелей этого процесса от необходимости ответить на вопрос: «что это было (да, собственно, и продолжает быть)?». Вопреки тем, кто не рекомендует принимать опыты постструктуралистов всерьез (по той простой причине, что они и не были якобы рассчитаны на это, будучи «просто» игрой, или провокацией, или тем и другим одновременно), именно такое «принятие всерьез» и может, как представляется, обезвредить связанные с этим феноменом (мнимые или подлинные) разрушительные тенденции.
Речь идет, таким образом, о попытке понимания этого феномена, если рассматривать «понимание» как онтологическую категорию. В этом случае попытка понимания непременно предполагает вовлечение ведущих представителей постструктуралистской мысли в тот диалог о бытии («тяжбу о бытии», выражаясь словами А. В. Ахутина), который философия ведет на протяжении всей своей истории. Вовлечение, казалось бы, незаконное, учитывая то обстоятельство, что одна из основных интенций постструктурализма как раз и связана с разоблачением самого понятия бытия как ловушки «логоцентризма». Между тем предпринятый представителями данного направления поход против «логоцентризма» в конечном счете обессмысливает любые запреты, в том числе и запрет на то, чтобы трактовать этот поход как парадоксальный способ «оживления» Логоса и, соответственно, как очередную вариацию осмысления бытия. Следует добавить, что по этой же логике не может быть принят всерьез и протест против самого термина постструктурализм, исходящий от тех самых мыслителей, которых принято причислять к этому направлению. На некую иронию судьбы, связанную с иностранной рецепцией идей перечисленных выше (и ряда других) французских мыслителей, указывает, в частности, немецкий исследователь Й. Ангермюллер: «Того, что такие теоретики, как Мишель Фуко, Жак Деррида, Жиль Делез, Жак Лакан, Луи Альтюссер, Юлия Кристева или Ролан Барт, пользовались широким вниманием в поле структуралистских, фрейдистских и марксистских споров 60-х и 70-х гг. XX столетия, ведущихся во Франциии, никто не оспаривает. Но почему, спрашивают во Франции, эти теоретики, которые, помимо того, что их теоретические проекты достигли зенита общественного интереса около 1970 г., имеют друг с другом мало общего, снабжаются интернациональными наблюдателями странной приставкой “пост” и объединяются в движение под предводительством столь различных фигур, как Фуко и Деррида?»1. Ирония судьбы, однако, заключается еще и в том, что именно эти мыслители внесли весьма существенный вклад в дело разоблачения самой фигуры автора или субъекта, которая обладает неоспоримым правом доступа к подлинному смыслу своего творчества. Эта критика «иллюзии субъектности» во многом легитимировала те попытки осмысления концепций этих авторов, которые не только «неправомерно» объединяют их в некое единое направление, но и могут интерпретировать их творчество в онтологическом ключе.
Книга, предлагаемая вниманию читателя, как раз и представляет собой попытку (разумеется, далеко не единственную) подобной интерпретации постструктурализма, точнее, наиболее ярких и глубоких его образцов, представленных в творчестве М. Фуко, Ж. Деррида и Ж. Делеза. Выбор данных фигур определялся не только личными предпочтениями автора, но и тем обстоятельством, что, на наш взгляд, именно в концепциях этих трех мыслителей с наибольшей отчетливостью, силой и убедительностью была сформулирована одна из основных идей постструктурализма – парадоксальное утверждение невозможности мысли (или, если угодно, отрицание ее возможности). Собственно, эта парадоксальная идея и есть то «ядро» постструктуралистского дискурса, по отношению к которому предпринимается наша попытка понимания. И коль скоро последняя предполагает разговор всерьез, мы сочли уместным начать его с формулирования «кантовского» вопроса: «как возможно осмысленное отрицание мысли (как того, что, обладая самодостаточностью и определенностью, так или иначе относится к бытию)?». При этом приметы современности, побуждающие к такому отрицанию, очевидны и вряд ли могут быть оспорены: так же, как и во второй половине прошлого века, ознаменованной призывом к борьбе с «логоцентризмом», и мысль, и связанное с ней слово все заметнее подвергаются девальвации, теряют значимость и вес, выступая ширмой враждебных Логосу сил.
Все обвинения и разоблачения, выдвинутые мыслителями-постструктуралистами в адрес «культуры подавления», основанной на власти «репрессивного разума», сохраняют свою актуальность. Однако парадоксальный жест, предполагающий эти обвинения, требует, в свою очередь (именно в случае «принятия всерьез»), парадоксального ответа: речь идет, по сути дела, об операции, противоположной деконструкции, «остранивающей» ту или иную метафизическую конструкцию с целью обнаружения в последней всевозможных лакун.
Онтологически ориентированная попытка понимания предполагает, напротив, своего рода реконструкцию, демонстрирующую осмысленность, а следовательно, и оправданность определенной концепции, даже тогда, когда речь идет, как в случае с постструктурализмом, о концепции «антиконцептуального» толка. Вместе с тем любой опыт подобного рода неизбежно сталкивается с существенной трудностью: смысловая реконструкция требует для своей реализации некоей «точки несомненности», в которой встречаются (или из которой исходят) и создатель реконструируемого феномена, и его истолкователь. Но как быть в том случае, когда сам феномен, подлежащий реконструкции (здесь – тезис о невозможности мысли как «ядро» постструктурализма) заключает в себе отрицание возможности существования такой точки? Очевидно, что разрешение этого парадокса оказывается тогда частью или аспектом реализации самой задачи осмысления. Иными словами, здесь открывается то обстоятельство, что решение этой задачи может быть только действием, предпринимаемым на свой страх и риск, соответственно – целостным и неделимым. Именно в силу своей целостности эта задача совпадает по своему «охвату» с задачей осмысления себя и мира во всей полноте, иначе говоря – с требованием осмысления-осуществления бытия. Это означает, что сама постановка вопроса о смысле постструктурализма как философского и общекультурного феномена возможна только в том случае, если задающийся этим вопросом (в данном случае – автор предлагаемой читателю книги) уже находится в ситуации «тяжбы о бытии», предполагающей необходимость осмысления всего, что сопутствует этой тяжбе в контексте современности.
1
Angermüller J. Nach dem Strukturalismus: Theoriediskurs und intellektuelles Feld in Frankreich. Bielefeld: transcript/PRO, 2007. S. 9.