Страница 97 из 98
Простила ли я его? Возможно. Мне было по-прежнему больно осознавать, что это он стал причиной моих лишений, пусть и неосознанно, но любовь, проросшая в моем сердце уже очень глубоко, просто не давала мне выбора. Иногда мне было тошно от самой себя. Я казалась себе предательницей, которая забыла своего отца и счастливо живёт с тем, кто виновен в его смерти. А потом я понимала, что отец в любом случае желал бы мне счастья, а моё счастье было рядом с Охтароном. Узор на теле почему-то с каждым годом становился ярче, пока не стал в буквальном смысле светиться ночью, словно меня всю разрисовали фосфорной краской.
Этому было только одно объяснение – Охтарон обретал свои силы.
Я не знала, пока еще не решила, как всё будет дальше, и ужасно страшилась тех дней.
Да, а еще я стала магом. Конечно, до величия мне еще очень далеко, но сейчас отрастить руку я могу и не прибегая к зелью. Оказалось, магия – такая же моя страсть, как и зелья. Я могла часами разбираться, анализировать, экспериментировать, пока Охтарон не утаскивал меня поесть и поспать. Но даже спустя столько времени, я должна была узнать и изучить еще так много, что будущие годы не казались мне скучными или унылыми.
– А ты знаешь, что в том замке живёт ведьма?
Я вернулась в реальность и обернулась. Я стояла в тени раскидистого дерева, поэтому с другой стороны заметно меня не было. Чуть наклонившись вперёд, увидела двух подростков лет четырнадцати, не больше.
– Знаю, – ответил второй. – Кто же этого не знает? Ты совсем дурак меня о таком спрашивать?
– Постой ты, – осадил его первый. Я выпрямилась, отступая еще на шаг в тень. – А то, что у неё есть метла, на которой она летает, знаешь?
– Брешешь!
– Да ты что?! Я тебе хоть чем поклясться могу.
И что тут такого? Ну да, есть у меня метла. Я её ради смеха сделала, обмазала летучим зельем и пару раз прокатилась. Не понравилось. Ветер волосы треплет, и сидеть совершенно неудобно. Проще заклинание полета сплести.
– Клянусь, – невозмутимо выдал второй. – Сколько раз видали, как она летает над долиной.
– А ты сам её видал?
– Видал. Не метлу, а ведьму то есть.
– И чего?
– Чего-чего? Моя бабка сказывает, что с того дня, как люди впервые вошли в Вильхельм, она ни грамма не изменилась. Волосы так же черны, кожа гладка, тело стройно. Ну, видал я её, красивая такая, но жуткая.
– И чего жуткого?
– Да не знаю я! Чего прицепился. Жуткая значит жуткая. Ведьма, одним словом! Вот увидаешь, сам все поймёшь. И муж у неё эльф. Бабка говорит, что он в долине вообще незнамо как появился. Вечером не было, а утром уже в доме у ведьмы весь израненный лежит. Здоровый такой. Сам видал.
– Ну, эльфы нынче не такая уж редкость.
– Эт да. Бабка говорит, раньше этих длинноухих и не видывали никогда, а сейчас на каждом углу. Бабка говорит, хотят Вильхельм у ведьмы отобрать, но наша ведьма им быстро ухи поотрывает. Раньше, бабка сказывает, Вильхельм дурным лесом считался, пока ведьма сюда людей не привела. Сказывают, что вся живность ей подчиняется. А еще по ночам в лесу волки воют. Бабка сказывает, что вертуны это.
– Кто?
– Вертуны. Полулюди-полуволки. Увидишь туман густой, знай: вертуны там бродят.
Ага, народ Бьярде и правда стали называть вертунами из-за вывернутых назад ног. Название тоже быстро пристало и так и прижилось.
– Подслушиваешь?
Я улыбнулась и обернулась.
– Я не виновата, что они меня не увидели. Я тут была первой, – обняв Охтарона за шею, потянулась за поцелуем.
Он тут же подчинился и притянул меня ближе, целуя глубоко, но в то же время нежно.
– Ты еще долго собралась тут стоять? Нам пора, карета ждёт.
Я невольно скривилась. Терпеть не могла кареты. Даже то, что люди стали использовать что-то вроде рессор, не прибавляло мне любви к этому пыточному транспорту.
– Может, мы заклинанием? – умоляюще заглянула в глаза мужу.
– Нет. Нам надо приехать в столицу бодрыми и свежими.
– Ты думаешь, что если меня трясти десять дней в карете, то я останусь бодрой и свежей? – спросила я, фыркнув и уткнувшись в грудь Охтарона.
– Но не такой уставшей, как если мы пойдём с помощью заклинаний. Ты ведь знаешь, что Никлас будет ждать нас на открытие академии и если увидит тебя уставшей, то мне перепадёт по первое число.
Никлас – это наш с Охтароном сын. Ему в этом году исполнилось шестнадцать, и он, имея магический дар, тут же устремился в столицу королевства. Мы долго тянули с рождением ребёнка, как обычно из-за меня, но всё-таки мне пришлось сдаться. Нужно было видеть, с каким лицом Охтарон каждый день прислушивался к моему растущему животу. Это было весьма забавно.
Так вот, Никлас получился вылитая копия папочки, только волосы мои, жгуче-черные, но в сочетании с зелеными глазами... В общем, несладко нам пришлось, так как за ним с самого детства увивались поначалу девочки, а потом и девушки. Я даже не представляю, что будет дальше, когда он еще подрастет.
Даже сейчас, в свои шестнадцать, Никлас был уже выше меня на полголовы. Не знаю, или он рано повзрослел, или же по другой причине, но он чутко охранял меня от любых огорчений. И Охтарону часто перепадало на орехи, когда мы с ним ссорились. Никлас всегда принимал мою сторону, за что Охтарон называл сына «мамочкиным сыночком». Тот не обижался, наоборот, обнимал меня, целовал в щеку и говорил, что всё именно так.