Страница 8 из 76
Капитану захотелось с кем-то поделиться этой мыслью. Но его окружала лишь густая мгла. Наконец и он забылся сном.
Когда рассвело, они снова двинулись в путь. Им приходилось делать привалы намного чаще обычного. Рядовой Ким тоже снял армейские штаны и сапоги, чтобы идти стало хоть немного легче. Идти босиком по горным тропам трудно, но сапоги стали невыносимо тяжелыми. Из мелких ран на сбитых ступнях сочилась кровь. Но они должны были идти дальше, и не по мягкой земле, а по каменистой тропе.
Везде, куда ни простирался взгляд, их окружали безлюдные горы и застывшие в мертвом оцепенении долины. Как ни вслушивался капитан, звуков родной артиллерии не доносилось: стояла жуткая тишина, которую нарушало лишь тяжелое дыхание рядового. Но капитан продолжал вслушиваться — нельзя было упустить ни единого звука.
Потом он предложил рядовому сделать привал у родника, утолить жажду и продолжить путь. Тот спросил, где находится родник. Капитан объяснил ему, куда идти, и через какое-то время между камнями действительно показался журчащий ручеек.
За весь день они не прошли и пяти километров. В пути им удалось поймать несколько лягушек, но их пришлось есть сырыми.
Рядовой шел, согнув колени и так сильно наклонившись вперед, что казалось, будто он крадется. По мере того как все ниже и ниже склонялась голова рядового, все слабее и слабее становилась надежда капитана выжить.
Ближе к вечеру они поднялись на какую-то гору, и вдруг мимо них, хлопая крыльями, пролетела черная ворона и скрылась за крутым обрывом в нескольких шагах от них. Рядовой Ким подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Там уже сидели две-три черные птицы и жадно что-то клевали. Труп человека. С первого же взгляда спутники поняли, что это тело лейтенанта Хёна. Когда они его видели в последний раз, на нем была та же одежда: рубашка, армейские штаны и сапоги.
Вороны, терзавшие лицо покойного, прервались на мгновение, чтобы посмотреть на прилетевших собратьев, что-то прокаркали и продолжили пиршество. Они уже успели выклевать глаза, оставив только пустые зияющие глазницы.
Увидев это зрелище, спутники бессильно осели на землю. Ужасная участь, постигшая лейтенанта, ввергла их в отчаяние. Последние надежды выжить рухнули.
Через некоторое время рядовой встал и, шатаясь, снова подошел к краю обрыва. Поднимая камни с земли, он принялся кидать их в ворон. И всякий раз прожорливые твари с карканьем взлетали и снова садились на прежнее место.
Рядовой опустился на землю в изнеможении. Посмотрел на лежащего неподалеку капитана. Тот не двигался, и глаза его были закрыты. Вдруг рядовой всем телом почувствовал: рядом с ним — смерть — ощущение, которого не было даже на поле боя во время ожесточенной битвы. Завтра вороны выклюют глаза и ему. Он хотел бы умереть раньше капитана, чтобы не видеть, как черные птицы будут жадно терзать его плоть.
К глазам подступили слезы, но заплакать он не смог. Рядовой сам не заметил, как забылся беспокойным сном. Проснулся он оттого, что его зовет капитан. На вечернем небе одна за другой начали зажигаться звезды.
— Слышишь? — еле-еле проговорил капитан, не поднимая головы. — Артобстрел.
Рядовой тут же пришел в себя, сел и прислушался. И в самом деле, откуда-то доносились звуки, напоминавшие отдаленные раскаты грома.
— Кто стреляет?
— Наши. 155-ки.
В этом на капитана можно было полностью положиться.
— Сколько до них?
— Очень далеко. Километров двадцать.
Даже если это и правда наши, все равно до них не добраться. Рядовой снова лег на землю.
Капитан почувствовал, что его последний час уже близок — осознал это удивительно ясно. И тут его охватили все те мысли, которые он до последнего пытался отбросить. Застрелиться. Ему все равно умирать, а застрелись он раньше, стольких трудностей и несчастий можно было бы избежать! И лейтенант был бы жив.
Впрочем, если он не застрелился раньше, то сейчас самое время. Жаль оставлять такого верного товарища, как рядовой, одного на произвол судьбы, но если ему не придется тащить на себе капитана, то появится хоть какой-то шанс добраться до наших.
Собрав последние силы, он скомандовал:
— Стреляют к юго-востоку от нас. Спускаясь с горы, забери влево от обрыва и иди прямо.
Еле двигая отяжелевшей рукой, капитан незаметно вынул из кобуры пистолет.
В этот самый миг раздался странный звук, совсем не похожий на артиллерийский залп. Капитан замер и прислушался.
— Что это за звук?
— Какой звук, капитан? — подняв голову, прислушался и рядовой.
— Уже не слышно…
Вскоре ветер снова донес тот же самый звук.
— Вот, этот! Ты лежишь головой в ту сторону, откуда он доносится.
Но рядовой ничего не услышал, как ни старался.
— Похоже на собачий лай…
Рядовой пересилил усталость и снова сел. Потом пополз на коленях в сторону, откуда, по словам капитана, доносился лай. Если слышен лай, значит, где-то неподалеку жилье.
— За той горой будет дом!
Но рядовой по-прежнему ничего не слышал. Разочарованный, он вернулся на прежнее место.
Капитану хотелось дать ему надежду, что, раз где-то неподалеку есть люди, то они еще могут спастись. Но воли к жизни у него и самого почти не осталось.
Растянувшись на земле, рядовой пробормотал:
— Завтра наверняка налетит еще тьма ворон. Может, последнюю ночь глаза мои на месте…
Не успел он договорить, как услышал рядом с собой звук выстрела.
Обернувшись в изумлении, он увидел, как капитан стоит, направив на него пистолет. Капитан тихо и отчетливо сказал:
— Подставляй спину!
Рядовой, не понимая, что происходит, таращился на капитана. Но ему ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться.
— Пошел!
Рядовой почувствовал за правым ухом холодное прикосновение ствола.
Так они преодолели гору и вошли в темный лес.
— Стой! — капитан весь обратился в слух. — Напра-во!
Они прошли немного, и капитан снова остановил подчиненного. Прислушавшись, он скомандовал:
— Вперед марш!
И вот так, следуя указаниям капитана, они постепенно продвигались вглубь леса. Все это время рядовой Ким шел, выбиваясь из последних сил, но лая так ни разу и не слышал. Может, у капитана, который вот-вот умрет, помутился рассудок? Но если он умирает, зачем обрекать обоих на гибель в этом лесу? И хотя он сутки безропотно сносил все тяготы, неся на себе капитана в одиночку, сейчас его неожиданно охватила злоба.
Но выбора у него не было. Дуло пистолета, по-прежнему касаясь его головы за правым ухом, вынуждало идти дальше. Еле ковыляя и то и дело спотыкаясь, он постепенно продвигался вперед.
Через некоторое время спутники оказались у подножья горы.
— Поверни направо! Теперь прямо!
И только теперь рядовой начал различать какие-то звуки. Чем дольше они шли, тем звук становился громче и отчетливей, и скоро рядовой тоже услышал собачий лай. Но он никак не мог определить, насколько далеко от жилища они находятся.
Горло испепеляла жажда, он едва переставлял ноги. Казалось, он вот-вот упадет и больше никогда не поднимется. Но капитан еще сильнее прижал ствол к затылку рядового, и тому оставалось лишь ковылять дальше.
В кромешной тьме ничего нельзя было различить. Рядовой даже не видел, куда он ступает. Вдруг в густой мгле проявились слабые очертания небольшого крестьянского дома. Перед домом стоял человек, а рядом — лаяла собака. В тот же миг пистолет перестал давить ему в затылок, а тело капитана тяжело обмякло.
Ку Хёсо
Мешки с солью
Перевод Татьяны Акимовой
«Кьеркегор. „Страх и трепет“. Перевод Мунэтака Иидзима. Издательство „Хакусуйся“» — эта книга, изданная на японском языке, оказывается, принадлежала моей матери. Я уже не мог спросить у двоюродного брата, действительно ли мать читала эту книгу, — я нашел ее на третий день после его смерти среди других вещей. Не знаю, смог бы я расспросить его про эту книгу, если бы нашел ее на три дня раньше.