Победа достается нелегко

Все произошло мгновенно. Зарыка, который находился у вездехода, едва успел отскочить.

— Сторонись! — крикнул он. В этот момент в кузове раздался стук. «Бочка с бензином! — пронеслось в мозгу. — Сорвалась!»

Отчаянные попытки воинов потушить пожар ни к чему не привели. Разве можно потушить вспыхнувший бензин, когда его пламя со страшной силой раздувает ветер?

«Афганец» утих к утру. Утих так же неожиданно, как и налетел. Когда над горизонтом чуть выглянуло солнце, в песках была удивительная тишина. На небе — ни тучки, очищенный от пыли воздух застыл, барханы, словно волны океана, замерли в своем причудливом беге.

Солдаты, уснувшие около боевых машин, вставали. Они знали, что дорога каждая минута, ибо работа предстоит огромная: надо откапывать засыпанную песком боевую технику, укреплять боевую позицию и — продолжать «бой».

Руслан, стряхивая с себя песок, осмотрелся вокруг.

— Притихла пустыня. Можно подумать, что ничего и не было.

Мощенко выбил пыль из панамы и водрузил ее на голову. Облизнул пересохшие губы.

— За дело, парни!

И пошел крупными шагами к перевернутому вездеходу.

Около полузасыпанной песком машины уже хлопотали солдаты. Мощенко и Руслан стали им помогать откапывать ее. Подходили все новые и новые воины и сразу включались в дело. Хотелось есть, но еще больше — пить. Об этом не заикались. Работали молча, сосредоточенно.

Вездеход общими усилиями поставили на колеса. Машина оказалась целой. Обгорели только деревянные части кузова, да и то чуть-чуть. Ураган спас машину, засыпав песком. Водитель не скрывал радости, весело шутил, на его лице даже сквозь загар светились веснушки.

Пожар все-таки наделал много бед. Сгорели продукты, дал трещину бак с водой. Живительная влага ушла в песок…

Капитан Юферов долго, придирчиво осматривал кузов вездехода и место пожара. Воины осторожно переворошили песок, извлекли обугленные остатки от ящиков с продуктами.

— Вот все, что осталось, товарищ капитан. — Мощенко показал на черные ящики: — Обгорелые макароны, пересыпанные песком, банки с тушенкой…

Лицо офицера было спокойным. Он знал, что на него смотрят солдаты, что его настроение сейчас же передастся им. Все очень хорошо понимают, в какое положение они попали, — остаться в центре пустыни без продовольствия и без воды!

Подошел радист:

— Товарищ капитан, радиограмма!

Юферов молча прочел текст. Командование беспокоилось, запрашивало о состоянии дивизиона и сообщало координаты новых целей. Капитан задумался. Учения продолжаются. На радиограмму можно дать ответ двумя способами: обратиться в эфир с призывом о помощи и, таким образом, выйти из маневров или ответить ракетой. Положение дивизиона критическое. Без воды и продуктов долго не продержаться. Но разве не в преодолении трудностей закаляется характер воина! И капитан принял решение. Однако, прежде чем отдавать приказ, он решил узнать мнение подчиненных. Как они будут реагировать на создавшуюся обстановку?

— Становись!

Через несколько минут личный состав был выстроен. Перед строем горкой сложили солдатские баклажки с остатками воды, обгорелый ящик с макаронами. Тут же лежало все съестное из личных запасов солдат: пачки печенья, конфеты, куски сахару, сухари и завернутые в газету пирожки Юферова.

Капитан молча прошелся вдоль строя. Солдаты стояли подтянутые, по всей форме. На обветренных, осунувшихся лицах — ни тени растерянности, ни следа упрека.

— Товарищи! — Юферов старался говорить спокойно, просто. — У нас создалось трудное положение. Мы остались без продовольствия и без воды, если не считать этих остатков. Но учения еще не окончены. Как быть? Обратиться в эфир с призывом о помощи и раскрыться? В таком случае нам немедленно придут на помощь, доставят еду и воду. Но мы сразу же выйдем из участия в маневрах. Или будем выполнять поставленную перед нами задачу и точным огнем ракеты способствовать наступлению наших войск в глубь обороны «противника»? Я принял решение продолжать бой, но, прежде чем отдать приказ, я хотел бы услышать и ваше слово. Подумайте…

Солдаты заговорили разом. Мнение коллектива было единым: продолжать учение. У капитана отлегло от сердца.

— Спасибо за службу!

В ответ раздался дружный хор голосов:

— Служим Советскому Союзу!

Трудности не разъединяют, а сплачивают людей. Капитан Юферов поднял руку.

— До штаба далеко. — Капитан назвал расстояние. — Но нам нужно срочно сообщить командованию о нашем положении. Вездеход требует ремонта. На остальных машинах боевая техника. Кто согласен пойти пешком? Нужны два добровольца.

Строй молчал. Лица солдат стали хмурыми. Пройти пешком несколько десятков километров в пустыне? А если собьешься с пути? Каракумы шуток не любят.

Первым шагнул Коржавин.

— Разрешите, товарищ капитан!

Не успел он сделать двух шагов, как следом двинулся весь строй:

— Разрешите, товарищ капитан!

Юферов улыбнулся. В глазах каждого воина он видел просьбу и решительность. Кого послать? Офицер молча прошелся вдоль строя. Надо послать тех, без кого расчеты смогут обойтись. Но лишних солдат штатом не предусмотрено. Каждый нужен на своем месте. Кого же послать? А послать надо крепких, выносливых. Ведь в их руках судьба товарищей…

— Пойдут рядовой Коржавин…

Руслан, окрыленный, гордо шагнул вперед.

— …и рядовой Нагорный.

Нагорный не ожидал такого доверия. Он шагнул вперед вместе со всеми потому, что просто не хотел оставаться в числе тех, кто трусит. А тут… Он поспешно встал рядом с боксером.

— Спасибо, товарищ капитан!

Солнце поднялось выше и теперь палило в спину: они шли, ступая по своим теням, а те убегали вперед. Ни звука, ни ветерка. Дивизион остался где-то позади. Когда он был еще виден, Руслан ощущал расстояние. Чем меньше становились темные точки за спиною, на горизонте, тем, значит, дальше ушли. А когда маленькие точки исчезли, ощущение продвижения вперед, кажется, кончилось. Вперед посмотришь — застывшие барханы, оглянешься назад — узкая цепочка следов. И сколько ни меси ногами песок, все равно горизонт не приближается.

Руслан шагал быстро. Нагорный, закинув автомат за спину, старался поспевать за ним. Они шли молча. Воздух становился все жарче. Над барханами чуть заметно для глаза дрожало марево.

— Смотри! — Нагорный вытянул руку вперед. — Видишь?

Впереди светила плоская голубоватая полоска, похожая на гладь воды. Руслан кивнул:

— Вижу. Это такыр.

— А может быть, озеро? — Нагорный облизнул губы.

— Ты же сам смотрел карту.

— Карта делалась давно, года два назад.

Руслан покачал головой:

— Такыр. — И добавил: — Дойдем — сделаем привал.

— Идет!

Они прибавили шаг. Но дойти до заманчивой полоски оказалось не так просто. Она, дразня голубым отблеском, не приближалась. Ноги вязли в песке. Сухой воздух затруднял дыхание.

— Она не так близко, как показалось. — Нагорный поправил ремень автомата. — Неужели это не вода?

— Такыр.

— Глина, а так блестит. Как вода.

— Оптический обман.

— Искупаться бы сейчас, а?

Голубоватая полоска стала шире и длиннее. По краям видна была растительность. Нагорный оживился.

— Что это там на берегу?

— Камыш.

— Я тоже думаю, что камыш. Раз вода, значит, и камыш!

Руслан не ответил. Такого словами не переубедишь. Пусть сам увидит.

Чем ближе они подходили, тем сильнее изменялась полоса. Она увеличивалась и темнела. Увеличивалась в длину и ширину. Дальняя сторона стала линией горизонта. А ближняя темнела сквозь редкие заросли камыша.

— Неужели такое озеро топографы бы не заметили?

Они подошли к камышам. Воды здесь, конечно, давно не было. Сухой, выжженный солнцем камыш с хрустом ломался под подошвами сапог.

— Руками не хватай, — предупредил Руслан. — Обрежешься.

Нагорный кивнул:

— Знаю.

Впереди, до самого горизонта, простиралась ровная глинистая площадка. Вид ее производил удручающее впечатление. Выжженная солнцем глина потрескалась. Трещины такие, что в них свободно можно было всунуть ладонь. Над потрескавшейся глинистой площадкой, которую называют такыром, стояло марево. Сухой, раскаленный воздух дохнул им в лицо.