Победа достается нелегко

Пастухи годами не покидали пустыню, кочуя с места на место с отарами баранов и стадами верблюдов. Жили они в тесных юртах, питались мясом, кобыльим и бараньим молоком, пили горько-соленую воду. Они были неграмотны и даже не умели считать. Зато превосходно знали звездное небо, ориентировались по небесным светилам не хуже любого шкипера, умели рассказывать, вернее, напевать длинные старинные сказания, которые передавались из поколения в поколение, по еле заметным признакам могли распознать места, где есть вода, без которой в пустыне нет жизни, и рыть глубокие колодцы. Они умели пасти скот, понимали язык животных и безошибочно читали книгу пустыни — следы на земле.

Свои обширные познания, унаследованные от отца и деда, Мавлянберды передавал Гульнаре. Он любил племянницу, как дочь. Гульнара понимала его с полуслова, она была хорошей ученицей. Мавлянберды нравился ее твердый характер. Он радовался успехам Гульнары и гордился ее отвагой. Даже занятия в велосипедной секции поощрял.

Каждое утро, перед тем как отправиться на охоту, Мавлянберды вместе с Гульнарой обходил стоянку экспедиции и, читая следы, рассказывал, что тут происходило ночью.

— Каждому живому существу аллах дал две вещи, — говорил Мавлянберды, — тень и следы. Только у духов нет тени, а значит, нет и следов. А если нет тени и нет следов, значит, ничего нет. Так, дочка. Посмотри-ка сюда, кто здесь прогуливался?

Гульнара наклонялась и смотрела туда, куда Мавлянберды указывал пальцем.

— Тут прошел навозный жук. Видите тройной след? Мелкие по бокам — это от лапок, а посредине — от хвоста. Хвост у него тащился по песку.

Мавлянберды удовлетворенно кивал.

Гульнара любила пустыню. К познаниям, которые давал ей дядя Мавлянберды, она присоединила обширные сведения, почерпнутые из книг. Физика и естествознание, история и химия помогали ей разбираться во многих явлениях жизни пустыни.

Гульнара знала, что есть разные пустыни. Одни она не любила. Это были дикие сыпучие пески, которые лежали широкой полосой вдоль плодородных оазисов. Они наводят страх и ужас на людей, засыпают огороды, губят урожаи, сушат арыки. Эти пески похожи на сказочного дива, которого освободил от вечных пут добрый волшебник, и див теперь творит злые дела.

Гульнара знала, что добрый волшебник — это человек, что он сам сделал пустыню такой злой и беспощадной. Он освободил ее от пут — вырубил саксаульные заросли, а траву и колючки съели отары овец и верблюды. Корня растений и саксаула высохли, и пески получили свободу. А став свободными, сыпучие пески обрушились на своих освободителей; начали засыпать целые города.

Сыпучие пески несли людям бедствия и страдания. Так было на протяжении многих столетий. Но так больше не будет. Гульнара видела, как бывшие пастухи и земледельцы, вооруженные знаниями и современной техникой, повели наступление на сыпучие пески. С помощью самолетов стали производить на больших площадях посев скорорастущих сортов саксаула, черкеза, кандымы. Зеленые друзья человека своими цепкими корнями останавливали барханы. Все больше разрастаются пескоукрепительные полосы, все новые и новые гектары древней земли, отвоеванные у пустыни, становятся плодородными, снова служат людям.

Гульнара любила настоящую пустыню, ту, что находится в стороне от зеленых оазисов, которая лежит за полосой сыпучих песков. Величественная и могучая, она привлекает своей неповторимой суровой прелестью, своеобразием красок. Среди бурых, желто-оранжевых песков то там, то здесь, словно белые скатерти, лежат солончаки — высохшие озера, темнеют буро-зеленые заросли саксаула, чьи стволы и ветви причудливо изогнуты и кажутся застывшими щупальцами древних животных. На корявых ветках плоские мелкие листья, такие узкие, что листва почти незаметна, и саксаульник можно просматривать далеко-далеко. Тени в зарослях саксаула почти нет — солнечные лучи свободно проникают до самой земли. Но двигаться в таких зарослях без топора трудно. Настоящие джунгли!

А что вы слышали о песчаной акации? Это редкое дерево бесподобно по своей красоте, особенно когда цветет. У акации черно-фиолетовые цветы с неповторимым благоуханным ароматом. Когда Гульнара принесла ветку цветущей акации в лагерь экспедиции, Катенька — женщина, знающая пустыню, пришла в восторг:

— Какая прелесть!

А цветы тамариска? Чешуйчатые матово-зеленые листья, как на ладони, поднимают кисти маленьких сухих розовых цветов. А метровые стебли трубчатого сасык-курая и торчащие прямо из песка лиловые бутоны кокпаса, которые ярко выделяются среди зелени верблюжьих колючек?

Ландшафт пустыни разнообразен. Песчаные барханы, поросшие колючими кустарниками, сменяются равнинами с травяной растительностью, по которым кочуют отары каракульских овец. Издали блестят, как гладь озера, такыры — огромные глинистые площадки, ровные, как стол, с твердым, как асфальт, потрескавшимся грунтом. Встречаются и настоящие озера, только вода в них не пригодна к употреблению. Она горько-соленая и напоминает по своему вкусу морскую. «Может быть, эти озера, — думала Гульнара, — и есть остатки огромного высохшего моря, которое некогда покрывало пустыню».

Воду для питья черпают из глубоких колодцев. Порой, чтобы добраться до живительной влаги, приходится рыть в глубину до сотни метров. Колодцы в пустыне являются своеобразными центрами, местами встреч пастухов и караванов.

Гульнара знала и понимала животный мир пустыни. Чего больше всего в песках? Она бы ответила: ящериц. Они разнообразны, их множество, как рыб в море. Ящерицы стаями снуют по пустыне, оставляя своими лапками и хвостами четкие следы. Есть ящерицы маленькие и юркие, есть ящерицы-воробьи, писк которых похож на птичье чириканье, есть ящерицы-гиганты, длиною до трех метров и внешне очень похожие на крокодилов. Это — вараны.

Пугливые рогатые сайгаки и быстроногие джейраны, которые, подобно ветру, уносятся вдаль при первой опасности, бродят стайками. Зарывшись в песке, дремлет бурый удав, позавтракавший зазевавшимся сусликом, а осторожная гюрза, гроза пустыни, греет на солнцепеке свое сильное пятнистое тело. Ковыляет на кривых ногах черепаха, закованная в костяную броню, как древние рыцари. Любопытный тушканчик встал на задние лапки и не мигая смотрит своими большими глазами на окружающий мир. Его короткие передние ножки похожи на руки. Молча работают черные жуки-копры, бегают с места на место беспокойные птицы сойки, спят в норах красно-бурые лисы.

Жизнь пустыни разнообразна и богата. И если ты умеешь читать следы, если у тебя зоркие глаза и чуткое сердце, то ты никогда не останешься равнодушным и одиноким в этой безбрежной равнине.

Охота на гюрз опасна. Не каждый охотник отваживается вступать в единоборство с этой сильной и коварной гадюкой.

Гюрза в переводе на русский язык обозначает «гробовая змея». Название говорит само за себя. На протяжении веков жители пустыни опасались встречи с гюрзой: ее укус приносил смерть. Яд гюрзы, попав в кровь, парализует красные кровяные шарики.

Страшная сила яда привлекла внимание ученых. Изучая его свойства, они нашли способ применять его для пользы человека.

Лучшее время лова — утренние часы, когда солнце еще не поднялось в зенит и зной не опалил пустыню. В такие часы сытые гадюки греются на солнцепеке, отдыхают после ночной охоты.

Участники экспедиции сразу же после плотного завтрака быстро собирались в поход, облачались в охотничье снаряжение. Оно было довольно простым: плотные брезентовые брюки, такая же куртка и кирзовые сапоги, обутые на три портянки. Вооружались длинными бамбуковыми палками с железными наконечниками. Наконечники были разными: на одних палках они были в виде обыкновенного острого крючка, на других — в форме рогулек. У каждого охотника на поясе в ножнах — острый нож. Ак-Султан и Мавлянберды брали еще легкие охотничьи ружья, Юрий Трифонович всегда носил с собой пистолет, а Катенька — аптечку и двойные брезентовые мешки для гадюк.

Юрий Трифонович сам проверял снаряжение каждого. Никто этому не противился, даже вспыльчивый Ак-Султан. Все понимали, что встреча с гюрзой — встреча со смертью. В опасной охоте нет мелочей. Небольшая оплошность чревата тяжелыми последствиями.