Срез времени

- Быстрая и безболезненная смерть, - прокомментировал я свой удар.

- Она не в особняке! - завизжала Жульет, как только рука Тимофея схватила её за шею. - В особняке засада. Её заперли в конюшне, в чулане конюха.

- Продолжай, - сделав знак Тимофею отпустить даму.

- Мне нужны гарантии, - всхлипывая, проговорила Жульет.

Француженка польских кровей рассказала достаточно много. Уверен, во все тёмные дела своей службы она никого посвящать не собиралась, но даже полученного откровения хватило бы на немедленную смерть. Воистину, под личиной ангела скрывался дьявол. Не спорю, ей было за что мстить, и в какой-то момент я даже проникся её рассказами, сопереживая и понимая неотвратимость и правильность содеянного. В каждом из случаев она показывала мотивацию своих поступков с такой стороны, что, ставя себя на её место, волей-неволей начинал осознавать: поступил бы так же. Ибо из всего услышанного выходило, что справедливость явно на её стороне и лишь стечение роковых обстоятельств заставляло её совершать неблаговидные поступки. Если б я не представлял характер Жульет и ее пылкую страсть к расчёту и манипуляции, то не смог бы противостоять ей и четверти часа. Восприимчивое воображение ее постепенно разжигалось, она бессознательно вступала в эту привычную для нее сферу, осваивалась в ней и почти незаметно входила во вкус новых, неведомых ей доселе ощущений. Она умело поддерживала в собеседнике мысль, внезапно мелькнувшую перед ним, что она раскаялась, и встала, наконец, на путь истинный, что до сих пор она жила поддельной жизнью, теша своё самолюбие, а не сердцем и душою. 'Вот оно, настоящее-то счастье, - твердила она мне, - делить жизнь с человеком благородным, возвышенным, отдавать себя всю, без остатка, черпать свои наслаждения в одних чистых источниках первобытной простоты. Как слепы женщины, которые предпочитают пустой блеск свой в свете мирному счастью, которое они могут доставить любимому человеку! Я пренебрегала своим настоящим назначением. Судите меня!' Впрочем, всё это похоже на откровения рецидивистов, маньяков, насильников и убийц, - ищущих себе оправдания. И когда я предложил Жульет оформить всё сказанное на бумаге или вновь оказаться в известной комнате, из неё словно вылетел стержень воли.

Вечером мы уселись за стол в гостиной и стали держать совет.

- Ситуация сложная, - говорил Полушкин. - Это не простые наёмники, они все из одного полка. Гвардейцы Макроновского. Тот иуда с казённого завода, Пономарёв, много чего про них рассказал. Помните, когда наши уже подходили к мятежной Варшаве, случился бой под Кобылкой, и Александр Васильевич взял пленными почти тысячу. Думаете, они долго разгребали снег в Сибири? Так что они здесь больше за идею: 'Литва от можа до можа', чем за деньги.

- Спасибо, что просветили, Иван Иванович. Значит, станем планировать со всей тщательностью, - только и сумел я из себя выдавить.

- Вы полагаете, что и я взялся бы за это дело просто так, с налёта?! - усмехнулся Полушкин. - Милый Вы наш Алексей Николаевич, если б я мог только с ружьём и саблей, я бы давно очистил весь уезд от каторжного сброда. Даже наше приключение месячной давности было по большому счету пустяковым дельцем. Теперь же нам предстоит своего рода состязание, я бы даже назвал его благородным поединком. Когда мы попытаемся проникнуть туда, куда, по хвастливым уверениям мадам Жульет, посторонним все пути заказаны, супротив нас встанут первые сабли. Взять штурмом это гнездо, оплот ублюдка Понятовского, например, является для меня вопросом чести, но для осуществления такого замысла потребуются полдюжины отставных солдат моей роты и две недели тщательной подготовки, в то время как с Анной может произойти непоправимое. Вполне возможно, что у Жульет есть подельник, следящей за ней, и если он уже несётся во весь опор в Герцогство, сообщить, что что-то пошло не так, тогда поверьте, всё станет бессмысленно.

- Безусловно, этот вариант также нужно рассмотреть. Теперь, что мы знаем? Противник прекрасно вооружён и имеет боевой опыт. Их тринадцать, включая старого привратника, сына Понятовского и двух его цепных псов: Ярослава и Леха. Они ждут нас, и, скорее всего, каждый аршин усадьбы доставит нам неприятность. Но иного выхода у нас нет.

- Дело будет не из легких, - пробурчал Полушкин. - Уж поверьте мне.

- Но что с того, дорогой мой Иван Иванович, что с того? Урзернская дыра также считалась неприступной, однако русское оружие праздновало викторию на Чёртовом мосту. Мужчине свойственно стремиться к подвигу, а иначе, зачем нам жить?

- Предпочел бы пока не прыгать выше головы, - рассмеялся Полушкин в ответ, - а подвиги совершать исключительно в других местах.

- А придётся, насчет этого не сомневайтесь, - ответил я. - Давайте-ка я введу Вас в курс своей задумки и сообщу то, что вы упустили. Я полагаю, что все трудности вполне преодолимы. В системе охраны усадьбы всё же есть одно уязвимое место: пристрастие к горячительным напиткам внебрачного сына Понятовского. Кстати, как отзывалась о них Жульет, пьют они все, но хозяин и телохранители - как фавны, что несколько упрощает нашу задачу. Причём Ярослав и Лех чередуются как собутыльники, и один из них всегда трезв. Надо хорошенько присмотреться к ним и ни в коем случае не спешить. Сдаётся мне, они не только в качестве кампании приставлены к байстрюку. Однако это не помешает нам послать им несколько 'заряженных' бутылок. Вполне возможно, что наклюнется с десяток вариантов, как можно провернуть это дельце, так что мы даже сможем выбирать. Это значит, что в любом случае за домом надо будет понаблюдать как минимум пару дней, поскольку могут открыться обстоятельства, на разрешение которых уйдет куда больше времени. Далее, меня интересует некий пан Збышек, о котором упоминал Понамарёв.

Около одиннадцати часов возле именья внебрачного сына Понятовского появился всадник в сопровождении тарантаса.

- Здесь ли обосновался великовельможный пан Понятовский? - поинтересовался я, слезая с лошади.

- Как прикажете доложить? - спросил старик-привратник.

- К нему в гости, холера ясна, прибыл пан Сигизмунд Жулиньский из Вильно.

Привратник скрылся за дверью, а спустя минут пять появился какой-то толстяк, опоясанный саблей, в сопровождении другого толстячка с бегающими глазками. Поприветствовав и представившись, я завязал разговор.

- Ещё в Варшаве до меня доходили слухи о необыкновенных способностях одного благородного шляхтича напиваться на славу и оставаться на ногах после гарнеца токая, и так как из всех друзей в столице не нашлось никого, кто был бы достоин сесть с ним за один стол, то он уехал сюда. Я вот, сам не против пропустить бутылочку другую и подумал: а не приехать ли мне к нему и всё выяснить самому?

- Вот как... - Понятовкий икнул. - А ступай ка ты прочь! Ты видимо сам не знаешь, к кому пришёл.

- Ха, так я и думал, - поправляя тряпку на ящиках с зазвеневшими бутылками, - брехали всё про благородного шляхтича. Ни силы в нём нет, ни здоровья. Поворачивай Янык тарантас, да поехали обратно в Варшаву.

Понятовский сверил меня глазами с головы до ног и насмешливо сказал мне:

- Ты что ж, любезный! Вздумал шутить со мной? Посмотри на самого себя: ведь тебя можно скорее покласть в гроб, чем допустить до бутылок. Ни живота доброго ни носа красного, да и речи ведёшь, словно москаль какой-то.

- Осмелюсь доложить, великовельможный пан, - сказал я, - у нас в Вильно есть старая поговорка: не суди о женщине по чепцу, о коне по сбруе и о человеке по наружности. Вероятно, до слуха вашего дошло уже, что все мы, обитатели Вильно, с постоянным усердием следуем примеру, так блистательно подаваемому нам предками, но, не хвастаясь пред остальными, - горделиво добавил я, - смело могу сказать, что во всём городе нет никого, кто бы решился помериться со мною за бутылкой. Да хоть на сто дукатов готов поспорить.

Тучность, заплывшие глаза, красный нос и багровые щёки вкупе с хриплым пропитым голосом выдавали в шляхтиче знатного выпивоху, действительно обладающего искусством пить, супротив которого шансов за застольем у меня не было. Кабы не свойства 'чёртового ядра' со всевозможными отравлениями, я бы и не рискнул.