Безумная Бриджит

На дворе стоял месяц апрель или май,

При знакомстве присутствовал мой дядя Фима

Так что многие помнят момент, так и знай!

Порой накатывали и накрывали с головой былые чувства, вспенивались болезненные воспоминания о разбитом на веки сердце, о коварном возлюбленном, что оставил её одну в интересном положении, хотя по всем правилам хорошего тона просто обязан был жениться. Невыносимые душевные терзания выплёскивались на бумагу, но не утихали:

Он молча ушёл, и захлопнулась дверь

И вновь зеркала отразили страданье

А нежность зверела, в душе взревел зверь

Любовь простонала: "Давай, до свиданья!.."

Тогда Бриджит бежала на встречу ЛИТО "Сфера", где под затаённое дыхание зала и общие ахи-охи творила своё бессмертное искусство. Её изысканная декламация ввергала зрителей в транс и уносила прочь из тесного серого убогого мирка. Поэтесса вновь и вновь переживала давно забытые моменты детства и юности. В этом литературном сообществе Бриджит не просто любили, а скорее даже боготворили.

Случилась, однако, в жизни нашей светской львицы и одна досадная неприятность. Директор библиотеки из самых лучших побуждений, видя, какой ажиотаж творится вокруг Бриджит, решила устроить ей встречу с уважаемым редактором. Валериваныч был единственным авторитетом в подобных кругах, кто годился на эту роль. Его стихи и статьи издавали по всей стране толстые журналы, мало того, он ещё входил в несколько их редакционных советов, и даже, что уж совсем невероятно, бывал не раз отмечен крупными литературными премиями.

Верховная служительница книгохранилища была женщиной крупной, деятельной, но тактичной. Поэтому устроила встречу знаменитого редактора и гениальной поэтессы в своём личном кабинете: приготовила чай в изящном сервизе, выставила на стол коробку конфет и после пары фраз дежурного приветствия деликатно удалилась.

Однако не успела повелительница книжного царства насладиться перебиранием замусоленных читательских формуляров, как услышала истошные вопли, доносившиеся из собственного кабинета.

Картина, которая предстала взорам изумлённых библиотекарей, сбежавшихся на крик, была поистине эпической. Звезда литературного бомонда яростно избивала бедного редактора всем, что только подворачивалось под руку. При этом поэтесса дико орала, выкрикивая самые скабрезные площадные ругательства, коих постеснялись бы, наверное, базарные торговки из рыбных рядов. На полу и столе уже валялись осколки изящного сервиза и помятые изорванные листы рукописи.

Несчастный Валериваныч пытался обороняться и выставил перед собой, в качестве щита, большую папку с годовым отчётом по культурно-массовой работе с населением. Однако худосочный, истощённый беспрерывной работой духа и обескровленный иссушающей литературной критикой редактор явно проигрывал энергичной атаке разъярённого автора.

Библиотекари, словно осиный рой, объединённый коллективным разумом, в едином порыве кинулись спасать остатки драгоценного сервиза, а главное, бесценный труд целого года беспощадной работы на износ - отчёт в порядком уже разлохмаченной папке.

- Гс-спада, - заикаясь, и в совершенной растерянности обратился к очевидцам происшествия перепуганный редактор, хотя окружали его исключительно дамы, - Поверьте, я ничего такого не сделал и никого не хотел обидеть. Указал лишь на явные, так сказать, вопиющие недостатки: глагольные рифмы, кочующие ударения, сбой ритма...

- Твааарь!!! - взревела осатанелая Бриджит и тигрицей бросилась на струхнувшего редактора, который поспешил ретироваться, укрывшись под директорским столом. Двух желтолицых сутулых бабусь, что безуспешно пытались удержать её за руки, буйная Бриджит легко раскидала, как беспомощных котят, причинив чопорному интерьеру начальственного кабинета непоправимый урон.

Вопиющий случай, который смиренные служительницы читальных залов осторожно именовали "встреча с редактором" ещё долго будоражил умы и щекотал нервы жителей маленького пограничного посёлка, где всегда чувствовалась нехватка развлечений. Да и по правде сказать, это был первый и последний раз, когда в поселковую библиотеку одновременно вызывали наряд милиции и карету скорой помощи.

- Вот такие у нас страсти бушуют в литературной среде! - давала объяснения журналистам пунцовая директриса.

Эта фраза и послужила основой для кричащего заголовка статьи в местной прессе "Литературные страсти".

- Острая фаза, - с профессиональным хладнокровием констатировали медики.

Пограничное состояние

Таня и Злата решили повстречаться после долгой разлуки, вспомнить бурную молодость: участие в разномасштабных семинарах, где обе были нещадно побиваемы камнями критики, первые отважные выступления по клубам, учёбу в литинституте, да мало ли ещё тем у давних подруг. Таня вернулась в родной город из почти покорённой Москвы попроведовать маму. Злата специально приехала на родину из далёкой Великобритании, чтобы повидать подругу, а заодно завершить процедуру продажи квартиры, что уже десять лет стояла без хозяйки.

Погода располагала, да и к тому же сегодня было 28 мая - День пограничника, праздника, который в их приграничном городке отмечался особенно пышно. Женщины посидели в кафе, вспомнили любимого, недавно почившего учителя - Валериваныча и как несколько лет ходили к нему в поэтическую студию: спорили, обижались, радовались.

Затем решили прогуляться по центральному проспекту. Отовсюду струилась музыка, реяли флаги, на каждом шагу кипела праздничная торговля. Воздушные шары, ванильный запах выпечки, весёлая суета малышни на каруселях.

Несмотря на то, что вокруг по случаю праздника было весьма шумно и многолюдно, одна особо возбуждённая компания привлекла внимание и притянула их, словно пойманных браконьерской сетью рыбёшек. Толпа группировалась вокруг полевой кухни, где для демонстрации торжества административной щедрости раздавали горячую гречку в одноразовых тарелках.

Однако местное начальство оказалось настолько щедрым, что к дармовому обеду, видимо, прибавило ещё и бесплатную культурную программу. Рядом с военизированным самоваром на колёсах, на шатком табурете стояла грузная тётка в безумном наряде, который издалека можно было принять за клоунский: длинная юбка из рваного чёрного тюля, бирюзовое полупальто, красная широкополая шляпа. Однако всю эту отважную эклектику ещё можно было бы принять лишь за причуды экстравагантной дамочки, если бы не многочисленные разноцветные газовые шарфы, украсившие головной убор. Макияж был подстать экзотическому туалету. Ярко-оранжевая фосфорицирующая помада была намазана столь густо и так далеко заходила за положенные природой границы, что казалось, на лице существует только огромный живой рот.

Театрально жестикулируя нервными руками в рваных ажурных перчатках с обрезанными пальцами, дама выкрикивала странные стихи:

По узкой тропе, по пути за бугор

мой ангел пройтися надумал.

Он множество дум, на тропе между гор

и разных задумок обдумал...

Поэтесса закатывала глаза, изгибалась, не боясь грохнуться с табурета, драматически заламывала руки, словно карикатурный Пьеро на пике поэтической экзальтации. Аттракцион собрал множество зрителей, которые подзадоривали артистку аплодисментами и выкриками: "Браво! Браво! Бис! Давай ещё!" Городская сумасшедшая, не чуя подвоха, бурно фонтанировала виршами, в которых, конечно фигурировали изжульканные многими поколениями рифмы: слёзы-берёзы, розы-морозы, солнце-оконце, кровь-любовь и другие признаки поэтической беспомощности.

- Глянь-глянь, у тётеньки в День пограничника пограничное состояние приключилось... хотя это, наверное, наш общий неутешительный диагноз, - печально констатировала Таня.