Структура

Она несколько мгновение смотрела на меня, потом устроилась поудобнее, упершись своей макушкой мне в подбородок.

- А Дима, он кто? - Вдруг спросила она.

- Специалист по безопасности, - серьезно ответил я.

- Это я поняла, - кивнула Лика. - Но вообще, он кто? Бывший военный? Полицейский? Он как посмотрит, у меня аж мороз по коже, - она передернулась, покрываясь мурашками. Я подтянул одеяло и накрыл нас.

- Не знаю, кто он, - вдруг задумался я. - Вроде как в спецназе служил. Семеныч, мой друг, его с детства знает, говорит профи. А что?

- Я его боюсь, - пожала плечами девушка.

- Почему? - Удивился я. На меня Гордеев совершенно не производил такого впечатления.

- Ну, я когда увидела его взгляд, тогда, в театре... Он тебе телефон давал, а сам выходил... Бррр, - девушка снова передернулась. - Я сразу поняла, что он убивать шел.

- Не бойся, Рыжик, - я прижал ее крепче к себе. - Просто работа у него такая... Кстати что ты там хотела про меня узнать? - Сменил тему я.

- Хм, - Лика вдруг скинула одеяло, опять села на меня верхом и хитро улыбнулась. - Теперь я в Отелло превращаться буду!

Вопросы посыпались как из рога изобилия. Про бывшую жену, про Дашу, про первую любовь, любовниц и так далее. Я почти все рассказывал, потом мы снова занимались любовью и опять разговаривали. Обо всем. Лишь когда за окном посветлело небо, я заметил, что говорю, а Лика давно уже спит, тихонечко сопя мне в плечо. Осторожно уложив ее голову на подушку, я сходил в ванную, умылся, почистил зубы и кинул взгляд на себя в зеркало.

Темноволосый, сероглазый тридцатидвухлетний мужик. Только что соблазнивший семнадцатилетнюю девчонку, хмыкнул я мысленно, подмигнув отражению. Не просто соблазнивший, а еще и влюбившийся по уши, добавил внутренний голос. Согласившись с ним, я вытерся и направился спать. Завтра, вернее уже сегодня - тяжелый рабочий день. В ту минуту я еще не представлял, насколько он окажется тяжелым. Как и того, что относительно спокойная жизнь закончилась если не навсегда, то очень надолго.

- Глава шестнадцатая. Девятое мая.

День Победы в Латвии не празднуют. Официально. Но люди все равно приходят к памятнику Освободителям, как приходили раньше, когда еще были живы те, кто воевал в ту войну. Каждый год власти выражают недовольство по этому поводу, а националисты поднимают вой в прессе и интернете, но ничего не меняется. Люди, рожденные на постсоветском пространстве, уже давно научились разделять официальную политику от реальной жизни.

К памятнику я решил заехать ближе к обеду, предварительно проверив, как идут дела в "Цитадели". Не праздновать, а так, положить цветочки и вспомнить прадеда, который воевал. Дед рассказывал, что его отцу исполнилось восемнадцать, когда в сорок первом немецкие войска вошли в Даугавпилс. Семья жила тогда на хуторе, недалеко от литовской границы. Через несколько месяцев молодого парня мобилизовали в немецкую армию и отправили охранять аэродром где-то в Эстонии. Не знаю, что там произошло, в семье об этом не говорили, но через некоторое время прадед дезертировал, потом несколько месяцев лесами пробирался домой, а затем целый год моя прапрабабка прятала его на хуторе ото всех. В сорок четвертом, когда Латвию освободили, прадед пошел служить в советскую армию, в составе которой дошел аж до Берлина. Вернулся домой в орденах. В советское время, конечно, о службе в вермахте никто не говорил, лишь после того, как Союз рухнул, семейная тайна вылезла наружу.

- Я поеду с тобой, - сообщила мне Лика, когда я сказал ей о том, что собираюсь к памятнику. В "Цитадели" работа кипела вовсю, а я лишь подписал документы, которые привез юрист и раздал указания строителям. Как и вчера, в моем дальнейшем присутствии пока необходимости не было - Анцис и Даня заканчивали монтаж в будке, куда я не залез бы при всем желании. Обсудив с Гордеевым готовящуюся операцию по воровству рентгеновского лазера из института, в которой я собирался поучаствовать лично, я взял Лику за руку и направился к машине, где на заднем сидении уже сидел чем-то недовольный Игорь.

- Ты чего такой мрачный? - Спросил я телохранителя, когда мы с Ликой уселись на свои места.

- Ай, - Игорь махнул рукой, скорчив рожу непонятно кому. У парня было на редкость выразительная мимика, ему бы в театре или в кино играть, а он в охранники подался. - Жена весь мозг вынесла утром.

- Ну, это ее функция, - усмехнулся я, мельком кинув взгляд на Лику. Девочка улыбнулась, но ничего не ответила.

- ...мэр Риги Нахимов еще раз предупредил рижан об опасности террористических актов. В отличии от прошлых лет, сам градоначальник отказался от проведения мероприятий у памятника Освободителям и ограничился возложением цветов... - забормотало радио, стоил мне завести двигатель.

- Ага, и денег побольше домой приноси, и на работе не пропадай целыми сутками... Каким же это образом, интересно? - Вдруг экспрессивно спросил мне бодигард, откидываясь на спинку сидения, когда я тронул с места машину.

- Ох, не знаю, дружище, - усмехнулся я, выруливая на Баускас и пытаясь сообразить, где по дороге можно купить цветы.

- Ей просто внимания хочется, - пояснила Лика. - Но она не может сказать об этом напрямую. Вот и достает...

- Уже и не знаю, что ей там хочется, - пробурчал Игорь, всем своим видом показывая, что с девушкой он этот вопрос обсуждать не намерен.

Заехав за цветами в "Максиму", что на "мукусальском" кольце, я вырулил на Биекенсалас и мы поехали к Торнякалнсу. Как и всегда девятого мая, машину в этом районе поставить было сложно, но, покрутившись, я все ж нашел свободное местечко возле самой станции. Перейдя через железную дорогу, мы оказались в Аркадиевском парке. Тут было людно, не смотря на рабочий день народ гулял, дети кормили уток в пруду. То тут, то там мелькали георгиевские ленточки и маленькие красные флажки. Погода располагала - уже с утра пригрело солнце, лишний раз подтвердив, что лето не за горами.

В парке Победы было необычайно тихо. Обычно здесь стояла сцена, с которой пели песни военных лет и большой экран, транслирующий парад на Красной площади или просто показывающий, что происходит на сцене, но в этом году, из-за угрозы терактов все мероприятия были запрещены. Однако, людей было много. Народ фотографировался рядом с памятником, на ступеньках лежал ковер из цветов. Кое-где мелькали портреты ветеранов в усыпанных орденами кителях - когда не осталось живых, люди стали приносить фотографии.

Вдоль дороги стояло несколько палаток, в которых продавали еду, в воздухе чувствовался запах шашлыков. Движение по улицам было перекрыто, на дороге расположился пяток машин муниципальной полиции, а чуть в отдалении я заметил несколько человек в форме Земессардзе.

Музыка все же была, мы услышали ее, подойдя ближе. Почти рядом с самым памятником на стуле сидел пожилой гармонист, растягивая свой инструмент и извлекая из него мелодию "Катюши". Две молоденькие, празднично одетые девчонки стояли рядом и звонкими голосами выводили:

... выходила, песню заводила

Про степного сизого орла,

Про того, которого любила,

Про того, чьи письма берегла...

- Все-таки запретили, - покачал головой Игорь, осматриваясь по сторонам.

- Мероприятия? - Переспросил я. - Ну да...

Протиснувшись сквозь достаточно плотную толпу, мы положили цветы на ступеньки, пополнив живой ковер.

- Мне мама рассказывала... - начала было что-то говорить Лика, но в этот момент за нашими спинами раздался резкий визг тормозов. Мы, как по команде, развернулись к дороге и застыли, удивленно глядя на происходящее.

Возле машин муниципальной полиции затормозили несколько микроавтобусов, из которых посыпались люди в черной форме, вооруженные автоматами, вернее пистолетами-пулеметами типа МП-5К. Было видно, что бойцы экипированы не просто для патрулирования - на них были разгрузки, судя по всему, с бронежилетами, шлемы, под которыми чернели маски, закрывающие лицо. Не говоря ни слова, некоторые из них упали на одно колено, гулко стукнув об асфальт наколенниками и, наведя стволы автоматов на муниципалов, открыли огонь.