Кружилиха

- Ведь в Рогачах есть кровати! Полная обстановка, а они все покупают!.. Я тебе, Марья, запрещаю!.. Извольте вывезти мебель из Рогачей!

Старик бушевал. Марийка притихла, надувшись. Лукашин оробел. В субботу он сказал Марийке:

- Едем завтра в Рогачи за кроватью.

- Да что там за кровати, чтобы за тридевять земель их везти, сказала Марийка. - Наверно, сгнили все.

- Нет, у матери кровать была хорошая, с никелевыми шарами, - сказал Лукашин.

- Ну, поедем, проедемся, - сказала Марийка. - Я уж сколько лет от города не отъезжала.

В воскресенье они поехали в Рогачи.

В километре от станции Марийка увидела двухэтажный деревянный дом с башенкой и флюгером. Кругом были сосны, снег и безлюдье. Вслед за мужем Марийка вошла в маленькие сени. На нее пахнуло холодом, плесенью, пустотой. Неприютно, голо. В одной из комнат стояла железная кровать, постель с нее была снята, рваная перина посерела от пыли.

- Вот кровать! - сказал Лукашин. - Вполне хорошая, только перина старая, мы ее брать не будем.

Он достал из кармана веревку и стал складывать кровать. Она не поддавалась - заржавела. Пока Лукашин возился с нею, Марийка по лесенке поднялась наверх. Там были светлые комнатки с большими окнами, предназначенные для летнего жилья. "Милые какие комнатки", - подумала Марийка, вздохнув. На подоконнике стоял большой фигурный самовар, весь позеленевший, без крышки и конфорки. Марийка попробовала кран самовара: повертывается или нет. Кран повертывался. Чудный вид был из окна - на озеро и лес... Марийка спустилась вниз. Лукашин уже сложил кровать и связывал ее веревкой.

- Возьми эти шары, - сказал он, сидя на корточках, с трубкой в зубах.

Марийка положила в карманы пальто три никелевых шара, которые Лукашин открутил от спинки кровати. Четвертый шар не откручивался, - должно быть, нарезка сильно заржавела. Шары сохранились отлично: блестящие, словно только что из магазина.

- Я возьму круглый столик, - сказала Марийка. - Мы его поставим в уголку около окна. А на столик - ту чугунную вазу.

- Вазу не бери, она тяжелая, - сказал Лукашин. - Ты женщина, тебе нельзя таскать тяжести. Я ее, может быть, потом отдельно привезу.

Он вынес кровать из дома и бодро взвалил ее себе на спину.

- Ну, пошли, - сказал он.

Марийка шла своей обычной быстрой походкой, положив легкий столик на плечо, и думала, какая это грустная вещь - брошенный дом, и как хорошо бы летом пожить в тех верхних комнатках и покупаться в озере.

- Знаешь?.. - начала она, поворачиваясь к Лукашину, и вдруг увидела, что его нет рядом. Она оглянулась - Лукашин тащился позади, согнувшись в три погибели под тяжестью кровати.

- Давай понесем вместе! - сказала она, страдая за него. - Возьмем с двух сторон и понесем!

- Не говори глупости, - сказал Лукашин, задыхаясь. - Ты вот лучше не лети как сумасшедшая, а иди рядом, а то мне скучно без тебя.

Марийка не любила и не привыкла ходить медленно, она шла сердясь и доказывала Лукашину, что она гораздо сильнее его и уж во всяком случае вдвоем нести легче, а Лукашин не сдавался и наконец закричал, что его вся деревня осмеет, если увидят, что он несет кровать вместе с Марийкой; тоже мужчина - не может сам перенести такую пустяковину... Марийка перестала спорить. Шагов сто молчали. Остановились отдыхать. Лукашин положил кровать себе на голову.

- Так значительно легче, - сказал он.

И они пошли дальше. Но скоро Марийка заметила, что как она ни плетется, а Лукашин все равно отстает. У него иссякали силы. Она думала, как заставить его принять ее помощь, и ничего не могла придумать. Он, оказывается, бывает страшно упрямым!

До станции оставалось шагов триста.

- Нас, безусловно, оштрафуют в поезде, - сказал Лукашин еле слышным голосом.

- Почему? - спросила Марийка.

- Она не знает! - сказал Лукашин. - Потому что мебель в пассажирских вагонах возить нельзя.

Марийка нахмурилась: на штраф денег жалко.

- Знаешь? - сказала она деловито. - Если будут придираться, ты скажи, что кровать моя: уж я их как-нибудь уговорю... - И вдруг ее осенило: Сема! Брось ее к черту!

Он сбросил кровать на землю сейчас же, как только она произнесла эти слова.

- Ну ее, - говорила Марийка, гладя его по спине и по голове, а он стоял, тяжело дыша, и дрожащими пальцами набивал трубку. - Неужели мы в городе не купим кровать! - Она достала платок и вытерла пот с лица Лукашина. - Как я раньше не сообразила! И как ты не сообразил!

- Я сообразил сразу, - отвечал Лукашин, - как только мы отошли от дома. Но не мог же я так прямо сразу взять и бросить ее!..

Подходил поезд.

- Бежим! - сказала Марийка. - А то опоздаем! - И, схватившись вдвоем за столик, счастливые и довольные, они побежали к платформе.

В вагоне было мало народу. Они сели в сторонке от всех, глядя друг другу в глаза. Лукашин взял Марийкину руку и пожал.

- Спасибо тебе, - сказал он.

- За что? - спросила Марийка, улыбаясь.

- За то, что ты хорошая, - сказал Лукашин.

Шары Марийка забыла выбросить из карманов - так и привезла их на Кружилиху.

Опасения Никиты Трофимыча оправдались очень скоро. Однажды утром выяснилось, что нет денег даже на обед.

- Надо что-нибудь продать из вещей, - сказал ошеломленный Лукашин. Что-нибудь из старья, чтобы продержаться.

Марийка молчала со скучным лицом. Лукашин вздохнул и сказал:

- У меня есть как раз одна такая вещь.

- Какая вещь? - спросила Марийка.

- Кожаная куртка.

- А тебе она что - не пригодится?

- Она совсем старая. Ее носить уже нельзя.

- Тебе нельзя, а другим можно? - спросила Марийка.

- Как ты сворачиваешь!.. - обиделся Лукашин. - Конечно, может кому-нибудь понадобиться. У нее подкладка совсем хорошая. Только ты продай.

- Почему я?

- Я мужчина, - сказал Лукашин, - мне неудобно.

- Ну, нет, знаешь, - сказала Марийка, - сроду не торговала и впредь не буду. Я стахановка, мне неприлично на базаре стоять с барахлом.

- Подумаешь! - возмутился Лукашин. - Какая графиня!

- Вот уж такая графиня, - отвечала Марийка и ушла на работу.

Пришлось Лукашину самому идти на рынок. Он встал в сторонке и, стесняясь, развернул свой товар. Сперва он держал куртку на руке. Потом взял ее обеими руками за воротник. Потом повернул к зрителям подкладкой... Один человек подошел, спросил: