Кубок Нерона

Я выключил телевизор. Так не годится. Стоило ехать в такую даль, чтоб торчать в гостинице перед телевизором. Этим можно было и дома заняться. Там, по крайней мере, нет Билли Райана и ему подобных. И вообще, сидеть дома куда спокойнее, чем шастать по ночному Нью–Йорку вместе с роковыми женщинами. Я опять смалодушничал и набрал ее номер. Долгие гудки — в конце концов я махнул рукой и положил трубку. Как бы там ни было, я напишу ей. Сообщу, что скажет о ее кубке мой друг, который понимает толк в стекле, и сколько эта штука может стоить. Вдруг находка и впрямь редкостная, причем до того ценная, что Астрид придется приехать за нею в Стокгольм?

Я бесцельно вышел на улицу — над Нью–Йорком сеял мелкий дождь; я наугад заглянул в антикварные магазины на Второй авеню, а заодно осмотрел музей Гуггенхейма со всеми его картинами, успев еще несколько раз позвонить Астрид, опять безуспешно, и наконец поймал у гостиницы такси. Чтобы избежать пробок по дороге к аэропорту, я на Тридцать Четвертой улице благоразумно пересел в вертолет. Свинцово серела внизу Ист–Ривер, когда красно–белый вертолет скользнул мимо стеклянного дворца ООН над игрушечными кубиками–домами Бруклина. Далеко у горизонта угадывалась в тумане за Бруклинским мостом статуя Свободы, среди унылого однообразия городского ландшафта прямоугольниками выделялись кладбища с крохотными надгробиями, и, пока вертолет снижался над мокрыми от дождя посадочными полосами аэродрома Кеннеди, мне вспомнились слова Дёдерхультарна[21] о том, что ощущению полета свойственна чуть ли не фривольность. По крайней мере когда летишь на вертолете — словно в хрупком стеклянном пузыре.

И вот я наконец занял место у окна в сасовской ДС-10, развернул «Свенска дагбладет» и поставил поближе — чтоб был под рукой — большой стакан мартини. Под креслом я пристроил портфель с кассетой рождественских песен и кубком, который Астрид купила на блошином рынке. Медленно, лениво огромная машина двинулась к взлетной полосе, в хвосте длинной вереницы самолетов, что устремятся этим темным вечером в разные концы света. Дождь сбегал по стеклу, а снаружи, на летном поле, сверкали синие фонарики — точь–в–точь блуждающие огни где–нибудь на шведском болоте.

— Будь здорова, Астрид, — сказал я, приподняв стакан. И улыбнулся. Старая дама в соседнем кресле крепче прижала к себе сумку. Должно быть, решила, что если человек сам с собой разговаривает, значит, он со странностями, она ведь не знала, что я возвращался домой после сказочного уик–энда. Астрид я, скорей всего, больше не увижу, ее подруга заберет и кассету и кубок, но я никогда ее не забуду.

И вот снова Стокгольм. Осенний сумрак и будни. Мне предстояло много работы: антиквариат хотя и не зависит от Рождества и иных праздников, но тем не менее очень важно встретить Рождество во всеоружии, я давным–давно заметил. Не то чтобы в эту пору шли нарасхват хауптовские секретеры, наоборот. Однако и практично и выгодно иметь на прилавке что–нибудь подешевле, нестандартные, забавные вещицы, которые приятно купить и столь же приятно преподнести, подарок–то необязательно должен быть дорогим. И вообще, такие подарки не в пример оригинальнее традиционной книги очередного нобелевского лауреата или бутылки шотландского виски. Впрочем, это смотря кому даришь.

Кубок с блошиного рынка и пакетик с кассетой рождественских песен для подруги Астрид я убрал в несгораемый шкаф. Этот шкаф был в магазине изначально, и, признаться, именно он укрепил меня в решении обосноваться здесь. В самом деле практичная штука. Раньше тут обитал ювелир, и в маленькой комнате окнами во двор он вделал в стену настоящий несгораемый шкаф, большой и солидный, да еще так ловко, что, не зная о существовании дверцы, обнаружить ее почти невозможно. Деревянные панели уложены так, что дверца выглядит частью стены. Вдобавок там цифровой замок, а сама дверца стальная, чуть не в дециметр толщиной. Не скажу, конечно, что у меня так уж много ценностей, прятать особенно нечего, но старинное серебро, украшения и ост–индские чаши и сосуды из тех, что подороже ночами и в праздники обретаются именно там.

Шли дни, а о Грете Бергман ни слуху ни духу. Писем от Астрид тоже не было, хотя я написал ей. Ничего не поделаешь. Я, разумеется, понимал, что мой нью–йоркский уик–энд для нее был всего лишь случайным эпизодом, но в глубине души никак не желал признаться себе в этом, не мог выкинуть из головы мысли о ней. Однажды поздним вечером я позвонил ей, с тем же успехом, что и в Нью–Йорке. Наутро я достал синий кубок и пакет с кассетой, сел в кресло у себя в конторе и задумался. Стоит ли ждать, пока Грета Бергман сама объявится, или, может, попробовать связаться с ней? Но адреса у меня не было, я знал только, что она живет в Стокгольме.

Я вооружился телефонной книгой, открыл ее на букву «б». Бергманов больше чем достаточно, правда, Грет среди них не так уж и много. Однако в принципе она может скрываться едва ли не под любым именем в длинном столбце. К примеру, если она замужем и в книге значится ее муж. Не обзванивать же всех Бергманов подряд, спрашивая, нет ли там у них Греты. Но с чего–то нужно начать — и я позвонил первой Грете в списке. Долгие гудки, один за другим,— похоже, в квартире никого. Следующий но–мер — результат тот же. На третий раз мне повезло немного больше. Там хотя бы ответили. Тонкий, слабый голос. Видимо, старая женщина.

— Алло?

— Добрый день. Мое имя Юхан Хуман. Скажите, пожалуйста, вы не знакомы с Астрид Моллер из Нью–Йорка?

— Простите?

— Астрид Моллер из Нью–Йорка. Вы ее не знаете?

— Нью–Йорк... Не пойму я вас... Я ничего не решаю по телефону.

— Конечно, конечно. Извините за беспокойство. Просто я недавно познакомился в Нью–Йорке с дамой по имени Астрид Моллер, и она сказала...

Щелчок в трубке, отбой. Грета Бергман была не в восторге от моего звонка. Грета Бергман, да не та, сомнений нет.

Но постойте! Астрид, кажется, говорила, что ее Грета живет в Старом городе. Точный адрес она забыла, помнила только, что подруга живет в самой старой части Стокгольма. И действительно, нашлась там одна Грета Бергман! Эстерлонггатан, 37. Я сразу же позвонил, но не застал ее дома.

В обед я, как всегда, пошел прогуляться. Я гуляю каждый день, чтоб не «заржаветь». В бег трусцой я не верю, изнурять себя спортом, потеть и ломать кости мне тоже не улыбается. Наука доказала, что польза от этого весьма сомнительна. Нет, мне лично куда приятней пешие прогулки, и, по–моему, это лучшая форма физических тренировок. К тому же так хорошо думается, когда просто шагаешь без всякой цели, просто расслабляешься, глядишь на витрины, на прохожих. В тот день я пошел вниз от Чёпманторг, мимо святого Георгия с драконом. Раньше, бывало, каждый год 10 октября витязя вынимали из седла в Соборе, где, по велению Стена Стуре[22], Нотке[23] воздвиг статую в честь победы над королем Кристианом Датским на Брункебергском холме[24], и во главе торжественной процессии носили по городу, отмечая годовщину счастливого события. Но теперь он, отлитый в позеленевшей бронзе, сидел на коне и прогулок более не совершал.

По Эстерлонггатан, где проходит древняя городская стена, я не спеша шагал в сторону «Юльдене фреден»[25]; у дома № 37 я остановился. Над старинной дверью — картуш с надписью: «Gaet het wel men heft veel vrinden, kert het luck wie kan se vinden». Я не знаю голландского, но один из друзей как–то объяснил мне, что это означает: «Пока тебе сопутствует удача, друзей много, а отвернется счастье — поминай их как звали». Приблизительно так, и, пожалуй, возразить тут нечего. И еще один знак есть над дверью. Феникс, встающий из пламени. Он показывает, что дом был застрахован от пожара, а это имело большое практическое значение. Ведь когда в Старом городе случался пожар — увы, так бывало весьма часто! — пожарные первым делом ехали к домам, находившимся под защитой Феникса. Жестокая избирательность, зато действенная.

21

Имеется в виду шведский скульптор Аксель Петерссон (1868 — 1925), автор небольших жанровых композиций на народные темы; прозвище Дёдерхультарн дано ему по названию местности, откуда он родом.

22

Стен Стуре Старший (ок. 1440—1503) — регент Швеции в 1471 — 1497 и 1501 — 1503 годах; при поддержке шведского крестьянства боролся за расторжение унии с датчанами.

23

Нотке Бернт (ок. 1440—1509) — немецкий живописец и скульптор по дереву; в 1483—1490 гг. работал в Стокгольме; скульптурная группа «Святой Георгий, побеждающий дракона» создана в 1489 году.

24

10 октября 1471 года на подступах к Стокгольму, на Брункебергском холме, войска Стена Стуре наголову разбили короля Кристиана Датского, пытавшегося вернуть себе шведскую корону; уния с датчанами фактически оказалась расторгнута.

25

Ресторан Шведской академии, основанный в 1722 году; размещается в доме № 51 по Эстерлонггатан.