Страница 6 из 8
Франк со свистом втянул воздух сквозь зубы. Адалин, вздрогнув, прервалась.
- Я ведь сам создаю эту кнопку, - процедил он. - Я работаю на тех, кто делает ложь более привлекательной, чем правда. Раньше продавцам виртуальности нужно было хотя бы постараться, чтобы проникнуть в истинные желания своих покупателей; а теперь адаптивные технологии будут просто говорить людям: "Вы видите то, что любите больше всего". Не будет больше нужды в произведениях искусства: в выставочных залах поставят пустые стойки, и посетители будут глядеть на них и плакать от счастья. Я не достоин даже стоять в Лувре - и уж подавно не достоин стоять тут вместе с тобой...
Адалин ухватила его за руку.
- Франк, мой дорогой Франк, мой честный Франк... Ты не враг реальности. Ты её солдат, разведчик в стане противника. Вспомни, сколько денег ты уже принёс в жертву своей честности? Может быть, не так уж и много - в мире каждый день крутятся суммы, несоизмеримые с этой. Но сколько ещё людей смогли на это пойти в нашем городе? В нашей стране? Сколько людей потратили свои кровные не на дома, машины, импланты, а на правду? Ты поставил себе цель - увидеть мир таким, какой он на самом деле; стоит ли для её достижения быть разборчивым в средствах?
- Я не знаю, - судорожным движением Франк притянул её к себе. - Иногда мне кажется, что я продал душу дьяволу, и он смеётся надо мной из зелёного дыма. Я получил заказ на создание огромного лабиринта на окраине Парижа; люди столкнутся в нём со своими страхами, надеждами и мечтами, но самые важные решения, принятые там, будут связаны с большими тратами денег. Я принял заказ на доработку виртуальной реальности Диснейленда; я могу сделать так, что дети в нём получат самые яркие, самые сказочные впечатления за всю их маленькую жизнь - только для того, чтобы потом просить новые игрушки у родителей. Я плохой солдат, Адалин, если не жалею даже детей...
Она приложила палец к его губам.
- Ты плохой солдат... но хороший художник. В твоих руках есть искра, в твоей душе есть Бог. Но чтобы творить прекрасные вещи, чтобы делать этот мир лучше... ты должен понимать, каков он на самом деле. Твои адаптивные технологии знают, чего ищут люди в повседневной жизни - а знаешь ли ты? Заверши свой путь, найди тот священный Грааль, что скрывается в самом конце - и покажи миру, на что стоит идти ради истины.
Франк обнял её, она подняла на него взгляд - и они оба застыли, одновременно почувствовав совершенство момента, какое чувствовали авторы великих работ, когда-то наполнявших Лувр. И ещё долго они стояли в неподвижности, словно единственная, но никем не замеченная скульптура в опустошённом зале.
Франку приснился странный сон.
Он шёл по улицам Парижа, и всё кругом было по-зимнему белым, но он не чувствовал холода. Чего-то недоставало привычному пейзажу; Франк не сразу понял, что ни на стенах домов, ни на асфальте, ни в небе не было ни одного рекламного изображения. Присмотревшись, он начал различать там и тут красные крестики - не такие, как на кнопках закрытия, а словно бы на странице в Сети не прогрузилась картинка.
Виртуальный мир вокруг него ушёл на техобслуживание, и реальность лишилась всех своих красок.
А потом пошёл снег. Точнее, так показалось Франку на первый взгляд.
Ему в лицо летели крохотные буквы, ярко выделяющиеся на фоне всеобщей белизны. Они цеплялись в воздухе друг за друга, падали вниз уже не снежинками, а дождевыми струями; впрочем, те, что пролетали особенно близко к нему, отказывались ложиться на землю, завивались вокруг него тонкими ленточками. Франк попробовал поймать одну из них и тут же, скривившись от боли, отдёрнул руку: острые кончики букв впились ему в ладонь, оставив пару капелек крови.
Ветер усилился, и Франку пришлось развернуться в обратную сторону, чтобы буквенная вьюга не лишила его глаз. Злые снежинки впивались ему в спину, прокалывая толстую ткань куртки. Несколько летящих мимо лент зацепилось за одежду, и Франк успел их прочитать:
объёмное звучание аудиотехники генера позволит вам
уничтожает до 99% микробов и фильтрует
вы найдёте в лабиринте
Он брезгливо стряхнул их, словно упавших с дерева червей, но к нему уже неслись новые рекламные фразы. Они чувствовали своего создателя, тянулись к нему из чёрно-белой круговерти. Франк ускорил шаг; буквы продолжали лететь ему в спину, покрывая мир впереди тонким слоем текста.
А потом он заметил, что буквенный снег налипает на какие-то невидимые фигуры вокруг, постепенно обрисовывая человеческие силуэты.
Франк перешел на бег. На улице появлялось всё больше людей - бесцветных, безмолвных; там, где должны были находиться лица, кипела мешанина из слов, складываясь в осмысленные, но пустые фразы. Франк был уверен, что заглянув за первый, внешний слой, он мог бы разглядеть и мысли прохожих - но не собирался не только останавливаться, но даже замедлять бег. Ему хотелось скрыться с этих улиц, найти какое-нибудь убежище, чтобы не видеть этого текстового мира, выставленного ему напоказ.
И из-за поворота с готовностью выпрыгнула прекрасно знакомая ему остановка монорельса. Двери поезда были открыты, словно дожидаясь именно его.
Взлетев на платформу, Франк заскочил в ближайший вагон. С его одежды на металлический пол с шелестом осыпалось несколько букв, сложившись в одно слово:
беги
Он бросился вперед, сквозь весь состав, из вагона в вагон; а поезд полз с черепашьей скоростью, и чёрные буквы всё сильнее колотились в стены снаружи. Наконец Франк распахнул последнюю дверь и вбежал в кабину машиниста.
За пультом управления стояла такая же полупрозрачная текстовая фигура, какие встретились Франку на улицах. На её лице обозначилась фраза:
вам нельзя находиться здесь пожалуйста покиньте кабину
Франк, не задумываясь о том, что делает, изо всех сил толкнул его. Фигура отлетела на панель управления и рассыпалась. Буквы раскатились по всему салону.
В панели что-то хрустнуло, и поезд начал набирать скорость. Чёрные точки за окнами кабины слились в сплошной серый фон... а затем из него постепенно начали проступать цвета. Чем быстрее мчался монорельс, тем увереннее мир вокруг обретал привычные формы и краски.
Реальность обновилась и загружалась заново.
Из серого тумана выскочили облепленные баннерами высотные дома. Вспыхнула бегущая строка над лобовым стеклом, предлагая услуги популярного оператора связи. Из окна слева помахала рукой уже знакомая Франку девушка с кучеряшками, изо всех сил пытаясь досказать то, что он не дослушал в прошлый раз. А впереди, прямо на пути поезда, возникла неподвижно стоящая женская фигура.
Это была Адалин.
Франк вцепился в рычаг управления, бил кулаком по панели, стучал ладонями по стеклу, кричал, но поезд не замедлил движения, а Адалин не двинулась с места. Она подняла голову, посмотрела на несущийся на неё состав, на припавшего изнутри к лобовому стеклу Франка; их взгляды пересеклись за мгновение до того, как поезд влетел в неё на полном ходу.
Не было ни удара, ни толчка. Бесплотная фигура Адалин просочилась через стекло, пронеслась прямо сквозь Франка и исчезла за дверью кабины.
По его сознанию, словно круги от брошенного в воду камня, разнеслась фраза:
"Компания "ЭсЭндЭм" предлагает новейшие рекламные технологии; мы знаем, что нужно вашим клиентам, лучше них самих".
А потом, когда круги улеглись, на поверхность его мыслей всплыл голос Лакруа:
"И ни фига не перебор, чувак. Они увидят своего самого дорогого человека - из поезда, из машины, всё равно откуда, только бы на всём ходу. Твои адаптивы подскажут, кого именно. У них сердце из груди - прыг, инфоканал скажет "здрасте", и наша реклама туда - скок. И чем сильнее напряг, ну типа стресс, тем крепче засядет наша информация. Они маму родную забудут, а рекламу будут помнить..."