Скромный герой

Девушка вышла из такси, расплатилась и прошла два десятка шагов от угла до своего дома посередине пустой улицы, впрочем почти во всех дверях и окнах мерцали тусклые огоньки, как обычно и бывало в этом районе. Внутри можно было различить силуэты обитателей. Ключ у Мабель был наготове. Она открыла дверь, вошла в прихожую, а когда потянулась к выключателю, чья-то чужая рука обхватила ее, зажала рот, не давая вырваться крику; в ту же секунду к ней прижалось мужское тело и знакомый голос прошептал на ухо:

— Это я, не бойся.

— Что ты здесь делаешь? — Возмущенный голос Мабель дрожал. Если бы ее не держали, девушка повалилась бы на пол. — Ты с ума сошел, придурок? С ума сошел?

— Я должен тебя оттарабанить, — шепнул Мигель, и девушка почувствовала его горячечные губы на своем ухе, потом на шее — жадные, нетерпеливые, а его сильные руки стискивали ее, а ладони шарили по всему телу.

— Болван, дебил, наглый пошляк! — Мабель в ярости защищалась. От негодования и пережитого ужаса у нее закружилась голова. — Ты что, не знаешь, что перед домом стоит постовой? Не знаешь, что с нами может случиться по твоей вине, чертов кретин?

— Никто не видел, как я входил, полицейский пьет кофе в забегаловке на углу, на улице вообще никого не было. — Мигель продолжал обнимать ее, целовать, прижиматься и тереться всем телом. — Ну давай, пошли в койку, я тебя трахну и уйду. Пошли, красотка.

— Недоносок, ублюдок, мерзавец, да как ты посмел явиться, совсем с ума сошел! — Разговор проходил в темноте, Мабель сопротивлялась, пыталась оттолкнуть мужчину, но, несмотря на ярость и страх, чувствовала, что тело ее начинает сдаваться. — Ты что, не понимаешь, что губишь мою жизнь, злодей? Да и свою тоже, несчастный.

— Клянусь тебе: никто не видел, как я входил, я принял все меры предосторожности, — повторял Мигель, стягивая с нее одежду. — Пойдем, пойдем. У меня такое желание, прямо-таки голод, я заставлю тебя кричать, я тебя люблю.

В конце концов Мабель перестала защищаться. Все так же в темноте, уставшая и измученная, она позволила Мигелю себя раздеть, уложить в постель и на несколько минут отдалась наслаждению. Можно ли было назвать это наслаждением? Определенно, все было не так, как раньше. Напряженно, надсадно, болезненно. Даже на пике наслаждения, когда Мабель была готова кончить, ей не удавалось выбросить из головы мысли о Фелисито, о полицейских, которые допрашивали ее в комиссариате, о скандале, который разразится, если известие о похищении попадет в газеты.

— А теперь давай проваливай и не переступай порог этого дома, пока все не кончится, — приказала хозяйка, когда Мигель разомкнул объятия и улегся рядом. — Если из-за этой дурости твой отец обо всем узнает, я тебе отомщу. Клянусь, тебе несдобровать. Клянусь, Мигель, ты об этом всю жизнь будешь жалеть.

— Я же сказал: никто меня не видел. Клянусь тебе. Ну скажи хотя бы, что тебе понравилось.

— Мне совсем не понравилось, и, чтоб ты знал, я тебя всей душой ненавижу, — ответила Мабель, стряхивая с себя руки Мигеля и вставая с постели. — Проваливай сию же секунду, и чтобы никто тебя не заметил возле дома. Не возвращайся сюда больше, полудурок. Нас ведь в тюрьму упекут, несчастный, как ты не понимаешь!

— Ладно, не начинай, я ухожу. — Мигель тоже встал. — Я прощаю твои оскорбления только потому, что ты вся на нервах. Иначе ты ответила бы за каждое слово, милашка.

В полумраке было видно, как Мигель одевается. Потом он поцеловал ее и произнес так же грубо, как и всегда, когда дело заходило о вещах интимных:

— Пока ты мне нравишься, красотка, я буду приходить к тебе на трах всякий раз, как мой конец этого попросит.

— От восьми до десяти лет лишения свободы — это много, Мабелита. — Голос капитана Сильвы снова изменился, теперь в нем звучала печаль и сочувствие. — К тому же если проводить их в женской тюрьме в Сульяне. Это сущий ад. Мне ты можешь поверить, я это место знаю как свои пять пальцев. Там почти все время живут без воды и электричества. Женщины спят в тесноте по две-три на каждой койке, да еще вместе с детьми. Многие спят на полу, нюхая мочу и какашки: поскольку канализация там забита, нужду справляют в ведра или в пластиковые мешки, которые выносят только один раз в сутки. Такой режим никому долго выдерживать не под силу. А особенно бабенке вроде тебя, привыкшей совсем к другой жизни.

Девушке хотелось кричать и ругаться, но она продолжала молчать. В женской тюрьме в Сульяне ей бывать не доводилось, но она видела ее, когда проходила мимо. Теперь она чувствовала, что в своем описании капитан Сильва решительно ни в чем не погрешил против истины.

— Через год-полтора подобной жизни среди проституток, убийц, воровок, торговок наркотой, многие из которых превратились уже в местных жительниц, молодая красотка превращается в старую уродливую невротичку. Не рекомендую, Мабелита.

Капитан вздохнул, удрученный мыслью, что хозяйку дома может ожидать подобная участь.

— Ты скажешь, это жестоко: рассказывать о таких вещах, рисовать такую перспективу, — продолжал неумолимый Сильва. — Ты ошибаешься. Ни я, ни сержант садистами не являемся. Мы не хотим тебя пугать. Ведь так, Литума?

— Конечно не хотим, как раз наоборот, — подтвердил сержант, снова поерзав в кресле. — Мы пришли из добрых побуждений, сеньора.

— Мы хотим избавить тебя от этих ужасов. — Капитан Сильва переменился в лице, как будто перед его взором пронеслось кошмарное видение, и в ужасе всплеснул руками. — Скандал, суд, допросы, решетки. Понимаешь, Мабель? Мы хотим, чтобы вместо отсидки за сообщничество с этими стервецами ты осталась чиста и невинна и продолжала наслаждаться жизнью, как делала это до сих пор. Понимаешь, почему я сказал, что наш визит пойдет тебе же на пользу? Все так и есть, Мабелита, поверь.

Девушка уже понимала, к чему ведет комиссар. От паники она перешла к ярости, а от ярости — к полному изнеможению. Веки ее отяжелели, глаза то и дело закрывались. Как здорово было бы уснуть, утратить сознание и память, уснуть прямо здесь, свернувшись в этом кресле. Забыть обо всем, как будто ничего этого не было, почувствовать, что жизнь течет своим чередом.

Мабель прижалась лицом к оконному стеклу и вскоре увидела, как Мигель вышел из дома и уже через несколько метров растворился во мраке. Девушка внимательно осмотрела окрестности. Никого не видно. Но этот вывод ее не успокоил. Постовой мог расположиться на крыше одного из соседних домов, а оттуда открывается великолепный обзор. Он передаст рапорт своему начальству, а те сообщат дону Фелисито Янаке: «Ваш сын и служащий Мигель Янаке по ночам приходит в дом к вашей возлюбленной». И разразится скандал. Что тогда будет с нею?

Пока Мабель принимала ванну, пока меняла простыни и позже, лежа без сна с зажженным ночником, она снова и снова задавала себе тот же вопрос, которым задавалась уже два с половиной года (с начала тайных встреч с Мигелем): как поведет себя Фелисито, если узнает? Он был не из тех, кто склонен смывать постельные оскорбления кровью. Зато он способен ее выгнать. Она останется на улице. Сбережений при самых умеренных расходах ей хватит лишь на то, чтобы протянуть несколько месяцев. В сложившихся обстоятельствах ей будет очень непросто завести новую связь, столь же комфортную, как было в случае с владельцем «Транспортес Нариуала». Она повела себя как дура. Как идиотка. Это ее вина. Она ведь знала, что рано или поздно за эту связь придется расплачиваться. Мабель опять себя накрутила, так что сна как не бывало. Ее ожидала очередная бессонная ночь, полная кошмаров.

Мабель спала урывками, сон перемежался приступами паники. Она была женщина практичная и никогда не тратила время на жалость к себе или оплакивание собственных ошибок. Больше всего в жизни Мабель жалела о том, что уступила настойчивости, с которой ее преследовал, домогался и в итоге заполучил этот молодой человек, на которого она обратила внимание, даже не подозревая, что это сын Фелисито Янаке. Все началось два с половиной года назад, когда во время своих прогулок по улицам, магазинам, ресторанам и барам в центре Пьюры Мабель обнаружила, что часто сталкивается с одним и тем же парнем — светлокожим, атлетичным, смазливым и пижонистым, который бросал на нее красноречивые взгляды и хитро посмеивался. Мабель узнала, кто он таков, только когда — заставив себя поупрашивать, приняв несколько приглашений на фруктовый сок, согласившись на совместный обед, пару раз прогулявшись на дискотеку у реки — она наконец соизволила лечь с ним в постель в одной из гостиниц Атархеи. Она никогда не была влюблена в Мигеля. Вообще-то, Мабель ни в кого не влюблялась с самого детства — то ли в силу своего характера, то ли из-за нападения отчима в тринадцатилетнем возрасте. Первые подростковые романы принесли девушке столько разочарований, что с тех пор у нее бывали только приключения: некоторые длиннее других, некоторые совсем коротенькие, но сердце в них не участвовало — только тело и разум. Она решила, что и приключение с Мигелем будет из того же разряда, что после двух-трех встреч, как только она сама пожелает, все и закончится. Однако на сей раз вышло не так. Парень в нее влюбился. Прицепился как репейник. Мабель заметила, что их связь превратилась в проблему, и решила с ней покончить. Но не смогла. Это был единственный раз, когда она не смогла порвать с любовником. Любовником? Не совсем так, поскольку Мигель был бедняк, скупердяй, редко дарил подарки, не выводил ее в приличные места и даже предупредил, что их отношения никогда не будут узаконены, потому что он не из тех, кому нравится размножаться и заводить семью. Иными словами, Мабель была ему нужна только в постели.