Шесть дней

– Маленько, господин, – на ломаном английском с мексиканским акцентом сообщила сестра тоном искренней заботы о моей жизни. – Юная, я не хотеть ее страдать. Одна капелька, чтобы ей приятно…

– Она должна все видеть! – рявкнул Елеазар, грубо отталкивая Кармен от меня и перекрывая краник капельницы прежде, чем я отключилась. Виноватая улыбка медсестры не обманула меня – только совершенно больной и безнравственный человек мог участвовать в извращенном убийстве невинных людей ради денег.

Я бы и рада была отвернуться, да мешали жгуты, а ужас не позволял закрыть глаза: не переставая умолять, я смотрела, как убийцы склонились над телом Эдварда, готовя его к операции. Запахло спиртом, зашипел наркоз, уменьшив частоту сердцебиения. Я заорала, когда скальпель сделал большой надрез на левой стороне живота, но крик вышел слабым, как писк раздавленной мыши.

– Нет, пожалуйста, – плакала я, не слышимая никем, будто меня уже нет, и лишь мой бесплотный дух беспомощно взывает к отсутствующей совести убийц.

Картины смешались в сознании в кошмарный калейдоскоп: красные струйки, текущие по коже и капающие на белую салфетку, внутренние органы, видимые сквозь раздвинутую в стороны кожу, испачканные алым тампоны. Нечто окровавленное, опутанное специальными хирургическими зажимами, отправилось в контейнер со льдом, а Елеазар даже не потрудился зашить оставленную рану – очевидно, что он не рассчитывал больше сохранять Эдварда живым.

– Ты нашла покупателя на нового донора? – так спокойно поинтересовался Елеазар у Кармен, будто говорит о продаже партии спичек.

– Он обещать перезвонить два часа, он сказать, что подумать, – молвила мексиканка.

– Черт с ним, вези что есть, вернешься через час – я приготовлю сердце. Давай! – приказал доктор Эвенсон, и медсестра, сорвав маску, подхватила контейнер и умчалась выполнять поручение.

Со слезами на глазах я смотрела, как убийца взял в руки ужасный инструмент: электрическую пилу с вращающимся лезвием, примостив ее к грудной клетке. Сводящий с ума звук дробления костей взорвал мой слух, тошнотворный запах распиленной человеческой плот наполнил нос, и я увидела сердце, бьющееся внутри раскрытой грудной клетки еще живого, но уже обреченного на смерть человека. Все это походило на дурной сон. И самое страшное, что, несмотря на действие наркотика, я понимала: это ужасающая реальность, от которой не спрятаться, не скрыться даже в спасительном обмороке. И если зажмурить глаза, я все равно буду слышать чавкающий звук движения резиновых перчаток, копошащихся в живом человеческом нутре, чувствовать соленый металлический запах и знать, что Эдвард с минуты на минуту умрет… по-настоящему, после чего не сумеет вернуться.

– Смотри, Белла, смотри, – настаивал Елеазар, но я не открывала глаз, боясь обезуметь, потому что оказалась на грани.

Звонок телефона внедрился в мое сознание, и я слышала разговор как сквозь туман:

– Будут готовы в течение часа, прилетайте. Ну что ж, Белла, – раздавшийся слишком близко опасный голос Елеазара напугал меня. А холод иглы, воткнувшейся прямо в живот, заставил закричать – точнее, мне удалось издать только слабый мучительный стон. – Женщине в Сиэтле, попавшей в аварию, нужны твои почки. Тебе повезло: страдать осталось недолго, ты скоро умрешь.

– Нет, – задергалась я, в ужасе глядя на скальпель в руках врача, но не чувствуя боли – кожа потеряла чувствительность после укола, смертельный холод распространился по всему животу. Я могла видеть красный разрез, ощущала давление, но боли не было. Тело стало совсем вялым, а головокружение завертело как на карусели, вызывая горькую тошноту. – Пожалуйста, – в полубреду умоляла я Елеазара остановить настигший меня кошмар.

Вдруг я стала легкой, словно моя душа собралась покинуть тело, и Елеазар хлестко отшлепал меня по щекам, вынуждая прийти в себя.

– Нет, деточка, не смей терять сознание! – приказал он, и я, не переставая стонать от ужаса, смотрела на то, как он отправил в синий контейнер на лед важную часть меня, вытащенную изнутри. Нет, этого не могло происходить в действительности, я не хотела верить глазам.

Убедившись в присутствии у меня сознания, Елеазар надавил на второй бок и я, рыдая, снова зажмурила глаза.

«Папа, папочка, прости меня, – молилась мысленно я, – что я не стала тебя слушать и вляпалась в беду, прости, что тебе придется переживать мою потерю. Передай маме, что я люблю ее. Простите, Эммет, Эдвард, что я медлила целых шесть дней, что не смогла убедить Чарли и Карлайла… Прости, Элли, простите, остальные духи, что я не отомстила за вашу смерть, не сделала необходимых вещей для того, чтобы ваш убийца был справедливо наказан…»

Странный звук гулкого удара и падения заставил меня распахнуть глаза. Я вздрогнула, увидев тело Эвенсона на полу, нелепо раскинувшего руки и ноги. Из уха тонкой струйкой шла кровь. А над ним замер Карлайл с огнетушителем в руках и перекошенным от ужаса лицом. Он тяжело дышал, его глаза дико вращались, словно он, как и я, находится в шаге от безумия.

– Господи, – вырвалось у меня с огромным облегчением. – Вы здесь!

Огнетушитель вывалился из ослабевших пальцев врача, полный паники взгляд впился в меня. Карлайл Каллен находился в несомненном шоке.

– Эммет здесь, он жив, с ним все в порядке, – забормотала я, насколько позволяло лекарство, делающее язык неповоротливым и толстым как сосиска. – Он не пострадал, скорее всего, находится всего лишь под действием сильного успокоительного, чтобы не сбежал и не сопротивлялся.

Доктор Каллен отмер, услышав шорох постельного белья и стон из клетки. Его глаза отразили запредельную боль, когда Эммет неловким движением вывалился из койки, оставшись на голом полу и пытаясь подползти к решетке. Карлайл сделал шаг, растерянный и перепуганный насмерть. Его руки и плечи дрожали как у паралитика, таким сильным оказалось потрясение несчастного врача. Он слова не смог вымолвить от шока.

– Я так рада, что вы здесь, вы спасли нас всех, – заплакала я, дергая руками и ногами, связанными слишком прочно и перекрывающими кровообращение. – Нет, нет, не туда, – призывала я Карлайла остановиться, обратить все свое внимание не на Эммета, а на того, кто в нем действительно нуждался. Доктор Каллен должен был как можно быстрее прийти в себя и начать действовать с холодным рассудком, а не горячим сердцем. Отложить переживания и потрясение на потом, заняться схваткой со смертью. – С Эмметом все в порядке, Карлайл. Пожалуйста, умоляю вас, посмотрите, что с Эдвардом!

– О мой бог, – хрипло от ужаса выдохнул доктор Каллен, переведя взгляд на лежащего на операционном столе пациента. – Что здесь происходит?

– Он продавал органы на черном рынке, – сипела я. – Скажите, умоляю, что с Эдвардом все будет в порядке, и он выживет. Прошу вас, Карлайл, как врач и мужчина, возьмите себя в руки. Ему нужна ваша помощь.