Страница 18 из 25
Укутанные снегом деревья, чьи ветви под тяжестью склоняются к земле. Припорошенные дорожки и морозный воздух. Ветер в лицо, обжигающий щеки мороз и развевающаяся грива Демона… Снег похрустывает под ногами или валит огромными пушистыми хлопьями, и тогда, если задержаться на улице, ты сама превращаешься в снеговика. Входишь в холл, Барнс стряхивает накидку и уходит, а по лестнице уже спускается матушка, чтобы сказать: «Тереза, только посмотрите, на кого вы похожи! Опять раскраснелись, как простая девица!»
Я представила все это так отчетливо, словно уже была там.
— Ничто не мешает нам устроить праздник в Лавуа, — сказала поспешно.
Ай!
Анри незаметно ущипнул меня за локоть.
Незаметно-то незаметно, но синяк останется заметный.
— И все равно я не вижу смысла ехать куда-то, чтобы…
Ай! Я с силой ткнула мужа локтем в бок, и он поморщился. А вот нечего меня щипать!
— В Равьенн никогда не отмечали Праздник Зимы, — негромко сказала Софи. — Мы просто ложились спать, а утром нам давали печенье, и у нас был целый выходной.
Очень кстати мы об этом заговорили. Надо дать мадам Арзе поручение позаботиться о подарках и праздничном ужине, тем более что в Равьенн дела стремительно шли на лад. Девочки больше не выглядели запуганными и не опускали постоянно глаза. На место мадам Горинье пришла другая женщина, которая всю жизнь проработала гувернанткой в богатых семьях — именно ей предстояло помогать директрисе управлять школой. Я лично переговорила со всеми воспитательницами и решила, что менять преподавательский состав не имеет смысла, тем более что новые правила устраивали всех. А если кто-то и считал телесные наказания, суровую работу в мастерских и в саду хорошими воспитательными мерами, то оказался достаточно умен, чтобы не сообщать мне об этом лично.
— Но ты теперь не в Равьенн, — заметила я.
Недавно мы с Анри выбрались в школу вместе, в присутствии нотариуса и мадам Арзе подписали все необходимые документы. Софи стала нашей воспитанницей официально, а бумаги, подтверждающие это, теперь лежали в сейфе мужа. Не сказать, что для меня что-то серьезно изменилось, но я почувствовала себя спокойнее. Словно зомби с души свалился. Интервью с журналистом из «Вестника» тоже прошло замечательно в отличие от Фортискье, вел он себя крайне корректно. Обещал сделать все от него зависящее, чтобы общество взглянуло на нашу семью с другой стороны. Заранее согласовал вопросы с Анри и оговорил темы, которых желательно избегать, а после выхода статьи нам прислали несколько экземпляров газеты и письмо от главного редактора, в котором тот выражал благодарность за сотрудничество. Пришлось пооткровенничать — насколько это было возможно, но зато нас оставили в покое.
Словом, последние две недели прошли крайне насыщенно, поэтому я была искренне рада выходному. И не я одна, Софи просто сияла — за последние дни у нас побывало несколько гувернанток, претендующих на место. Пусть пока мы ни на одной из них не остановились, Марисса взялась за девочку со всей строгостью — «чтобы потом не пришлось краснеть», и дотошно проверяла даже выполнение самостоятельных заданий. Времени на занятия приходилось отводить прилично, что Софи несказанно расстраивало. Но осознав, что больше послаблений не будет, девочка смирилась и с головой погрузилась в учебу.
— Тереза от нас далеко.
— А?
Я повернулась к мужу: Анри честно пытался изобразить возмущение, но получалось плохо, брови отказывались сходиться на переносице, а уголки губ подрагивали. К счастью, он уже полностью поправился, вот только золото из его глаз так и не ушло. Полыхало, делая темный провал зрачка еще чернее, как пламя подчеркивает ночь.
— С возвращением, — весело сказал муж. — Тут веселее.
— Откуда вы знаете? — я подмигнула.
— Могу поспорить.
— Приехали! — Софи вскочила с сиденья в тот самый миг, когда экипаж начал замедлять ход, и чуть было не полетела на нас. — Приехали! Приехали, приехали, приехали!
Не дожидаясь, пока кучер откроет дверцу толкнула ее, спрыгнула и теперь приплясывала от нетерпения. Ярмарка располагалась сразу за городской стеной, точнее — за тем, что от нее осталось. Длинные ряды лотков и лавочек, украшенных хлопающими на ветру разноцветными флажками, протянулись в сторону леса. Рядом с ними толпились и горожане, и жители окрестных деревушек и поместий, приехавшие со своими поделками или что-нибудь купить.
— Я хочу пряник! А еще леденцов и куклу.
Женщина в темно-сером платье, несущая набитую доверху корзинку, покосилась в нашу сторону и невольно улыбнулась. Она шагала к телеге, на которую ее муж уже взгромоздил несколько мешков.
— Будет тебе пряник, — сказал Анри и подал мне руку, чтобы помочь выйти.
— А кукла и леденцы?
Я чуть не запнулась о подол под этим невинным разбойничьим взглядом.
— Не слишком ли вы многого хотите, мадемуазель?
— Ты обещал! — Безапелляционно заявила мадемуазель и, не дожидаясь нас, побежала по дорожке к рядам. Шляпка сбилась на затылок, но она даже не подумала ее придержать, полы накидки развевались, как и длинные волосы, которые мы сегодня не стали заплетать. Сущий демоненок!
— Ты ее избалуешь.
— Немного баловства ей не повредит.
— Немного? — я приподняла бровь.
— В последнее время ты только и делаешь, что занимаешься Равьенн.
— Это плохо? — сложила руки на груди, уже готовая защищаться.
— Мы скучаем. А тебе нужно больше отдыхать.
Воинственный запал как-то разом иссяк. Сложно выглядеть грозно, когда рядом стоит муж высотой с одноэтажный домик и смотрит на тебя выразительными глазами: примерно такие же бывали у Кошмара, когда кухарка доставала сметану.
— Тереза, так ты все равно не перестанешь думать о родных.
А вот и перестану!
— При чем тут мои родные? Просто в Равьенн очень много дел.
И не только в Равьенн. Занятия магией тоже никто не отменял.
— Может быть, стоит самой им написать?
— Кому — им? Винсенту, который выдаст очередную отповедь в трех томах? Да ее ни один почтальон не возьмется доставить!
Анри улыбнулся, но ничего не сказал. Только подхватил из экипажа огромную корзину.
Под ногами похрустывала мерзлая земля, подтаявшая корочка льда блестела на солнце. В глубокой выбоине поверх воды растянулась ледяная паутинка, в ее узоре отчетливо виднелся потемневший дырявый лист. Солнце слепило глаза, заставляло жмуриться — низкое и яркое. Софи уже пробилась к первому прилавку со сладостями: верткая, она проскользнула между толкающимися детьми и уцепилась за край так, что сдвинуть ее не представлялось возможным.