Страница 2 из 13
– Где же они дракона возьмут? – задумался практичный Джейк. – Голограмма? Но если ему действительно нужно будет похищать девушек, то голограмма не подойдет. Сделают робота в виде дракона? Или сыграют на внушении?
– Ой, да какая разница? – засмеялась я. – Главное, чтобы было страшно, чтобы верилось, чтобы адреналин в крови вскипал… А как это сделано, неинтересно.
Джейк был со мной не согласен, но решил не спорить.
***
Холод рвал тело на куски. Отдирал лоскуты кожи, расщеплял кости, пробирался внутрь тела, как ненавистный любовник. Пронзительно свистел в ушах и раздавливал легкие.
«Я не могу это терпеть, – подумала я. – Я не могу… больше…»
Мне казалось, что любому человеческому и нечеловеческому терпению уже давно должен был придти конец. Мой организм должен был уже давно отказать, сердце должно было остановиться, а я еще почему-то находилась в сознании. Это какая-то невозможная пытка, и кто тот извращенный монстр, кто может так долго удерживать меня на краю, не позволяя соскользнуть в забытье? Казалось, веки примерзли и обязательно оторвутся, если я попытаюсь открыть глаза.
– Дай мне умереть! Я больше не могу терпеть этот холод! – закричала я и замолотила руками по железным обручам, сдавливающим мою грудь и не позволяющим вздохнуть. – Дай! Мне! Умереть!
Я не узнала свой голос, охрипший и сорванный. Наверное, кричала я давно.
Вдруг я услышала рев, как будто извергался огромный вулкан, и меня окутало жаром. Жаром, проникающим в каждую клеточку истерзанного тела, согревающим и испепеляющим.
Может, такой и бывает смерть?
– Спасибо, – прошептала я своему мучителю и погрузилась в горячую темноту.
***
– Виктория, ты трусиха! – смеясь, подначивал меня Джеймс.
Я отрицательно качала головой, разглядывая дельтаплан.
– Нет, Джеймс, я не умею летать! Это не для меня.
– Тебе ничего не нужно будет делать, я буду управлять, ты просто будешь наслаждаться полетом.
– Я лучше сто раз с тарзанки прыгну, чем один раз взлечу, – упрямо нахмурилась я.
– Как можно не любить полет? – усмехался Джеймс.
Да уж, летать он любил. Иногда мне казалось, что он должен был родиться птицей. Или каким-нибудь другим летающим существом. В небе он чувствовал себя в своей стихии чуть ли не больше, чем стоя на земле.
– Виктория, обещаю с тобой заняться спелеологией, если ты полетаешь со мной, – выложил козырь Джеймс.
– А вдруг у меня руки сорвутся, или еще что? – нерешительно пробормотала я.
– Привяжем твои руки, – заулыбался муж, чувствуя, что я сдаюсь.
Я вздохнула и согласилась...
Жаль, что нельзя повернуть время вспять.
***
Просыпаться не хотелось. Все тело болело, как тогда, когда я попала под снежную лавину, катаясь на лыжах в Межеве, и едва выкопалась из снега. Помню, Джейк, смеясь, говорил, что мои синяки светят ярче солнца.
Джейк?
Неожиданно вспомнилось ритуальное действо, разбитая губа парня, красные ягоды на снегу, тяжелый свинец неба…
Я подскочила на кровати и, застонав, тут же рухнула навзничь. Глаза открывались с трудом, и я едва смогла их разлепить.
Надо мной был высокий каменный потолок с грубоватыми каменными украшениями вместо галтели. Стены комнаты, в которой я находилась, были сложены из такого же грубого необработанного камня. Три узких длинных окна со стрельчатыми арками пропускали немного пасмурного света. Недалеко от меня находились деревянные массивные стол и стул, с витиеватой, но отнюдь не изящной резьбой.
Руками я нащупала края кровати, на которой лежала. Потом с трудом повернула голову и посмотрела в другую сторону. Дверь. Низкая, выглядящая тяжелой и массивной, деревянная дверь.
Где я? И какого хрена тут делаю?
Я попыталась откинуть тяжелое покрывало, больше напоминающее шкуру огромного медведя, удалось мне это с трудом, и я сразу покрылась мурашками от холода. Возникло желание снова залезть под одеяло, чтобы согреться, но я пересилила себя и спустила ноги на пол. Он был каменным и абсолютно ледяным. А мои ноги были сплошь в подживающих ранах.
На мне была надета ночная рубашка из довольно грубой некрашеной ткани, с длинными рукавами. Интересно, кто меня в нее облачил?
Грудь болела ужасно, как будто по ней проехались катком. Неужели ребра сломаны? Я задрала рубашку, попутно отметив, что под ней я абсолютно голая, и уставилась на тряпки, которыми были обмотана моя грудная клетка. Из-под импровизированных бинтов расплывались фиолетовые синяки. Это кто это так постарался? Меня били? В голове мелькнули какие-то непонятные видения, ощущения ужасающего холода и обжигающего жара… Меня пытали? Кто?
Кое-как я сползла с высокой кровати, охая и кряхтя. Ноги тряслись и не хотели стоять, но я все же попыталась удержаться на них и, придерживаясь за спинку кровати, поползла сначала к стене, а потом, опираясь на нее дрожащими руками, к двери. Дверь, разумеется, была заперта. Я попыталась толкнуть ее плечом, взвыла от пронзившей все тело боли, и оставила попытки ее открыть. Немного отдохнув, я, так же перебирая руками по стене, поплелась к окну.
И тут я услышала, как в двери загремел замок, и она со скрипом отъехала внутрь. Стоящий в проеме широкоплечий молодой мужчина в средневековой одежде с подносом в руках шагнул в комнату и замер, глядя на меня. Не то чтобы он удивился, я бы вообще не рискнула предположить его эмоции. На его суровом лице не дрогнул ни один мускул. Окинув меня взглядом, он, как ни в чем не бывало, зашел в комнату и поставил на стол поднос с глиняной миской, потом так же невозмутимо вернулся к двери и запер ее.
Я ошарашено смотрела на него.
– Быстро же ты в себя пришла, – невозмутимым голосом произнес он.
– Вы кто? – попыталась сказать я, но вышло какое-то невразумительное сипение. Я напрягла голосовые связки и попробовала еще раз: – Вы кто?
– Я? – переспросил он медленно, будто тянул время. – Я Эдвард.
– Это вы пытали меня?
– Пытал? – снова переспросил он. Что за дурная привычка повторять вопрос!
– Ну… – я лихорадочно пыталась сообразить, кто этот человек и как мне с ним себя вести. – Я мало что помню, но я вся в синяках и кровоподтеках, на мне раны, как от ожогов… И я подумала…