Страница 31 из 36
Подчиненное положение городенских князей по отношению к Киеву сохраняется в течение всего XII в., как то видно из перечисленных в начале статьи летописных сообщений 1166, 1173 и 1183 гг. Выступление Всеволодковичей на стороне волынских князей Изяслава Мстиславича и его сына Мстислава Изяславича объясняется не тем, что Городен тянул в то время к Волыни, а тем, что эти волынские князья являлись претендентами на Киев, которым некоторое время и владели. Если верны наши наблюдения относительно возраста Агафии Владимировны и она действительно была дочерью от третьего брака Мономаха, а не от второго, как Юрий Долгорукий[460], то генеалогически Всеволодковичи оказывались равно близки как старшим – волынско-смоленским – Мономашичам (Мстиславичам), так и младшим – суздальским (Юрьевичам): и Изяславу Метиславичу Волынскому, и Андрею Юрьевичу Владимиро-Суздальскому они приходились двоюродными братьями через деда по материнской линии. В этом отношении судьбу Городна (и Дорогичина) должно отделять от судьбы Берестья, во второй половине XII в. вошедшего в число наследственнх владений князей волынской ветви[461], и соотнести с историей основного массива дреговичских земель вокруг Турова и Пинска, с одной стороны, и Случеска и Клеческа – с другой[462]. Включение Городна в число волынских городов, равно как и карты, на которых Городенское Понеманье вместе с Берестейским Побужьем показано как часть Волынской земли уже с середины XII в.[463], надо признать неверными, хотя они и опираются на давнюю историографическую традицию, в силу которой возникновение какой-то особенной близости между Волынью и Городном принято относить даже к еще более раннему времени[464].
Другой ошибкой, также отразившейся в картографии Древней Руси, является отождествление неманского Городна с Городцом (Городном) в Полоцкой земле. Последний упоминается под 1161/2 г.[465]в связи с борьбой полоцкого князя Рогволода Борисовича против минских князей Ростислава и Володаря Глебовичей: «Том же лете приходи Рогволод на Володаря с полотьчаны к Городцю», после чего Володарь «с литьвою» разбил полоцкое войско[466]. Отсюда следует, что Городец Володаря находился где-то в западной части Минской волости, на границе с Литвой, как то видно и по более раннему сообщению 1158/9 г.[467]: Ростислав Минский был вынужден заключить мир с Рогволодом Полоцким, «а Володарь не целова хреста темь, оже ходяше под Литвою в лесах»[468]. В «Слове о полку Игореве» «трубы трубят городеньскии» после гибели князя Изяслава Васильковича, который был «притрепан литовскыми мечи»[469]. В результате исследователи – если они вообще не отказываются от определенной локализации этого Городца-Городна[470] – либо помещают его на крайнем юго-западе Полоцкой земли, на реке Березине, правом притоке Верхнего Немана, где обнаруживается сходная топонимия[471], либо идентифицируют с неманским Городном, включая тем самым Городенскую волость Всеволодковичей в состав Полоцкой земли[472]. Последняя точка зрения опирается на устаревшее представление, будто славянское заселение первоначально балтского Верхнего Понеманья происходило с территории полоцких кривичей; между тем это не так: славяне проникали сюда двумя потоками из племенных земель волынян и дреговичей[473]. Да и географически она маловероятна: обширные пространства между Минском и Новогородком Литовским (современным Новогрудком) были заняты непроходимыми лесами[474]. Главное, однако, в том, что в 50-60-х гг. XII в. в неманском Городне, как мы знаем, сидел не Володарь Глебович, а Борис или Глеб Всеволодкович.
Надо отметить, что в «Ипатьевской летописи» городенскими князьями именуются последовательно Борис, Глеб и, наконец, Мстислав Всеволодковичи, но ни разу одновременно какие-либо двое из братьев или все вместе. Это как будто противоречит предположению об их совместном владении городенским столом[475] (сидении «на едином хлебе») и указывает на наличие в Городенском княжестве других столов и волостей или по крайней мере еще одного стола (волости). Сказать определенно, где он (они) располагался (располагались), нельзя, так как прямых указаний на пределы Городенского княжества в XII столетии в источниках нет. Но по косвенным данным позволительно думать, что в его состав, возможно, входил Волковыск или даже Новогородок.
Имена старших Всеволодковичей дают понять, почему главным каменным храмом древнего Городна был Борисоглебский собор «на Коложе», датируемый археологами 80-90-ми гг. XII в. и, по архитектурным приметам, выполненный волынскими мастерами[476]. В то же время и та же артель начала строить церковь в Волковыске (строительство закончено не было)[477]. Каменная церковь, также посвященная святым Борису и Глебу, обнаружена раскопками и в Новогородке. То, что она датируется примерно 1140-ми гг. и построена артелью, работавшей в Витебске[478], не должно смущать, потому что строительство городенского собора и одновременно еще двух здешних церквей именно в конце XII в., видимо, было связано с пожаром, практически уничтожившим город в 1184/5 г., в котором погиб и ранний каменный собор: «Городен погоре в[е]сь и церкы каменая от блистание молние и шибения грома»[479]. Строительство этого раннего собора в княжеском детинце, так называемой Нижней церкви, датируется, скорее всего, второй четвертью XII в., временем князя Всеволодка[480]. Если считать вслед за А. В. Кузой, что возникновение укреплений вокруг окольного города может служить некоторым признаком появления в городе княжеской резиденции, то заметим, что в Волковыске оно относится к первой половине XII в., а в Новогородке – к середине или второй половине того же столетия[481].
Некоторые, хотя и довольно зыбкие, данные о династической близости князей Городна и Волковыска дает сфрагистика. Во время раскопок Нижней церкви в Городне были обнаружены медные орнаментированные пластины с изображениями апостола Павла, святого Феодора (и е великомучеников-воинов Феодора Тирона или Феодора Стратилата) или Феодота, а также святого Симеона (Богоприимца? Столпника? Нижняя часть изображения повреждена, что затрудняет атрибуцию)[482]. Святой Симеон Богоприимец изображен на нескольких свинцовых полупломбах-полупечатях, найденных в соседнем Дорогичине[483]. Судя по идентичности княжеских знаков на кирпичах из построек XII в. в Городне и на некоторых дорогичинских пломбах (см. ниже), последние принадлежали городенским князьям, которые, естественно, не могли не участвовать в международной торговле по маршруту, пролегавшему через соседний пограничный Дорогичин. На этом основании Η. Н. Воронин высказал гипотезу, что Симеон было крестильным именем Всеволодка Городенского[484]. Позднее в Волковыске были найдены три древнерусских буллы, одна из которых несет изображение святого Симеона, а на обороте – «процветшего» креста[485]. Поскольку эта композиция повторяет композицию «симеоновских» пломб из Дорогичина, В. Л. Янин, хотя и не выдвигая конкретной атрибуции печати, тем не менее уверенно связывает ее «с княжеской сфрагистикой западнорусских областей»[486]. Печать из Волковыска не только существенно подкрепляет атрибуцию Η. Н. Воронина, но и служит некоторым аргументом в пользу принадлежности Волковыска XII в. Городенскому княжеству. В таком случае еще одну «симеоновскую» пломбу (которая все-таки скорее всего должна быть отнесена к разряду печатей, хотя она и не учтена в сфрагистическом корпусе В. Л. Янина) из Дорогичина, несущую на другой стороне изображение юного святого в княжеской шапке с ниспадающими на плечи волосами[487], было бы соблазнительно приписать Глебу Всеволодковичу Городенскому[488]. Следует также обратить внимание на другую буллу, два экземпляра которой найдены в Киеве, а один – в Городне. Оформление ее реверса тождественно оформлению дорогичинских пломб и волковыской печати со святым Симеоном – это шестиконечный «процветший» крест, но на аверсе находится поясное изображение святого Глеба[489]. Не принадлежала ли и эта печать Глебу Всеволодковичу, так же как аналогичная булла с поясным святым Борисом[490] – брату Глеба Борису Всеволодковичу? Правда, такая атрибуция несколько нарушала бы одну из общих закономерностей древнерусской сфрагистики: поясные изображения господствуют на печатях не позднее первой четверти XII в., после чего их сменяют изображения в полный рост; по этой причине В. Л. Янин и П. Г. Гайдуков предполагают, что городенская печать со святым Глебом принадлежит Глебу Всеславичу Минскому[491]. Вместе с тем, думается, подобное нарушение было бы объяснимо в сфрагистике периферийной династии, в которой моделью могла служить не столько общерусская мода, сколько печать родоначальника.
460
См. примеч. 81.
461
В начале 1170-х гг. в Берестье сидел сын Мстислава Изяславича (ПСРЛ 2. Стб. 562).
462
Зайцев 1975. С. 108; Кучкин 1996. С. 43–45.
463
ДРГЗС. Табл. 4 на с. 36–37, а также с. 56 (авторы – Б. А. Колчин, А. В. Куза); Куза 1989. С. 93–94 и карты на рис. 2–6.
464
Narbutt 1838. S. 292. Przyp. 1 (Городен еще в середине XI в. принадлежал якобы Игорю Ярославину); Воронин 1954. С. 198 и passim; Нерознак 1983. С. 62; Зверуго 1989. С. 186; и мн. др.
465
Бережков 1963. С. 173–176.
466
ПСРЛ 2. Стб. 519.
467
Бережков 1963. С. 170–171.
468
ПСРЛ 2. Стб. 496.
469
Сл. п. Иг. С. 264.
470
Алексеев 1966. С. 184 (возможно, где-то неподалеку от Слуцка; в более поздней работе автор, упоминая летописные данные о Городецкой волости в Полоцкой земле, о ее локализации ничего не говорит: Алексеев 1975. С. 236); Творогов 1995. С. 49–50; Горский 2002. С. 154. Примеч. к с. 415.
471
См., например: Данилевич 1896. С. 90, 128 и карта; Насонов 1951. С. 138 и карта на с. 139; на сводной карте археологически засвидетельствованных древнерусских укрепленных поселений Х-XIII вв. этот пункт обозначен под № 313 (Городок): ДРГЗС. Табл. 1 на с. 30–31.
472
Любавский 1910. С. 17 (Городен – «полоцкая колония в Литовской земле»); Атл. СССР 1991. С. 4.
473
Седов 1982. С. 119–122 и карта 16.
474
Алексеев 1975. С. 226 и карты 1, 2 на с. 208, 211.
475
Рапов 1977. С. 205; Η. Н. Воронин колеблется, допуская как «триумвират» Всеволодковичей в Городне, так и наличие у младших «своих собственных городков» СВоронин 1954. С. 14).
476
ДРГЗС. С. 77 (автор – А. В. Куза); Раппопорт 1982. С. 103–104. № 179; он же 1993. С. 87.
477
Зверуго 1975. С. 118–122; Раппопорт 1982. С. 104. № 180; он же. 1993. С. 92; ДРГЗС. С. 164 (автор – П. А. Раппопорт).
478
В своде 1982 г. П. А. Раппопорт предпочитал датировать церковь в Новогородке максимально широко – XII столетием в целом (Раппопорт 1982. С. 101–102. № 174); позднее, указав на наличие аналогичных византийских архитектурных элементов в Борисоглебском соборе Новогородка и в церкви Благовещения Пресвятой Богоматери в Витебске, исследователь выдвинул датировку 1140-ми гг., когда вернувшиеся из византийской ссылки полоцкие князья могли привезти с собой тамошних мастеров (Раппопорт 1983. С. 118; он же 1993. С. 64).
479
ПСРЛ 2. Стб. 634; Бережков 1963. С. 201–202.
480
Воронин 1954. С. 32, 127, 138–140; развернутая аргументация Η. Н. Воронина делает его точку зрения более убедительной, чем датировка П. А. Раппопорта второй половиной (Раппопорт 1982. С. 102. № 175) или даже концом XII столетия (он же 1993. С. 87).
481
Куза 1989. С. 95.
482
Воронин 1954. С. 117–118, 145–146 и рис. 62, 1–3.
483
Авенариус 1890. С. 42; Болсуновский 1894. Табл. XX, е, / (под последним номером – два экземпляра); Лихачев 1928. С. 98–99, а также рис. 50 на с. 98 и табл. XXV, 2–3; XLVII, 4; Musianowicz 1957. Таблица-вклейка (1 экземпляр из собрания Государственного археологического музея в Варшаве).
484
Воронин 1954. С. 146. Примеч. 1. Менее вероятна, на наш взгляд, другая возможность, допускаемая историком, – о связи с именем волынского епископа Симеона (1123–1136). Политическая история Городенского княжества ведет к мысли, что оно относилось скорее к Туровской, чем к Волынской епархии.
485
Зверуго 1975. С. 134. Рис. 40, 2 (фотография печати); Янин 1. № 326 (только словесное описание).
486
Янин 1. С. 152.
487
Болсуновский 1894. Табл. XX, е.
488
Видеть в этом князе святого Глеба предлагал еще Η. П. Лихачев, который соответственно читал и колончатые надписи: О АГЮС – ПТЬЬЪ (Лихачев 1928. С. 102. Примеч. 1). На прорисовке К. В. Болсуновского (их неточность уже отмечалась: там же. С. 99–100. Примеч. 1) видим совсем другое: ПСКС – ОЛСКО.
489
Янин 1. № 333, 1–3; Янин, Гайдуков 3. № 333, 3.
490
Янин 1. № 332; единственный экземпляр найден в Новгороде.
491
Янин, Гайдуков 3. С. 61.