Скитальцы Гора (ЛП)

Темиона склонила голову, спрятала лицо в ладошках и тихонько захныкала.

— Даже в тот момент, когда Ты ещё формально была свободной, Ты уже обратилась к нему «Господин», — напомнил я ей.

Маленькие плечи женщины задрожали.

— Не плачь, — постарался успокоить её я. — Это — естественно и хорошо, что Ты жаждешь владельца. Твоя жизнь не будет полна, пока у тебя не будет его.

— Почему Вы говорите мне такое? — спросила она, поднимая голову и глядя на меня красными от слёз глазами. — Вы даже рисковали своей жизнью, чтобы защитить меня, когда он собрался избить меня.

— Признаться, я не думаю, что он собирался бить тебя, — ответил я, — хотя и нисколько не сомневаюсь, что он будет способен на это, и ни на мгновение не проявит при этом нерешительности, если ему покажется, что Ты того заслужила, или если ему захочется это сделать.

— Тогда почему же Вы вмешались? — спросила она, озадаченно глядя на меня. — Ведь тем самым Вы привлекли к себе внимание. Вы же не могли не понимать, что после того, что произошло между вами в прошлом, он мог вас опознать, и тем самым Вы подвергаете себя большой опасности.

— А разве трудно догадаться? — поинтересовался я.

— Наверное, чтобы защитить меня, — предположила рабыня.

— Нет, конечно, — отмахнулся я, от такой глупости.

— Тогда почему? — спросила она, и в её взгляде проступило неподдельное любопытство.

— Просто, Ты обслуживала меня, — спокойно объяснил я.

— Но ведь Вы именно это и сказали тогда, — заметила Темиона.

— Потому, что это было главной причиной, — пожал я плечами.

— Только по причине такой малости, — удивилась она, — просто, ради соблюдения права очерёдности?

— Конечно, — кивнул я.

— Неужели Вы рисковали столь многим ради такого ничтожного вопроса, как честь? — удивлённо спросила рабыня.

— Когда речь заходит о чести, то здесь не может быть ничтожных вопросов, — прорычал я. — Повернитесь. Голову в землю. Руки на затылок.

Произошедшее далее, с моей точки зрения, можно было считать забавным развлечением.

Позже, отдышавшись, я аккуратно уложил ещё постанывавшую невольницу на бок и, осторожно заведя её руки за спину, скрестил ей запястья. Она вывернула шею так, чтобы можно было видеть меня всё то время, что я связывал ей руки небольшим обрезком пеньковой верёвки.

— Я связал тебя, чтобы твой хозяин, или любой другой, кто найдёт тебя, решил, что Ты была использована, будучи полностью беспомощной, — пояснил я, и подтянув её лодыжки вверх, скрестил их и привязал к уже связанным запястьями.

Женщину начала колотить дрожь, с которой она ничего не могла поделать.

— Но я же действительно была беспомощна, — осторожно сказала она.

— Ты даже беспомощнее, чем можешь себе представить, рабыня, — усмехнулся я. — Просто твоя истинная беспомощность является не следствием таких мелочей, как кусок пеньковой верёвки, служащий лишь для того, чтобы удерживать тебя в положении, желательном для клиента и в течение определённого периода времени, она результат твоего состояния, твоей неволи.

Из глаз рабыни потекли слезы понимания, оставляя мокрые блестящие дорожки на щеках. Она закусила губу, стараясь удержаться и не разрыдаться.

— Ты принадлежишь, — добавил я. — Ты — собственность. Вы объект желания других.

Темиона всё же не выдержала и зарыдала. Возможно, именно в этот момент она с куда большей ясностью, чем прежде, осознала, что такое истинная беспомощность рабыни, которая может быть взята где и когда угодно, по желанию другого, что она может быть куплена и продана, что она может стать имуществом любого, у кого есть желание и средства.

— Сколько твой владелец берёт за пагу и за использование девки? — осведомился я.

— Один медный тарск, — ответила она, и я положил монету на ковёр подле её тела.

После этого я, покопавшись в своём мешке, извлёк две полоски ткани.

— Вы завяжете мне рот, — догадалась Темиона.

— Так будет лучше, в том числе и для тебя самой, — пояснил я.

Сложив один лоскут несколько раз по вдоль, я положил получившийся жгут рядом с её лицом. Второй кусок я скомкал в тугой шарик, который затолкнул ей в рот. Расширившись там, комок заполнил всё свободное пространство, лишив рабыню издавать какие-либо звук кроме чуть слышного мычания. Заготовленным заранее жгутом я закрепил кляп на месте, завязав тугой узел у неё на затылке.

Не сводя с меня своих заплаканных глаз, невольница покрутила головой и подёргала конечностями, пробуя на прочность узы, словно в надежде освободиться. Как соблазнительно она выглядела в этот момент! Мне даже понадобилось сделать над собой определённое усилие, чтобы оторвать взгляд от такого зрелища.

Задув лампу, и внимательно осмотрев сквозь щели в занавеске пространство вокруг палатки, я оставил рабыню в одиночестве. Улыбнувшись, а вспомнил медную монету, что осталась лежать на ковре в палатке, подле связанной рабыни. Это было правильно и полностью соответствовало её статусу, а кроме того я заплатил за пагу и за её использование.

3. Пленники

Стоя на вершине невысокого холма, я смотрел вдаль, на убегавшую на север узкую ленту грунтовой дорогой. Солнце пекло немилосердно, и даже налетавший временами ветерок не разгонял жары, а лишь поднимал пыль, противно скрипевшую на зубах.

Признаться, глядя на этот безлюдный пейзаж, трудно было поверить, что где-то на северо-западе, на берегу могучего Воска, шумит лагерь экспедиционных сил Коса, а где-то южнее, за Тэслитом, ближе к Хольмеску, разбит зимний лагерь их противников, куда более крупной и сильной армии, армии Ара. Там в строгом порядке установлены жилые палатки, а также склады с продовольствием и снабжением войска, которое многие небезосновательно считают самым крупным соединением на севере континента.

Полдень только-только миновал, солнечный свет резал глаза. Чтобы хоть что-то разглядеть приходилось смотреть из-под ладони. До самого горизонта не было видно ни пятнышка пыли, могущего свидетельствовать о наличие людей на длинной серой нитке, рассекавшей напополам сухую степь, бурую от покрывавшей ей сухой прошлогодней травы. Сверху этот унылый пейзаж покрывал высокий, голубой, безоблачный купол неба, казавшийся таким же пустым, как и дорога под ним.

Всё это навевало тоску и чувство необыкновенного одиночества. Ну, что ж, в жизни воина иногда бывают времена, когда полезно побыть в одиночестве и подумать.

«Тот, кто не умеет думать, не является мужчиной», — так говорят кодексы. Впрочем, там есть продолжение, о том, что мужчиной не является и тот, кто кроме как думать ни на что другое больше не способен.

Тэслит — это небольшая деревенька на юг от Воска прямо по этой дороге. Насколько мне известно, сейчас там практически никого не осталось, за исключением, может быть, пары семей. Мужчины в спешке покинули свои дома, уведя с собой своих женщин, и угнав домашний скот. И я бы даже не подумал обвинять их в неблагоразумии. Косианцы на севере, и армия Ара на юге. А деревня между ними, как между молотом и наковальней. Если бы командующие этих двух противоборствующих сил решили встретиться, то, рискну предположить, что сражение разгорелось бы где-то посередине между Воском и Хольмеском, то есть как раз у Тэслита. Глядя на дорогу, я не мог не вспомнить историю о том, что однажды, довольно давно, лет двести лет назад, в этих местах уже произошло сражение между войсками городов Вен и Харфакс. Это событие до сих пор так и называют: «Битва Тэслит». Что интересно, многие на Горе слышали об этом сражении, но они даже понятия не имеют, что там поблизости есть какая-то деревня, а ведь, по сути, сражение-то получило своё название именно в честь неё. Вот такой вот любопытный исторический казус. Мне даже на какое-то мгновение показалось, как будто снизу, издалека, словно из другого, давно минувшего в пучине веков, времени, до меня донёсся рёв сигнальных труб, грохот боевых барабанов, яростные мужские крики и звон сталкивающихся клинков. Я вдруг увидел, как эта когда-то спокойная ныне пыльная лента, пролёгшая между бурыми берегами пожухлой травы, стала похожа на сточную канаву, заполненную человеческой кровью. Это наваждение мелькнуло в моём сознании, и также быстро развеялось, и вот передо мной снова осталась только сухая дорога, тянущаяся на север и могильная тишина.