Страница 19 из 151
— Я это не забыл, — заверил я её.
— И он потребовал, чтобы меня убрали с его глаз!
— А ещё он вынудил тебя обратиться к нему «Господин», — напомнил я.
— Да! — шёпотом воскликнула Темиона.
— Он ведь был первым мужчиной, к которому Ты обратилась «Господин», не так ли? — поинтересовался я.
— Да, — признала женщина.
— Я так и подумал, — кивнул я.
— Но ведь тогда я была свободна, — возмутилась Темиона, — свободна!
— Зато теперь Ты — рабыня, — осадил её я.
— Да, — вздохнула женщина, прекрасно осознавая, что теперь она обязана ко всем свободным мужчинам обращаться не иначе как «Господин», а ко всем свободным женщинам — «Госпожа».
— Но в тот-то момент я ещё была свободна! — напомнила Темиона.
— И, тем не менее, Ты назвала его «Господином», — пожал я плечами.
— Да, — вынуждена была признать она.
— И он был первым, к кому Ты, оставаясь при этом свободной, адресовала обращение уважения и превосходства, — резюмировал я.
— Да, — снова признала Темиона. — Животное, монстр!
Я окинул свою собеседницу оценивающим взглядом. Надо признать, что она была необыкновенно соблазнительна, даже при тусклом свете крохотной лампы.
— О-о-о, — протянула рабыня, — Вы могли бы, не боясь проиграть, держать пари на то, что я никогда не смогла бы забыть этого монстра!
— Уверен, что у тебя это не получится, — улыбнулся я.
— О, — простонала Темиона, — я ненавижу его! Как же я его ненавижу!
— Понимаю, — кивнул я.
— И вдруг он снова оказался рядом, а я, теперь уже рабыня, в пределах его досягаемости!
— А знаешь, я прекрасно могу понять, что Ты сейчас чувствуешь, — сказал я.
— Почему Вы улыбаетесь? — с подозрением спросила она.
— Да так, ничего, — ответил я, сделав невинное лицо.
— И тогда я решила, что могла бы представить себя перед ним в самом выгодном свете! — продолжила женщина.
— Ну, в сложившейся ситуации, у тебя просто не было никакого иного выбора, — пожал я плечами.
Темиона на некоторое время замолкла, пораженная внезапным осознанием правды.
— Полагаю, что это так, — кивнула она.
— Это именно так, — заверил её я.
— Тем не менее, я решила, что покажу ему женщину, настоящую женщину!
— Должен признать, у тебя это получилось, — улыбнулся я.
— Вы так думаете? — засомневалась Темиона. — Он даже не узнал меня!
— Верно, — признал я.
— Зато видели бы Вы его глаза и выражение его лица! — тихонько засмеялась она.
— Да уж видел, — усмехнулся я, — а ещё слышал его стоны страсти и крики желания.
— Разве я не завела его, не возбудила как женщина? — нетерпеливо спросила у меня Темиона.
— Конечно же, Ты это сделала, — подтвердил я.
— Я дефилировала, — смеясь, сказала рабыня. — Я двигалась. Я распахнула перед ним свою тунику. Я извивалась. Я танцевала!
— Я видел, как множество мужчин подошли к ограждению, чтобы полюбоваться на тебя, — поведал ей я.
— Разве это не было моей местью? — поинтересовалась она.
— Было, — не стал я разочаровывать женщину.
— Он хотел меня, — заявила она. — Жаждал меня.
— Точно, — признал я.
— Не он ли кричал, что я самая красивая рабыня, которую он когда-либо видел!? — воскликнула Темиона.
— Так всё и было, — подтвердил я.
— И это я привела его до такого состояния, что он кричал от восторга и желания, что он страдал почти как от боли! — радовалась рабыня.
— Несомненно, — согласился я.
— И этой ночью он не стал требовать, чтобы меня убрали с его глаз!
— Нет, конечно.
— Значит, я смогла доказать ему свою женственность и то, что он был неправ презирая меня, отталкивая меня!
— Та, кого он отшвырнул то себя в прошлый раз, была Темиона — свободная женщина, — напомнил я ей, — а вовсе не Темиона — рабыня.
— Но ведь мы — то же самое! — воскликнула она.
— Ты действительно так думаешь? — поинтересовался я.
— Конечно, — ответила рабыня, запнулась и добавила: — в некотором роде.
— Возможно, но только, действительно, в некотором роде, — кивнул я.
— Он хотел меня! — воскликнула Темиона. — Хотел, но не получил! Я слишком дорога, слишком желанна для простого курьера!
— Остерегайся играть в такие игры, — предупредил я. — Это может быть опасно для тебя.
— Что Вы имеете в виду? — удивилась невольница.
— Похоже, Ты даже не представляешь, с какой лёгкостью можешь оказаться в собственности этого простого курьера, причём полностью, — заметил я.
— Что Вы имеете в виду? — не поняла меня Темиона.
— Может он приобрести тебя или нет, зависит не от тебя, — пояснил я. — Здесь играют роль такие факторы, как состояние рынка и то, сколько в его кошельке монет, а также сколько он готов потратить. Кроме того, немало в этом вопросе зависит от Филеба, и то того, за сколько он готов расстаться с тобой. Надеюсь, Ты в курсе, что он ведь мог бы продать тебя всего за медный тарск.
— Наверное, Вы правы, — пробормотала женщина.
— Причём, любому мужчине, — добавил я, и под её испуганным взглядом продолжил: — И после продажи, Ты оказалась бы в его полном распоряжении. Кроме того, Ты — пага-рабыня, а следовательно, всего за медный тарск, а то и за бит-тарск, это уж как решит Филеб, Ты можешь оказаться во власти Бортона, или кого-то ещё, сроком на один ан.
— Но ведь я не буду принадлежать ему полностью, — несколько неуверенно сказала Темиона.
— Конечно, не стал спорить я, — но у него будет право на твоё использование. Надеюсь, Ты не забыла, как хлопнула плеть в его руке?
— Конечно, нет! — задрожав всем телом, признала она, по-видимому, вспомнив звук, который полуголой красотке-рабыне забыть очень трудно.
— Так что, я уверен, — усмехнулся я, — что в течение положенного анна Ты будешь служить клиенту, с полной самоотдачей и покорностью.
Я не без удовлетворения отметил, как задрожала при этом невольница.
— Для тебя было бы полезно зарубить себе на носу, — продолжил я, — что последнее слово в таких вопросах, принадлежит не рабыне, а плети в руке владельца.
— Да, Господин, — прошептала она.
Снаружи послышались приглушённые расстоянием мужские голоса. Дело шло к рассвету.
— Я ненавижу его! — внезапно проговорила рабыня. — Ненавижу!
— Нет, — протянул я, — как раз в этом тебя сложно обвинить.
— Почему? — удивлённо уставилась на меня Темиона.
— Да потому, что Ты любишь его, — прояснил я для неё, совершенно очевидное для меня обстоятельство.
— Это чушь! — возмутилась она.
— Ты любишь его с того самого момента, когда впервые увидела его в «Кривом тарне».
— Чушь! — воскликнула рабыня.
— Ты влюбилась в него, несмотря на то, что он презирал тебя, отверг и унизил тебя, а может быть и благодаря этому. Уверен, Ты уже тогда захотела стать его рабыней.
— Чушь, — прошептала женщина.
— Ты сразу захотела стать беспомощным объектом его мужественности, его животной силы и страсти, его власти.
— Не надо так шутить со мной, — простонала Темиона.
— Пока Ты смотрела, как он обращался с рабыней, я следил за тобой. Для меня не стала секретом твоя ревность, и твоя жажда оказаться на её месте. Я даже смог почувствовать запах твоего желания.
— Пожалуйста, — взмолилась женщина.
— Тебе ведь было жаль, что это не Ты оказалась в его руках? — поинтересовался я.
— Не надо, пожалуйста, — испуганно пролепетала рабыня.
— Уже тогда Ты хотела носить его цепи, быть объектом приложения его плети, полностью принадлежать ему, принадлежать в самом полном смысле этого слова. Принадлежать так, как женщина может принадлежать мужчине, беспомощно, безнадежно и самоотверженно, как бесправная рабыня. Полностью.
Темиона не сводила с меня поражённых испуганных глаз. Она с трудом проталкивала воздух в грудь. В ужасе она прижала ко рту свою маленькую нежную руку.
— Именно поэтому таким блестящим был твой показ на параде рабынь, и именно поэтому, уже после парада, Ты выступила куда дольше и ярче, чем мог бы потребовать от тебя твой фактический хозяин Филеб в данной ситуации. Ты изо всех сил пыталась обольстить курьера, зажечь в нём искушение завоевать тебя. Фактически Ты языком тела умоляла его купить тебя, как рабыню, которой Ты, собственно и была. Ты упрашивала его связать тебя, увести на поводке в его палатку и взять там. Вы умоляла его сделать тебя своей, и только своей.