Страница 143 из 151
— Да так, слышал, — уклончиво ответил я.
Конечно, я ничего подобного не слышал, да и слышать не мог. Я просто рассчитывал, на то, что у Октантия золота с собой не было, а, следовательно, в случае смерти Сафроника, ему неоткуда было появиться. Таким образом, я надеялся выиграть время. Я не думал, что они стали бы убивать Ину, которая теперь превратилась в превосходную рабыню ни за что. Есть много чего гораздо более интересного, что можно было бы сделать с красивой рабыней. Например, держать её при себе, чтобы она могла служить в соответствии с суровыми требованиями полного подчинения мужчине.
Внезапно Октантий запрокинул голову и захохотал.
— Сафроник мёртв! — повторил я, обращаясь уже скорее к остальным, а не их главарю.
Многие из людей Октантия, в целом команда довольно разношерстная и грубая, начали встревожено посматривать друг на друга. Кроме того, как я уже упоминал, вокруг нас собралась уже толпа зевак, и, фактически, теперь ставшая куда многочисленнее, чем прежде. Ничего в этом удивительного не было, поскольку посетители всё прибывали, и они естественно не могли пройти мимо такого зрелища, не задержавшись, чтобы выяснить, что же здесь происходит.
— Октантий? — с вопросительными интонациями позвал его один из его людей.
— Он лжёт, — заявил тот.
Мужчины снова посмотрели друг на друга.
— Это — игра, уловка, чтобы выиграть время, — объяснил главарь своим подельникам. — Неужели вы сами этого не видите?
К моему удовлетворению, я видел, что далеко не все мужчины были полностью убеждены в его словах. Новости на Горе, конечно, не всегда доходят в изначальном, правильном их толковании. Кроме того, учитывая расстояния и методы их передачи, а иногда затруднения и опасности, возникающие в пути, они далеко не всегда распространяются достаточно быстро. В немалой степени, это может зависеть от таких простых вещей, как удача посыльного, и того кто и кому передаёт. Я нисколько не сомневался, что на Горе нашлось бы немало городов, в которых даже не знали, о падении Форпоста Ара. Не стоит забывать и о том, что в подобной обстановке, люди склонны необузданно раздувать слухи. Если зачастую бывает трудно установить правду даже на суде Убара, возможно из-за неточностей и искажений в отчётах из подконтрольных городов и деревень, то, что говорить о проблемах в отделении правды от вымысла, с которыми сталкиваются обычные люди на рынках, в термах и тавернах.
— Даже если Сафроник мёртв, что, конечно, не так, — сердито сказал Октантий, — это не имеет никакого значения.
Мужчины выжидающе смотрели то на своего вожака, то друг на друга.
— Золото, — объявил Октантий, вынимая мешочек на шнурке из-под своей туники, — здесь!
— Ай-и! — обрадовано закричали несколько человек.
Я, конечно, предполагал, что золото будет у Октантия с собой, поскольку он пообещал мне, что принесёт его, но, честно говоря, особенно на это не рассчитывал. Всё же сто золотых монет, это необыкновенно большая сумма по гореанским меркам, чтобы носить её с собой, особенно если это стандартные золотые тарны. В действительности, для Гора это — целое состояние. Признаться, я скорее ожидал, что он мог принести не золото, а только извещение на то, чтобы получить его в одном из банков, больше похожих на цитадели, на улице Монет в Брундизиуме. В этом случае я бы просто попытался подвергнуть сомнению подлинность такого извещения. Думаю, большинство из его проходимцев, скорее всего, не умели читать. Кроме того, они относились к тому виду мужчин, которые обычно не склонны доверять финансовым бумагам, таким как кредитные письма, платёжные поручения, чеки и прочим. В конце концов, такие документы мало походили на монету на ладони или женщину в руках.
— Брось мне вызов, — пригласил я Октантия, вызвав только кривую улыбку на его лице. — Если она тебе так нужна, подходи, разыграем её на клинках.
Он затянул горловину своего кошелька и спрятал обратно под тунику.
— Она — ничто, всего лишь имущество, — заметил я. — Пусть она станет на кон нашего состязания.
— Не вижу в этом смысла, — развёл руками Октантий.
— Дерись! — крикнул я.
— А почему я должен драться с тобой? — осведомился он. — Она уже и так практически моя.
— Дерись! — повторил я.
— С какой стати? — поинтересовался он у меня. — Что я смогу получить, вступая в драку с тобой, чего я уже не имею?
— Трус! — презрительно бросил я.
— Ты не знаешь этого, — пожал он плечами, — да даже если бы это было верно, то Ты всё равно не сможешь этого узнать.
— Трус! — сердито повторил я.
— Думаю, что я достаточно храбр, насколько это достаточно для мужчины, — усмехнулся Октантий. — С другой стороны я не считаю храбростью прыжок в пропасть или в челюсти ларла.
— То есть, Ты признаёшь свою трусость? — уточнил я.
— Твои оскорбления, — заметил он, — было бы более уместно отсылать к моему уму, а не к храбрости, раз Ты решил, что сможешь столь бесхитростно манипулировать мною.
— Дерись! — потребовал я.
— Насколько я знаю, Ты уже прикончил нескольких из моих людей, — сказал Октантий, — так вот, среди них были двое, кто намного превосходил меня в искусстве фехтования.
— Если Ты не будешь драться, — заметил я, — Ты потеряешь лицо перед своими людьми.
— А я им не капитан, — развёл он руками. — Я — их наниматель.
— Что ничего не весит, но склоняет чашу весов, поскольку тяжелее золота? — спросил я.
— Меня не интересуют загадки, — отмахнулся мужчина.
— А что насчёт чести? — осведомился я.
— Неудобство, — пожал он плечами, — препятствие на пути, мешающее двигаться быстрее.
— И всё же, Ты кажешься мне тем, — неуверенно заметил я, — у кого, когда-то было иное понятие о чести.
— Я перерос это, — заверил он меня.
— Самая опасная ложь, — сказал я, — та, которой мы обманываем себя.
— Да, когда-то у меня была честь, — признал Октантий, — давно, далеко отсюда, но я пожертвовал ею ради женщины, которая потом решила, что надо мной можно насмехаться и вытирать об меня ноги.
— И что же с ней случилось? — полюбопытствовал я.
— Когда я видел её в последний раз, — усмехнулся он, — она была закована в цепи голой, и работала вальком у большого чана с кипящей водой в общественной прачечной.
— А как она туда попала? — спросил я.
— Так я же её туда и продал, — засмеялся Октантий.
— Вспомни о своей чести, — призвал я его.
— Думаю, что завтра будет ещё не поздно сделать это, — насмешливо ответил он, поддержанный смехом своих людей.
— Раз боишься сам, тогда пошли их против меня, — предложил я, проводя мечом вдоль кольца собравшихся, — одного за другим!
Смех сразу стих, и его наёмники тревожно заозирались.
— Арбалетчики, — скомандовал Октантий, — целься.
Теперь вокруг нас собралась уже толпа из не меньше, чем двух, если не трёх сотен человек. Похоже уже довольно много посетителей прошло через ворота. Площадка была переполнена, за исключением того открытого пространства, где стоял я, и Ина на коленях позади меня.
— Всего хорошего, Ина, — бросил я женщине.
— И вам всего хорошего, Господин, — прошептала она, глотая слёзы.
— Приготовились, — сказал Октантий.
Честно говоря, в тот момент мне даже стало любопытно, на что это будет похоже, видеть болты, летящие к моему телу. Почему-то я был уверен, что буду в состоянии разглядеть их в полете.
— Стреляй! — махнул рукой Октантий.
Признаться, я даже не знаю, закрыл ли я в этот момент рефлекторно глаза или нет. Но Ина свою голову точно опустила.
У меня внезапно возникло странное ощущение, словно я мог бы как-то помешать этим стрелам.
Но затем, я увидел как стрелки как в замедленной съёмке, неуклюже поворачиваясь, стекают на землю. Я смутно различал как одни болты, сорвавшиеся с направляющих, врезаются в грунт, бороздя его как плуги, поднимая пыль словно пену на воде, а другие со свистом уносятся вверх, исчезая вдали. Сначала я ничего не мог понять, мозг отказывался воспринимать реальность, что было и неудивительно в нашей ситуации. Однако в следующий момент, моё сознание взяло верх над, и выйдя из ступора, я рассмотрел стрелы, торчащие из некоторых арбалетчиков, точнее, из их распластанных на земле тел. Другие были залиты кровью из своих же собственных перерезанных глоток. Ина, решившись поднять голову, принялась в ужасе озираться. Но главное, я не чувствовал металла в своём теле. Наконец, до меня дошло, что его там и нет. Я ощущал запахи лагеря. Я видел кружение и мелькание одежд в толпе. Октантий вдруг поднял руки, а его люди принялись торопливо избавляться от оружия.