Черный ветер

- Урочин,- на этот раз спокойно сказал Гасалтуев.

Взрослых не было видно. Трое ребятишек играли в какую-то игру.

- Дядя Федор приехал! Дядя Федор! - закричали малыши, подбегая к жердяной ограде.

Привязав коня, Гасалтуев спросил у старшего, смуглолицего карапуза лет семи:

- Отец-мать дома, Ринчин?

- Не…- ответил мальчик и махнул рукой в сторону верховьев Шаманской пади: - Они там… сено косят. Скоро придут.

- А бабушка Янжима? Тоже сено косит-убнрает? - шутливо прищурился Гасалтуев.

- Что вы!.. Она старенькая очень.

- Сейчас она спит-отдыхает? Вот к ней гости приехали из Улан-Удэ.

- Из Улан-Удэ?! - Ринчин удивленно посмотрел па Георгия Николаевича, на ребят, затем сорвался с места и побежал к маленькому домику.- Узнаю сейчас…

Спустя минуту Ринчин вернулся:

- В дом идите, заходите, пожалуйста. Ждет бабушка вас, приглашает.

Гости вошли во двор.

И в ту же минуту послышались за оградой чьи-то голоса. Все оглянулись и увидели высокого бурята с косой, бурятку с деревянными граблями и… Горбачука с винтовкой за плечами.

- Ой-ёй, вот идет ваш горе-проводник, ёлка-палка-мотал-ка! - пробормотал Гасалтуев и быстро отошел к своей телеге. Видимо, он предпочитал держаться подальше от Горбачука.

А тот, как будто ничего и не произошло, с радостным возгласом быстро зашагал к Левскому и ребятам, которые с неприязнью смотрели на него.

- Вот они где, мои заблудшие овцы! - заговорил Горбачук.- Среди овец Бадмы, ха-ха!.. Почему же вы ушли, не дождавшись меня? Я ведь нашел правильный путь на Шаманку и побежал за вами, но вас не застал. Вышли вы, поди, слишком рано, вот и потерялись…

Пока Горбачук произносил свои слова, бурят и его жена, оказавшиеся хозяевами, приветливо поздоровались с гостями и пошли к дому. Женщина кинула грабли на сарай, а хозяин подвесил косу-литовку высоко под крышу,- наверно, для того, чтобы не могли дотянуться до нее ребятишки.

- Кто из нас потерялся, еще неизвестно, вы или мы! - холодно ответил Горбачуку Георгий Николаевич.- Но, если хотите знать, мы ждали вас до десяти часов утра и ушли в одиннадцатом часу.

- Вот видите! Я немного опоздал. Пришел туда в начале двенадцатого. Искал вас всюду, звал, кричал на всю тайгу, так и не дозвался. Что оставалось делать? Пошел сюда.- Здесь Горбачук обернулся и увидел Гасалтуева.- А-а, значит, вы набрели на этого тунгуса! Все ясно…- И, понизив голос до шепота, добавил: - Да это ведь тот самый браконьер, о котором я вам рассказывал. Право слово, разбойник, да и только. Волком смотрит. Ишь, увидел меня - и сразу в сторонку. Совесть-то нечиста, вот и обходит, боится… Да уж, верно, ему лучше не попадаться…- усмехнулся Горбачук.

Георгий Николаевич молчал. «Все идет, как я предполагал,- думал он.- Горбачук не очень-то изобретателен в своих выдумках. Но что же все это значит? Зачем ему весь этот шитый белыми нитками обман?»

Ребята расселись на бревнах и о чем-то весело разговаривали с детьми чабана.

Левский направился к домику Янжимы. Горбачук увязался за ним.

А во дворе шел разговор между хозяином и Гасалтуевым.

- Федор, переночуй. Утром уедешь. Поздно уже, скоро стемнеет. Все-таки двадцать километров до дома,- уговаривал Гасалтуева Бадма Очиров.

- Нет, Бадма, спасибо, спать-ночевать не буду, не могу. Сейчас уеду-поеду,- отказывался Гасалтуев, вертя головой. Он был явно не в духе. Забравшись на телегу, решительно взялся за вожжу.

- Остался бы, а утречком гостей до тракта подбросил бы. Тебе ведь попутно. А они па автобус попадут. Понял?

- Нет, Бадма, не уговаривай. Все равно спать-ночевать не буду в одном доме с этим барахлом,- сказал Гасалтуев.

- С каким барахлом? - удивился Очиров.

- Да вот с этим егерем,- Гасалтуев кивнул головой в сторону Горбачука.

- Что он тебе сделал? Чем обидел?

- А ты разве не слыхал?

- Не слыхал, нет, не слыхал. Что же такое? Говори, говори.

- Не надо, не нужно. После расскажу-объясню. А сейчас домой вертаться надо. Она-жена с ребятишками одна.

- Ну ладно, езжай. Завтра я сам подвезу гостей. Но, Федор, хоть чашку чаю надо выпить, раз приехал. Почти не бываешь у нас. Вот-вот вскипит чай-то. Ладно? Договорились?

- С этим барахлом чай пить? Э, нет, спасибо! Не выйдет, не пойдет.

- Ты как есть малый ребенок! Заладил одно и то же: «барахло, барахло», а рассказать, что случилось, не хочешь. Ну ладно, будешь чаевать отдельно, под навесом у печи. Хорошо?

- Ладно, тогда можно,- улыбнулся Гасалтуев.

- Забавный ты человек! - сказал Бадма Очиров, весело хлопнув Гасалтуева по плечу.- Ну, пошли.

Пока все ужинали в доме Очирова, Гасалтуев чаевал отдельно во дворе. Неторопливо пил чай из большой алюминиевой кружки, смотрел на догорающий закат и думал:

«Однако, верно говорит Бадма. Зачем Гасалтуеву ночью ехать-уехать по тайге, когда совсем скоро день будет. Бадма подумать может, что я испугался-боялся барахла Горбачук.1. Как бы не так! Пускай барахло сам меня боится. А я никого не боюсь, в обиду себя не дам. Острый нож есть, карабин-винтовка есть. Буду спать-ночевать на телеге. Буду спать-ночевать шибко чутко, как рысь - зверь лесной…»

Так решил Гасалтуев. Так и сделал.

Глава двадцать вторая

РАЗОБЛАЧЕНИЕ

- Тунгус-то этот не хочет с нами чаевать, брезгает, варнак,- сказал Горбачук Георгию Николаевичу, услышав разговор хозяина с Гасалтуевым.- Ну и бог с ним. Он, кажется, уезжает. Ну и пусть… Зря Бадма уговаривает его остаться ночевать. Пусть едет отсюда - воздух чище станет…

- Напрасно вы так,- укоризненно покачал головой Георгий Николаевич.- Зачем ему среди ночи тащиться за два-дцать километров? Вот вы сами-то небось не пойдете ночью через хребет…

- Да разве можно сравнивать: по ровной, широкой лесной дороге да на телеге или пешком по горам, по глухой тайге. Разница большая!

- Ну ладно, Кузьма Егорыч, может, поедете с нами вместе до Усть-Баргузина на автобусе, а там по морю - до центральной усадьбы и дальше, до дома? Зачем вам снова лазить через хребет? - спросил учитель.

- Не-е-ет, зачем же! Из Усть-Баргузина морем только с оказией выбраться можно: сиди и жди,- отозвался Горбачук.- Это мне не подходит. На мне старик мой хворый висит. Мне - прямая дорога. Поднажму - так, может быть, и за один день дойду.

Вошел Бадма и сообщил, что Гасалтуев не уехал, а спит на своей телеге.

- Ага, побоялся ночью ехать, заячья душа!- ехидно произнес Горбачук.- Ушла у бедного тунгуса душа в пятки…

Левскому стало от этих слов как-то не по себе.

Учитель перевел разговор на другую тему. Обратившись к хозяину, он сказал, что старая Янжима плохо его понимает.

- Я сомневаюсь, что Янжима что-нибудь расскажет вам о своем сыне,- покачал головой Очиров.- Видимо, помнит она прошлое очень и очень смутно…

- А вам она ничего не рассказывает?

- Нет. Только иногда слышим, как проклинает она своего бывшего хозяина Шоно Мадаева, который убил в двадцатом году ее сына.

- А не знаете ли, где был убит Иван Бургэд? Я слышал, что где-то здесь, в одной из падей Баргузинского хребта, на берегу какой-то горной речушки. Может быть, именно на берегу Шаманки?

- Нет, однако, не на Шаманке. То была, говорят, маленькая безымянная речка, вроде той, на которой живет сейчас Гасалтуев. Я думаю, что это произошло намного западнее, ближе к поселку Баргузин, а может быть, еще дальше, между Баргузином и Усть-Баргузином. Я слышал, что могилы комиссара как таковой нет: вскоре нагрянули белые, и оставшиеся в живых партизаны ушли в глубь тайги. Белые сровняли могилу Ивана Бургэда с землей. Теперь никто не знает, где эта могила. Очевидцев не найти: ведь партизаны слились с Красной Армией и двинулись на восток. Ну, и осели после гражданской войны кто где, если только остались в живых.

- А что, если через газету обратиться к ним? Вдруг кто-нибудь из них откликнется…