Черный ветер

Злых чар коварных духов. По сей день стоит там славный батыр Хансай, подперев плечами гранитный выход из подземелья, и тем самым помогая людям… Вот такая легенда ходит среди жителей аймака Тункинского. Кынгерга в десятки раз больше этой маленькой речушки…

Пока учитель рассказывал легенду, Горбачук спустился к лесу и как настоящий таежник без лишних слов развел высокий костер. Ребята, увлеченные рассказом Георгия Николаевича, очарованные дикой музыкой водопада, и не заметили, когда и как отошел он от них.

Когда ребята с учителем подошли к проводнику, он уже повесил над Огнем свой сплюснутый солдатский котелок с водой. Место, выбранное им для ночлега, было удобное, тихое и теплое, защищенное от холодного морского ветра сплошной стенай хвойного леса. И только под дуновением легкого ночного ветерка-верховика еле слышно бормотали деревья, плавно качая островерхими вершинами. Явственно, но уже гораздо слабее слышался нескончаемый грозный гул водопада.

Глава шестая

ДВА ИЗЮБРА

Вот уже и последняя слабая заря погасла. На северо-западе украсилось небо крупными, равнодушно мигающими звездами. Темнота тихо и незаметно подкралась со всех сторон, словно задумав недоброе.

Высоко в горах что-то рявкнуло. Баярма и Толя вздрогнули. Странный звук повторился. Потом еще и еще, но уже глуше, удаляясь.

- Кто… это?.. Медведь?- прерывающимся голосом проговорила Баярма.

- Это гуран,- ответил Кузьма Егорович.

- А кто такой гуран?

- Гуран-то? Это самец косули.

- Почему же он вдруг начал так страшно рявкать?

- Потому что он, видать, на водопой собрался к речке, да вот увидел внизу огонь нашего костра и нас самих, может быть, даже уловил запах дыма. И - рассердился.

- Значит, это он так здорово ругался? - простодушно спросил Толя.

Все расхохотались.

- Кузьма Егорыч, вы обещали нам рассказать интересную охотничью историю…- напомнила Баярма, когда все уселись ужинать.

- Да, верно, обещал,- отозвался Горбачук.- Эх, что бы такое рассказать? Интересных историй бывает в тайге очень много… Но я должен предупредить вас: я не охотник, а егерь заповедника, и я обязан зверей охранять, а не истреблять. За это жалованье от государства получаю. Вот так. Об охоте имею представление косвенное. И все-таки кое-что рассказать могу. Вот слушайте. Лет пять назад осенью, в сентябре это было. В эту пору начинается в тайге рев изюбров. Выхожу однажды утром в лес и слышу могучий рев. Видать, зрелый боец ревет, а может быть, даже пожилой, видавший виды. Голос удивительно сильный: начинает пронзительно, высоко, потом, снижаясь и переливаясь, обрывает громким выдохом. Вот так музыка! Да тут еще и эхо - протяжное, таежное… Словами не перескажешь. Утренний воздух в тайге такой чистый, что голос изюбра, наверное, слышен был аж за перевалами. Изюбр ревел вроде бы где-то на самом перевале и, казалось, двигался по хребту на юг. И вот наконец раздался ответный рев. Издалека, с юга. Это означало, что вызов драчуна принят. Теперь уж наверняка пойдет смертный бой за главенство над стадом изюбров. Кто победит? Слышу: голос второго пожиже, чем первого. Поди, молод еще. А может быть, так уж просто мне показалось из-за дальности. Ну и начали они постепенно сближаться. Тут уж и я их увидел: идут по самому хребту. Всё ближе подходят друг к другу и вот наконец почти с одного места голос подают. Потом послышались отрывистые басовитые рявкания - так рычат перед броском в атаку. И пошло… Мне даже почудилось, будто слышу я стук крепких ветвистых рогов. Схватил карабин, побежал в гору: мне давно хотелось увидеть бой изюбров с близкого расстояния. А карабин - карабин на всякий случай: мало ли что бывает в тайге. Другой раз и медведь приходит к месту боя изюбров - чует свежую кровь и легкую добычу. Надо быть всегда настороже… Поднимаюсь, стало быть, на гребень хребта, за камнями, за деревьями прячусь, подхожу понемногу к тому месту, где, по моим расчетам, изюбры сражаются. Где-то недалеко впереди слышу уже страшной силы удары рогов, стук и треск, остервенелое пыхтение, но самих драчунов все еще не вижу. Они скрыты от меня каменистым уступом горы. Потихоньку подкрадываюсь к этому уступу, бесшумно взобрался на него, голову высовываю из-за камня. И вижу: дерутся изюбры как раз подо мною, в неглубоком распадке, поросшем редкими молодыми тополями. Меж деревцами уже образовалась маленькая полянка, топольки сплошь и рядом ободраны да переломаны, травянистая земля взрыта копытами упрямых изюбров. Ноздри у них раздуты и быстро-быстро шевелятся от учащенного, тяжелого дыхания, глаза налиты кровью, изо рта пена капает. Гляжу-тот, который помоложе, высоко подняв рогатую голову, некоторое время смотрит на своего врага полными ненависти глазами и, взяв разбег, с края поляны бросается вперед. Который постарше, покрупней и опытней, стоит на середине поляны с широко расставленными ногами, низко нагнувшись, и покрасневшими от злобы глазами внимательно наблюдает за своим молодым противником и выжидает удобного момента или опрометчивого наскока, чтобы нанести смертельный удар. И стремительным броском встречает на полдороге молодого бойца. Ух, какой удар! И, сцепившись ветвистыми рогами, долго стоят драчуны друг против друга, шумно пыхтят и крякают, изо всех сил стараясь сдвинуть друг друга с места. То назад пятятся, то вперед подаются, то на месте кружатся. И не уступает ни тот, ни другой. Оба оказались в положении пиковом. Теперь их могла разлучить только голодная смерть или же нападение хищника. Что делать? Надо ведь как-то помочь… А вот как? Подойти - не подойдешь: рогами могут задеть. Да если и подойдешь, то чем поможешь? Не станешь ведь им рога подпиливать! Чего доброго, вырвутся из замка, да и пырнут… Думал, думал час или два, смотрел на несчастных зверей, на этакую вот мертвую хватку. И наконец пришла мне в голову мысль: а что, если выстрелить из карабина в сцепление рогов? Может, пулей удастся рога перешибить? Ну, дело-то, конечно, тут не без риска: срикошетит и убьет или ранит зверя, а то и обоих. Но так или не так, а другого выхода не было. Решившись на такое дело, подошел шагов на пятнадцать - двадцать, пристроил карабин на толстом суку и прицелился. На таком расстоянии промахнуться я не мог, да и карабин мой охотничий - меткий, хорошая штука. Бац! И что вы думаете? Один изюбр, тот, который покрупнее, ка-ак подпрыгнет-и на бок, молодого невольно за собой тянет. Но молодой крутнулся раз, другой, третий, изловчился да и высвободился! Пулей - с горы. И исчез. И поминай как звали! А старик лежит на земле, как убитый. Ну не иначе - рикошет. Ударило в голову, думаю. Ан нет! Полежал изюбр несколько секунд без движения и вдруг отчаянно зашевелился, задрыгал ногами. И ка ноги вскочил! Рванул в сторону и помчался словно ошалелый - на молодые тополя натыкается, ломает их, давит всем своим грузом. Тут вздохнул я с облегчением, пошел место боя осматривать. И сразу увидел обломок рога. Поднял и по нему определил, что изюбр сам довершил начатую пулей работу - своим падением, то есть тяжестью своего тела сломал отросток рога и тем самым спасся от неминуемой гибели…

- Здорово! Это вы их спасли! - воскликнул Толя, проникаясь еще большим уважением к егерю.- Но мне непонятно, почему изюбр, которого не тронула пуля, вдруг упал и лежал как убитый?

- Потому что пуля попала ему в рога и зверь был контужен,- ответил Горбачук.- А потом пришел в себя и умчался, благодаря бога, что выпутался из беды.

- Не бога, а вас - человека! - взволнованно произнес Георгий Николаевич, подняв над головой указательный палец.- Вы очень хорошо сделали, что спасли животных от верной смерти. Вы истинный любитель природы, преданный друг ее! Н, как я вижу теперь, благородный человек!

- Какие слова! - добродушно улыбнулся Горбачук, довольный похвалой учителя.- Я сделал что мог. Стоит ли за это так меня возвышать? Человек я простой…

- Конечно, стоит! - уверенно сказал Георгий Николаевич.