Страница 79 из 82
Лив повернулась к монахине:
– А что с Джонгом?
– А что с ним? – Лера подняла на Лив глаза. Чистые и равнодушные, без малейшей эмоции во взгляде.
– Его схватили твои юххи. Не знала?
– Ах, это. Ты пей чай, пока не остыл, – Лера подвинула к ней глубокую тарелку с пирожками. – Он уже на Ириде, там, где должен быть. Ему предложена очень хорошая должность. Конечно, стражу нелегко перейти в чиновники. Но ....
– Он не хотел... Он хотел уйти с Ириды, раз уж его хансанг.... Оставаться там для него невыносимо больно. Неужели нельзя отпустить его?
– Ну, мало ли, кто чего не хотел, – Монахиня пожала плечами. – Зачем ему свобода, если теперь у него есть замечательная должность? Тут либо одно, либо другое. Из него получился необыкновенно самостоятельный банхал. Я не могу разбрасываться такими кадрами. Прости, если спутала твои планы.
Лив, подавив в себе чувство бессилия, откусила от пирога. С печенью. Она любила пироги с печенью. Хоть здесь повезло.
– У меня не было никаких планов, связанных с вами.
Про Савву она решила не спрашивать. Вдруг своим вопросом она ненароком сдаст его этой чёртовой компании.
– Ты бы могла не жевать хоть недолго, – непривычно жалобно попросил, склонившийся над столом Джокер. – И не прихлебывать ещё, кстати.
Он делал набросок образа Лив на куске картона.
– Стой, – крикнула она ему. – Не нужно. Не рисуй. Я... Хоть что со мной делайте, я не буду.
– Почему? – удивленно спросил Фарс.
За спиной у Лив скрипнула входная дверь и знакомый голос почти в той же тональности, что и дверь, проскрипел:
– А я же тебе говорил.
Девушка обернулась и увидела сумасшедшего изобретателя. Она обрадовалась. Словно тонула, а кто-то сверху схватил её за волосы и потянул за собой. К спасению.
– Геннадий Леонтьевич!
Лив бросилась к изобретателю, уронив стул, который свалился с жутким грохотом. Это тоже было приятно, потому что грохот всегда сопровождал этого чудного гения.
– Вы за мной? Я знаю, что за мной! Помогите мне. Эти ...
Она подыскивала в себе слово для определения этой компании, и тут же вспомнила, как при первой встрече обозвал их сам гений:
– Игрушки! Эти игрушки богов собираются меня взять в какую-то свою банду. Говорят, что в колоду.
Лив, подлетев к изобретателю, резко остановилась. Что-то было не то. Геннадий Леонтьевич прятал глаза.
– Зачем ты здесь? – Фарс не казался очень довольным появлением изобретателя. – Мы же договорились...
– Я хотел только…
Изобретатель произнёс это таким неуверенным и виноватым тоном, что Лив захотелось тут же заплакать. Она остолбенело наблюдала за их кратким диалогом. Хотя близкими друзьями они не выглядели, врагами – тоже. И говорили о чем-то, близком и понятном и тому, и другому.
– Послушайте! – Она дернула изобретателя за рукав, привлекая к себе внимание. – Послушайте, неужели вы не против всего того, что тут твориться? Помните, вы же сами мне… О чём с ними вообще можно разговаривать?
Лив всё ещё надеялась, что Геннадий Леонтьевич по своему обыкновению сейчас забегает по комнате, начнёт плеваться во все стороны, махать руками, обзывать её глупой птицей, а потом что-нибудь придумает. Но он вдруг отвернулся от неё и стал медленно отползать в дальний угол. Лив стало по-настоящему страшно.
– Прости, – пробормотал он. – Прости, Оливия. Я не смог…
Самое страшное в этом было то, что он впервые назвал её по имени.
– Ха, – грубо произнёс не очень культурный Миня. – Отшельник получил то, что долго искал. И отвалил… Всё честно, Мытарь!
Лив укоризненно посмотрела на изобретателя, старательно делающего вид, что он тут не при чём:
– Значит... Значит, вы с ними заодно? Эх, Геннадий Леонтьевич...
Изобретателя тут словно подбросила какая-то неведомая, но очень гневная и энергичная сила. Он всё-таки рассердился от этих её тихих укоризненных слов, забегал вокруг Лив кругами и стал кричать, плюясь в разные стороны:
– А что я?! Почему это я?! Не с ними, не с ними, вот неожиданность какая. Я же говорил тебе, глупая птица, что брезгаю..... Да, брезгаю я. И тебя, кто вытаскивал, а? Кто тебя отовсюду вытаскивал?
Лив просто не выдержала подобной наглости и тоже стала кричать ему то в спину, то в лицо, в зависимости от того, в какую сторону он пробегал мимо неё:
– Так вы же... Вы сами меня! Сначала то туда, то сюда запихивали, а потом вытаскивали! Я вам вот что скажу, гениальный вы наш, вот так вот ещё хуже! Хуже! Они…
Лив махнула рукой на скучковавшуюся компанию, где все, как один, держали непроницаемые лица:
– Они хоть не скрывают своих намерений, а вы сразу другом притворились. Я же поверила вам, Геннадий Леонтьевич! Нет, ещё хуже, я вам доверилась.
– А ты думаешь, что в том, что касается сферы, есть что-нибудь однозначное? – Крючковатый указательный палец изобретателя нацелился прямо в правый глаз Лив, и она непроизвольно и очень часто начала моргать. Поэтому, замешкавшись, упустила момент, и Геннадий Леонтьевич тут же перехватил инициативу:
– Ты думаешь, наверное, своей маленькой птичьей башкой, что там все по полочкам разложено? Вот тебе – добро, вот тебе – зло? Этот тебе враг, а другой совсем напротив – друг сердешный? Выкуси, птица!
Указующий перст свернулся в красноречивый кукиш.
– Нет такого, нет. Сфера на две стороны выворачивается. И если для неё это нужно, для важного, для всех, ты уже и потерпеть не можешь? Есть интересы сферы, и если так надо, то, значит, надо!
Пока они с Геннадием Леонтьевичем кричали друг на друга, безличное выражение на лице Фарса становилось все довольнее и умиротвореннее. Поймав момент, когда и Лив, и изобретатель на мгновение оба умолкли, чтобы набрать воздух для новых гневных высказываний, Император вежливо кашлянул и весомо произнёс:
– Деточка, я тебе, считай, весь мир предлагаю. В обмен на маленькую услугу. Стань гогоном, сломайся и войди в колоду. Это больно, да, но мы все через это прошли, и, как видишь, живём себе.
Он показал на накрытый стол:
– И даже с удовольствием.
Лив повернулась к нему:
– Гогоны? Что это? Какого чёрта? Идите вы...
Девушка замялась, не понимая, в какое страшное место ей послать всю эту компанию так, чтобы уж от всей души.
– Идите вы в свою сферу! – Наконец выдохнула она. – Я вынуждена отклонить ваше предложение.
Лив постаралась вложить в последнюю фразу весь сарказм, на который была способна. С одной стороны она понимала, что, наверное, лучше не злить Фарса и его старших, а с другой, её уже несло, и она не могла отказать себе в удовольствии. Она резко дёрнула молнию вверх на своей командировочной куртке, демонстрируя решимость побыстрее убраться отсюда. Хоть куда-нибудь.
– Нет! – уже окончательно крикнула Лив. – На черта мне тупо подставлять кого-то, из года в год играя в какую-то допотопную игру с непонятными правилами? Я люблю время, люблю цифры, люблю порядок.
– Да, ладно, ладно, – Фарс сделал знак рукой, показывая, что время дебатов и прений истекло. – Не хочешь, не нужно. Кто тебя заставляет?
Лив замерла от такой наглой лжи.
– Что значит, кто? Я сама, что ли по своей воле в ваши забавы впуталась?
– Ой, сама! – Джокер рассмеялся, нацелившись на неё карандашом, который он все ещё держал в руке, и Лив вздрогнула от его дружелюбного смеха. – Кто же тебя заставлял-то?
Он блеснул белоснежными зубами ещё раз, тряхнул головой, чтобы задорно зазвенел бубенчик на колпаке и пояснил:
– В игру вступает тот, кому чего-то в обычной жизни не хватает.
– Да мне…
Девушка неожиданно растерялась. Как так? Неужели ей чего-то не хватало?
– У меня все было....
– В общем, – вмешался Фарс, – насильно мило не будешь. Теперь тебе дорога – в птицы.
Лив вскрикнула. Она вспомнила упавшего с неба старика.
– А что ты хотела? Либо – в гогоны, либо – в птицы. Другого в этом мире не дано…
Поднялся, перекатывая набухшие мышцы обнажённого торса минотавр, прохрипел: