Страница 55 из 65
Естественно, больше всего в стране из сказок меня интересовало решение социальных и политических проблем. Однако к таким ответам не было прямой дороги. Несмотря на наличие многочисленных музеев и, вроде бы, открытой подлинной демократии, нигде нельзя было получить данные о жизни простых американцев, об уровне удовлетворения их насущных потребностей. Проще всего было поговорить с людьми о самом главном – здравоохранении. Многие из них чувствовали себя счастливыми, так как имели медицинскую страховку. Однако более подробный разговор мало соответствовал уровню излучаемого счастья. Эта защита государства позволяла за несколько сот долларов пройти на первый приём к участковому терапевту и затем бесплатно консультироваться с ним в течение года. Все остальные беды, в том числе и взятие всевозможных анализов, стоили немалых денег. При этом было известно ещё в России, что почти 35 миллионов американцев не обладают даже этим ограниченным правом, несмотря на то, что президент Обама в своих предвыборных заявлениях обещал в первую очередь устранить эту ужасную несправедливость.
Остальные житейские вопросы были запрятаны в тень ещё глубже, вылезали на свет редко и лишь отдельными фрагментами. Так, один из американских друзей, юрист, жаловался, что вынужден теперь работать постоянно до ночи, чтобы выплатить взятый кредит за относительно небольшой дом. Другой представитель золотого миллиарда рассказывал о мучениях, которые он и его друзья испытывают в связи с борьбой демократов за благосостояние диких животных. Скунсы, кабаны, олени и другая живность устраивают разорительные набеги на загородные фазенды, в которых проживает большинство американцев. А их даже пугать нельзя.
Поразили многочисленные сбои различных установленных расписаний и порядков, пусть и мелких, но совершенно не вписывающихся в представления о необычайно организованном и дисциплинированном обществе. Я простоял на остановке автобуса на самом Бродвее более двух часов, хотя по расписанию он должен был прибыть уже пять раз. Замёрз, как цуцик. Кстати, та знаменитая сверкающая улица, которую мы видели в различных фильмах и неофициально давали её имя главным прогулочным маршрутам в своих советских городах, занимает менее 10 % от длиннющей серой и некрасивой трассы. Другой раз пришёл на экскурсию на знаменитый авианосец «Индепенде», но он был закрыт из-за какого-то праздника. На следующий день сумел добраться до корабля за полчаса до установленного времени окончания работы музея. Однако меня снова не пустили, ссылаясь на то, что я не успею завершить обзор экспонатов.
Правда, нашлась и радостная новость, и особенно в связи с тем, что она относится к нашим землякам. Несколько раз я побывал на деревянном помосте Брайтон – бич Бруклина. Уже первое посещение этого практически советского островка на острове, стало для меня удивительным сюрпризом. Со всех сторон слышалась русская речь. Причём интеллигентная, приправленная почти свежим одесским юмором. Но, главное, её содержание радовало слух семидесятилетнему ветерану Страны Советов.
«Ви помните такой артист Менглет из театра Сатиры?» – я невольно обернулся, услышав в центре Америки родные звуки.
«Ну что ви таки говорите?» – довольно кокетливая, но значительно поношенная дама, продолжила доставлять мне удовольствие: «Помню ли я Менглета? Да я его до сих пор просто обожяю! Одна его улыбка – подлинный шедевр! То, что демонстрирует Монна Лиза – лишь бледное её подобие. Всё равно, что сравнивать нашу Одессу и её тёску из США».
«Мне рассказывал его друг, посетивший вместе с актёром Париж. В свободное время они пошли в кино. Пожилая кассирша очень долго возилась с билетами и нетерпеливый Менглет всунул свою улыбку в амбразуру кассы, и, не снимая её с лица, начал поливать даму матом. В этом искусстве, говорят, он вообще был виртуозом. Самое безобидное определение, которым он награждал гордую француженку, звучало в устах носителя нашей культуры примерно так: «Ну что ты, старая б…, там копаешься? Из-за тебя, е… калоши, и Париж не успеешь посмотреть». Процедура затягивалась. Маэстро устал и замолк. Тогда заговорила кассирша. С гордым взглядом старой графини она неожиданно величественно произнесла по-русски: «Сеньор! Не могли бы вы ещё поругаться. Я так давно не слышала русский мат!»
Оба собеседника засмеялись и прошли мимо меня, словно кадры ожившей истории.
Появилась новая компания, с которой зазвучала и иная тема, теперь о Никите Хрущёве. Очевидец рассказывал, как видел его в Крыму в трусах и с кругом на громадном животе. Интересно, что в студенческом возрасте мне также посчастливилось наблюдать подобную сцену с участием вождя в Ливадии. Пахнуло уже вообще чем-то родным. Тогда я пошёл вдоль скамеек по дощатому тротуару, ловя на ходу обрывки рассказов о нашей жизни, сдвинутой на пятьдесят лет в прошлое.
«А помните Лёнечку Утёсова? Конечно, помните? Как он устроил нам разнос за плохую встречу в Одессе».
«Я дружил с Пастернаком. Какой это был поэтище! Трудно представить большего».
На каждой лавочке, как на книжных полках, сидел какой-то мною прожитый кусочек жизни, близкий и поэтому особенно дорогой, законсервированный в этих пожилых советских людях, неизвестно как собравшихся в одном месте, на другой от дома стороне планеты, но говоривших о моей стране тепло и почти плача, как вспоминают больные ностальгией свою далёкую Родину. Даже в облике их, особенно в одежде, чувствовались отголоски семидесятых годов прошлого века. Для меня это был один из лучших периодов жизни, и я с благодарностью отдался воспоминаниям, стараясь узнать что-то от этих консервных банок с соками того времени. В Крыму продаются подобные консервы с названием, например, воздух Ялты. Казалось, расколи одного из этих людей, и из него польются жаркие струи запаха твоей молодости. Однако сделать этот шаг было не просто. Складывалось впечатление, что у них за долгие годы сложился собственный маленький мирок, вполне их устраивающий, и они совсем не стремились пускать в него постороннего.
Наконец, мне удалось зацепиться за одну из дам в пальто с лисьим воротником. Звали её Софочка. Она пока ещё не ветеран этих мест, но знает о них всё, и охотно делилась со мной прелестями здешней жизни. Она прилетела в США незадолго до выхода на пенсию, да ещё не с очень уж востребованной специальностью, и всё-таки сумела быстро найти работу. Меньше года пришлось ей ждать и квартиры на Брайтон – бич. Здесь они дешевле для наших людей, чем в других частях Нью-Йорка, и жить приятнее вместе с соотечественниками. Да и место чудесное. Мы действительно насладились местными красотами. С деревянного помоста шли спуски на чудесный песчаный пляж на берегу океана. Летом не так легко в мире можно было отыскать подобную красоту и удобства. Не случайно дома буквально выстроились вдоль широченной двухкилометровой прогулочной деревянной дороги.
Для русского человека явно не хватало берёзок, зелени. Но в жизни всегда чего-то недостаёт. А всё остальное здесь было на недостижимой высоте. На мои удивления по поводу красоты и устроенности земляков, осведомлённая Софочка пояснила, что просто так в жизни ничего не бывает. «Ви знаете, сколько раз эти доски и окружающие стены обагрялись кровью наших одесситов? Им пришлось почти двадцать лет бороться с мафией на чужой земле. Но они не только отважные воины, но и большие стратеги. Они сначала возвели в реальную власть своих лучших представителей – Рокфеллера и Ротшильда, а уже потом повели жестокую войну за эту обитель. Всё было решено в тайных кабинетах».
В результате наши бывшие земляки получают без всякого труда 970 долларов пенсии, которой хватает и на жильё, и на относительно достойную жизнь. Таким образом, вклад всего пару лет поработавшей на страну Софочки оценили на выходе в тираж в пять раз выше, чем мой сорокалетний труд, в том числе и директора электростанции, давшего жизнь почти 25 новым энергетическим объектам. На фоне того, что во всём мире недоедает и умирает с голоду почти два миллиарда человек, этот уголок земли можно смело называть раем. И очень приятно, что такое необычайное решение принято правительством нашего бывшего противника по отношению фактически к поверженным ими врагам – советским людям.