Страница 56 из 65
Некоторые считают, что заслуг у сегодняшних жителей Бруклина перед американцами не мало. Один их исход в семидесятые годы нанёс громадный ущерб СССР. А массовое переселение наших учёных в девяностые годы вынудил руководителей США открыть специальное бюро по сбору и организации использования ноу-хау из наших научных институтов. И всё равно, радости по поводу благополучия наших соотечественников было больше, чем расстройства по поводу их предательства.
Я попытался хотя бы теоретически приблизиться к этим кущам. Попросил Софочку подсказать пути к всемирному счастью. Она повела меня в прачечную, где бывают объявления по поводу сдачи жилплощади. Иногда там появляются и агенты по оказанию помощи в этих вопросах: «Я забыла спросить, как вас представить, как вас зовут?» Я почувствовал необходимость слегка соврать, но честность коммуниста как всегда наступила на горло и я пробормотал: «Владимир Иванович». Провожающая сразу как-то сникла. Не доходя до места, она постаралась сбыть меня случайно подвернувшимся дамочкам: «Вот здесь Владимир Иванович изучает возможность поселиться на Брайтон-Бич. Можете ему помочь?» Почти не закончив последней фразы, она уже улетала в свой мирок, не успев даже услышать их отказ со ссылкой на предельную занятость. Дверка в золотую клетку захлопнулась. «Мечты, мечты! Где ваша сладость!»
Я ещё долго гулял по ближайшим улицам острова. Главная из них была заполнена магазинами с исключительно русскоговорящим персоналом. В аптеке наши соотечественницы любезно помогли мне выбрать для всех возрастов внуков знаменитые американские витамины. Каждый раз, бывая в том полуродном районе, я набирал разных продуктов, которые были почему-то дешевле, чем в других супермаркетах Нью-Йорка. Видно и здесь наши шустрые посланцы сумели добиться некоторых привилегий. Хотя периодический гром над головой, производимый проездом поезда метро по разболтанной металлической эстакаде, проложенной над улицей, был ужасным.
Для такого богатого города подобный грохочущий транспорт, конечно, не является украшением. Но это ещё можно пережить. А вот золотая клетка не по мне. Очень уж печально на старости лет потерять всех многочисленных друзей, пусть даже их могилы, порвать все связи с великой страной, оставить на забвение родные пепелища и отеческие гробы и коротать оставшиеся деньки с такими же безродными иммигрантами в воспоминаниях побед давних лет. Радости от такого серого прозябания вдали от сегодняшних проблем Родины я не сумел бы получать. Дай Бог, что на самом деле для многих людей всё не так уж мрачно. Да и привыкнуть можно ко всему: и к шуму над головой, и к одиночеству, и к мучениям совести за предательство.
Не удалось хотя бы немного удовлетворить своё обывательское любопытство в этой великой стране и в части самого интересного для меня вопроса – о её политической жизни. Особенно мечталось прикоснуться к этому громадному чудовищу, под названием «Гражданское общество», которого, по заявлениям различных, как я убедился, демагогов, у нас вообще нет, а там оно действует мощно, едино, и добивается принятия во всех документах решений, соответствующих воле народа. Так вот, такого мастодонта мне так и не удалось отыскать. Этого ненужного излишества здесь просто по понятиям не должно существовать. Есть привычка, выработанная постоянными притеснениями и отсутствием возможности кому-нибудь пожаловаться, когда уже совсем невмоготу, сбиться в толпу и пойти на площадь фактически с протянутой рукой, чтобы облегчить свою учесть. Подобные забастовки можно было бы записать как один из элементов поведения в кодекс о труде. Иногда они даже кончаются возвращением народу маленького кусочка из украденной нанимателями прибавочной стоимости и превращаются в пиррову победу.
Я участвовал в одном подобном спектакле. Как раз на Бродвей направлялся ручеёк протестующих в связи с ухудшением благосостояния учителей. Перед входом на место протестной акции стояло несколько контрольных постов, и, на сданную им анкету о себе, они одаривали тебя шерстяной шапочкой, вероятно, в связи с похолоданием на улице. Мои сопровождавшие преподаватели наотрез отказались сообщить свои данные, опасаясь за будущие неприятности. А меня, назвавшего себя представителем трудящихся Москвы, просто попросили покинуть ряды пикетчиков, оставив без сувенира о классовых боях.
О высокой политической активности преподавателей и студентов университетов я знал по кубинским революционным событиям, где она была решающим фактором в победах на латинском континенте. Поэтому, при первой появившейся возможности, я пошёл на несколько новогодних вечеринок в Нью-Йоркскую альма-матер. Первая из них проводилась для преподавательского состава. Как я сумел понять от русскоговорящих участников пикника, их коллеги с большим удовольствием участвовали в этом мероприятии, где можно было поесть вкусно и, главное, на – дармовщинку. Они весело поздравляли друг друга, шутили, смеялись, но никак не хотели поддерживать беседы по подбрасываемым мной темам о самых скромных сторонах политической жизни.
Ещё меньше желания дискутировать на этих направлениях проявили участники студенческой предновогодней пирушки на иностранном факультете. Зато здесь удалось познакомиться с другой интересной стороной американской жизни. Вокруг меня во время бесед со студентами постоянно крутился довольно приятный на вид мужчина моего возраста, прекрасно говорящий по-русски. Он помогал мне, как переводчик, был хорошо осведомлён о делах и проблемах России, то есть явился ценной находкой для местных студентов в познании далёкой страны. После нескольких тостов я начал обращаться к нему, как к доброму другу, хотя и пытался разобраться в его статусе. Назвав себя Василием Ивановичем, он весело отшучивался на предмет своего шпионского прошлого. Мы смеялись, до тех пор, пока один из моих сопровождающих не узнал какую-то новую информацию и не прошептал её незаметно мне на ухо. Неожиданно старый мир всплыл в моём сознании. Даже поверить в такое было сложно. Мне сказали, что весельчак Василий Иванович во время Вьетнамской войны, как он сам не раз хвалился, сумел раскрыть многие советские операции и сдать деятелей нашей шпионской сети. А сейчас он почти на пенсии и утроился на лёгкую работу изучать намерения учащихся в Университете посланцев России. Было интересно, однако не только веселиться, но даже продолжать беседы со студентами как-то расхотелось.
Не сумел я накопать много ценностей и в других направлениях изучения политических нервов американского общества, по легендам управляемого народом. Поиски штабов партий ни к чему не привели. «А зачем они нужны? – спрашивали меня американцы. – Придут выборы. По просьбе вновь вылезших из небытия лидеров мы выйдем куда-нибудь пару раз, прокричим их лозунги, изложенные на плакатах или по телевизору, потом проголосуем и всё. Мы – деловые люди, и нам некогда тратить время на ерунду. А сборы партии перед выборами – настоящие красивые праздники, которых в Америке мало. Поэтому мы и ходим на них повеселиться. Никто из граждан не мог назвать мне своего депутата в парламенте, в штате, тем более его предвыборные обещания и что он сделал полезного для своих избирателей. А на просьбу объяснить, в чём различие программ ведущих партий на текущий период, они отвечали дружным смехом. Таких политически индифферентных людей я встретил в своей биографии впервые, несмотря на то, что большую её часть провёл среди русского народа, который вроде бы слывёт отсталым с позиций активного гражданина».
Моего знания языка явно не хватало, чтобы выхватить политическую составляющую из обильных текстов телевидения и газет. Однако даже по их заголовкам создавалось впечатление, что народ мало вмешивается в деятельность властей и полностью доверяет бороться за его интересы магнатам, владеющим СМИ. И те на полную катушку раскрутили свои таланты. Чаще этого с экранов несётся наркотик в виде вопящих непонятных песен с африканскими ритмами, всё разрушающих в неустойчивом юношеском сознании. Я уже как-то писал о первичном посещении подобного концерта на Кубе сорок лет назад. Когда я взволнованно обсуждал с друзьями в перерыве свои первые ужасные впечатления, те успокаивали меня: «Владимир Иванович! Ну что вы хотите? Они ведь только недавно с пальмы слезли». Про американцев такое не скажешь. Это уже просто направленная политика на дебилизацию собственного народа. Этим же целям служат и кинофильмы с потоком насилий и убийств, приучающих молодёжь к тому, что прибить своего собрата также просто, как задавить комара. По подсчётам, А. Шварцнегер в своих фильмах убил 560 человек.