Капкан на маршала

Такое положение дел, которое устраивало британского премьера, сохранялось до последнего времени. И вот странное сообщение от Керра.

Черчилль тяжело выполз из-за стола, медленно подошёл к карте Европы, на которой флажками были отмечены последние передвижения всех, в том числе и Советских, войск, и долгим, тяжёлым взглядом провёл по линии Восточного фронта, от Прибалтики до Чёрного моря.

Большевики после открытия Второго фронта чересчур ускоренными темпами принялись продвигаться к Европе. И ладно, когда они освобождали свою территорию, хотя Западную Украину, Западную Белоруссию и Прибалтику Черчилль, как и Миколайчик, никак не желал представлять в составе Страны Советов. Но с этим следовало смириться. Черчилля беспокоило иное: те территории, на которые премьер положил глаз как на плацдарм в будущих, а он был в этом уверен, вооружённых конфликтах с «дядюшкой Джо». Причём в этих предполагаемых конфликтах инициатором Черчилль видел не себя, а Сталина. То были территории Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии и, естественно, Германии. На данный момент начали сбываться «Тегеранские предсказания»: Сталин вышел к границам Польши. Что ж, они этого ждали. Дело оставалось за поляками: те должны были правильно повести себя во время оккупации страны Красной Армией. Под пониманием «правильно» Черчилль имел в виду разработанный план «саботажа» советских войск, который бы привёл к неизбежному конфликту. Который, в свою очередь, привёл к новым переговорам со Сталиным и появлению совместного «большевистско-демократического» правительства, которое бы, в свою очередь, благодаря поддержке Британии и США, также мирно, вскоре прекратило существование и превратилось в демократическое правительство, без коммунистов. Да, всё было детально продумано, и Армия Крайова специально не вступала в крупные столкновения с немцами, чтобы сохранить силы для данной операции. И он, Черчилль, теперь старался избегать любых конфликтных тем в переписке с «дядюшкой Джо», тем самым присыпая недоверчивую бдительность последнего. И Миколайчик, по приказу Черчилля, в последнее время всеми силами пытался наладить разорванные во времена Сикорского отношения с Москвой. Всё шло так, как было запланировано. И вдруг непонятный призыв к восстанию!

Премьер с силой хлопнул ладонью по карте в том месте, где были обозначены войска маршала Рокоссовского, после чего вернулся к столу, вынул изо рта неизменную сигару, окунул её кончик в бокал с коньком, снова сунул в рот. Спиртной привкус приятно охолодил ротовую полость. Рука сама собой опустилась на трубку телефона.

Спустя несколько секунд в трубке послышался знакомый, спокойный, уверенный голос руководителя СИС[2] генерал-майора Стюарта Мензиса.

– Слушаю, сэр.

– Стюарт, – Черчилль придвинул бокал с коньяком ближе к себе. – Викерс до сих пор занимается польским вопросом?

– Так точно, сэр.

– Он в Лондоне?

– Да.

– Пусть подготовит мне последнюю информацию по Польше и через два часа явится с докладом.

– Вас интересует исключительно Польша или сам «польский вопрос»?

Черчилль медленно поднёс бокал к губам. Он понял замысловатый вопрос Мензиса. Доклад мог состоять из одной или двух составных. Первая составная – нынешнее положение Польши, находящейся под пятой фашистской Германии. Вторая составная – планируемое будущее Польши после её освобождения. И если в первой составной главную роль играли силы Армии Крайовой, подчинённые Британскому правительству, то вот во второй следовало спрогнозировать действия СССР.

Премьер сделал маленький глоток, едва промокнув губы.

– Пусть подготовит всё.

В 16.00 того же дня, 29 июля, в Оберзальцберге, в полной секретности состоялась встреча двойника Гитлера с крупнейшими лидерами немецкой промышленности и банков. На этот раз, в отличие от предыдущего неудачного диалога Гитлера с крупнейшими предпринимателями рейха, на который лидеры финансовых кругов Германии собрались за несколько дней до покушения, явились проигнорировавшие прошлое приглашение Крупп, Флик и Шахт. Геринг моментально отметил данный факт.

Впрочем, отличие от последней встречи состояло не только в этом. На данный диалог «фюрер» не пригласил министра промышленности Шпеера. Что моментально отметили финансисты. И тому была одна весомая причина, которая носила имя «Геринг».

Именно рейхсмаршал приказал Бургдорфу созвать всех этих людей в отсутствие Шпеера. Потому как министр промышленности не мог дать того, в чём крайне нуждался «боров». Деньги. Герингу были нужны деньги. И дать их могли только они, люди с большими кошельками. А Шпеер умел только тратить. За всю свою стремительную карьеру министр промышленности не смог сколотить себе даже хоть какого-нибудь малюсенького состояния. И это при том, что через его руки годами протекали миллионные капиталы! И к этим рукам не прилипло ни пфеннига. Таких «капиталистов» «боров» презирал. А потому сегодня он был рад не лицезреть постоянно кислую физиономию руководителя германской промышленности.

Однако, вопреки ожиданиям Геринга, диалог с «фюрером», как и десять дней назад, положительного результата снова не дал. Как и в последней встрече, банкиры и промышленники молча выслушали эмоциональную речь Гитлера (точнее, Бургдорфа), после чего принялись, как и в прошлый раз, задавать уводящие от основной темы вопросы и тем самым «заговаривать» встречу. Геринг понял: диалог не состоялся. «Золотые мешки» вторично проигнорировали «интересы рейха». Желваки заиграли на тяжёлых скулах рейхсмаршала. Вспомнилась прошлая встреча, после которой Герингу было очень обидно за Ади. Вспомнилось, как Гитлер, приехав вечером к нему в особняк, долго молчал, сидя в его любимом кресле. Чуть больше часа. А потом сорвался. Вскочил на ноги, кричал, топал, угрожал уничтожить всех капиталистов, убивался из-за этих «богатеньких ублюдков». А Геринг молча наблюдал за своим другом и товарищем по партии и молчал. А чем он мог помочь? И он, и Гитлер, оба прекрасно понимали: без этих «ублюдков» рейх самостоятельно не в состоянии существовать. Именно они – Круппы, Шахты, Флики – были той кровеносной системой, которая поддерживала жизнь в умирающем теле рейха. И ничего ни Гитлер, ни он, Геринг, не смогут сделать этим людям. Потому как они по уши завязли у них в долгах. Да и не в долгах дело. Если бы мешали только долги, то можно было бы спокойно разделаться и с Круппом, и с Шахтом, как они в своё время разделались с Рёмом. И забыть про всё. Но немецкие промышленники оказались, как высказался Гиммлер, «талантливыми учениками жидов»: все свои финансовые операции они проводили только, и исключительно через третьи страны, точнее, через их банковские системы. Только там и только лично. А потому достаточно не стоять чьей-то одной подписи в финансовых бумагах, и вся экономика Германии встанет. Со стапелей не сойдёт ни одно судно и ни одна субмарина. Из цехов не выползут танки, а из ангаров не вылетят самолёты. На фронтах из-за нехватки горючего остановится техника. И подвоз провианта и боеприпасов на фронт моментально прекратится. И всё это произойдёт из-за чьей-то подписи. Парадокс, но факт.

Хоть как-то облегчив себя в крике перед другом, немного успокоенный, Гитлер в тот вечер уехал к себе, так и не сделав никаких выводов.

А вот рейхсмаршал для себя извлёк урок. После гибели Ади Геринг понял, как ему следует поступить. И чем он сможет придавить банкиров. Он не станет мстить им лично. Зачем? Для этого имеется куча любимых друзей и родственников. И не нужно никого сажать в тюрьму или отправлять в концлагерь. Достаточно отправить на Восточный фронт.

Лёгким кивком тяжёлой головы «боров» приказал двойнику покинуть зал. Сам устремился следом за ним. Всё, диалогов больше не будет. Все последующие разговоры состоятся только и исключительно с глазу на глаз. И не он их будет вызывать. Они сами приползут к нему. Когда по одному, во славу рейха и фюрера, начнут уходить из жизни их ближайшие родственники.

2

СИС – сикрет интеллиндженс сервис (англ. Secret Inteligence Service), главный разведывательный орган Англии, существующий на правах самостоятельного правительственного ведомства, подчиненного премьер-министру.