Страница 17 из 33
Небольшое поселение мужественно встречает повседневные трудности. Мудрые руководители своим примером воодушевляли их. Перед упорством этих таких разных, но близких по духу и идеям людей пасовали любые невзгоды. Ким учил детей естественным наукам, Кранц давал уроки выживания для всех. Часто променяв винтовку на лопату или молоток, он с необыкновенной силой завершал начатое обустройство. Так появился амбар, столярная мастерская, генераторная и топливный склад. Спокойствие воцарилось в Поселении. Лис сменил серый маскировочный халат на лабораторный и лечил больных, вспомнив медицинские курсы в академии. Часто на вечерние лекции Историка по литературе собирались все жители. Так незаметно община стала большой семьей. Друг для друга стали оплотом в бушевавшей вокруг них буре. Маленькая крепость, сильная не стенами, а защитниками.
Как-то сами ушли в прошлое межнациональные и религиозные противоречия, не стало мелочности и злопамятности. Великая трагедия смыла все как надпись на песке, вымыв из душ то темное, лишнее. Опаленный огнем дух стал кристально чистым, давая надежду, что не повторится больше бессмысленного ужаса войны. Люди, пережившие апокалипсис, способны принять чужое горе как свое. Сострадание и милосердие, гуманизм – сейчас как никогда остро ощущается сила этих слов. Болью вырезаны они в сердце каждого в Поселении. Мысль, столь любимая многими – человек человеку волк – здесь потеряла свое значение, стала глупостью.
Последнее прибежище человечности.
Тишина и летнее марево.
Обитатели поселения попросту не могли знать – конца не избежать. Отравленная земля и атмосфера с годами станут молотом и наковальней для всего живого. Увеличившаяся концентрация углекислого газа навсегда изменит климат, как и сдвинувшиеся тектонические плиты, поменявшие свой ход течения и сотни километров выжженных лесов. Невидимые враги – радиация и тяжелые металлы – будут незримо накапливаться в телах через пищу, передаваясь от матери к ребенку и ослабляя каждое следующее поколение. Новые вирусы соберут кровавый урожай. Оставшиеся без обслуживания нефтехранилища и АЭС станут очагами новых заражений, делая местность абсолютно непригодной для жизни на ближайшие тысячелетия. Так медленно и бесславно в тихой агонии умрет последний человек на Земле. Планета, бывшая некогда Оазисом, станет свалкой – достойный памятник цивилизации.
Но никому из поселенцев или их потомков не дожить до этого печального момента – злые и жадные глаза безумца уже заметили их.
СТАНЦИЯ. Освобождение Готлиба.
Погружаясь в объятия стационарного нейротранслятора, Тридцатьседьмой поморщился – не самые приятные ощущения, когда в ваш разум проникают. Корпус использовал этот метод главным образом для контроля агентов, сканируя на момент подключения мозг и записывая полученные данные. Катушки с такими записями назывались «мозгограммами». На расшифровку каждой мозгограммы требуются месяцы. Хотя, надо признать – после сверхсветовой связи, требовавшей огромных затрат энергии и поддержания целой сети станций ретрансляции, контакт через нейротранслятор стоял на втором месте по эффективности. Достаточно иметь координаты связываемых объектов – информация передается на основе эффекта квантовой телепортации.
На секунду дикая боль пронзила мозг – кажется, что его высасывает из головы огромный компрессор. Но это всего лишь секунда. Потом вокруг вас возникает темнота – аппарат считывает все показатели и подбирает подходящее окружение, хотя Тридцатьседьмой подозревал, что даже этот параметр можно запрограммировать заранее.
Вспышка. Как всегда, он оказался на берегу Средиземного моря. В мокрый песок воткнута колба. Он ухмыльнулся.
По зеленой глади моря к берегу не спеша приблизился старик в белых одеждах.
–Приветствую…
Основатель поднял руку, призывая к молчанию. После недолгой паузы, он заговорил глубоким грудным голосом:
–Тридцатьседьмой, Корпус обеспокоен ситуацией на Озероне. Мы знаем, что испытали запретное оружие. К тебе в помощь выслан Агент Наблюдения. Дождись его на станции. До тех пор останови программу коррекции.
Снова вспышка. Контакт разорван.
–
Густые клубы дыма витают на уровне груди. Быстро и резко затянувшись, Тридцатьседьмой опустил веки. Немного подержав внутри мятный дым, он мягко выдохнул, от чего тяжелый воздух заколыхался волнами. Жесткая койка холодит спину.
–Сэр, вы курите третий час подряд. – как всегда безжизненно-холодный голос Готлиба режет слух. – Рекомендуется прекратить нарушение правил пожарной и био-безопасности.
«Что бы ты понимал, железка» – скрытая ненависть раскалилась в тяжелом от курения сознании. Мутное варево из мыслей нехотя начало двигаться быстрее, подогреваемое раскаляющимися угольками ярости.
Прибытие Наблюдателя означает только одно – они сворачивают программу. Еще одна затяжка. Сотни лет каторги подходили к концу. Жизнь урывками, когда после каждого пробуждения видишь новый мир. Или это не пробуждение, а наоборот, погружение в сон? Уже не важно. Наблюдатель наверняка отправит его в Академию для расследования. Два года пути в полностью автоматизированном корабле – горячая еда, теплая постель и никаких героических миссий, а там будь что будет.
Стряхивая пепел с угля большими щипцами, Тридцатьседьмой понял, что решение созрело. Откинувшись на кушетку, он медленно курит, проворачивая в голове детали плана. Вероятность успеха ничтожно мала. Но она существует.
Следующие действия разворачиваются как в замедленной съемке – с ловкостью пантеры Тридцатьседьмой вскочил с койки, вытащив на ходу атомарный расщепитель7. Приземлившись на колено, он быстро перевел режим огня в узконаправленный луч. Мощность на максимум. Такой луч запросто проедает композитную броню, а уж титановый скелет андроида и подавно – выстрел попал точно в цель. Тишина нарушилась тихим хлопком и затем громким стуком упавшей головы Готлиба. Тело его так и осталось в кресле неподвижным.
Выровняв дыхание, Тридцатьседьмой посмотрел на часы – три секунды. Оставалось двадцать семь секунд до начала необратимых изменений в лишенном кислорода мозгу. Схватив голову, он рванул в лабораторию. Пятнадцать секунд. Быстрые, четкие движения – подсоединить питание, запустить искусственную вентиляцию, дезинфицировать края и закрепить ошейник. Три секунды до конца. Глаза Готлиба закрыты. Две секунды. Писк системы – все в норме, кислород и питательный раствор циркулируют в системе.
Авввхххххвааааа-ааааа-аввввв-ххххх – судорожно хватая ртом воздух, голова дернулась, чуть не выскользнув из крепления. Закашлявшись, Готлиб выплюнул желтоватую струю. Предусмотрительно вставший сзади Тридцатьседьмой удовлетворенно повернул клапан, добавив транквилизаторов в общий состав раствора. Через пару минут голова бессильно поникла, свесившись на бок.
Вернувшись в каюту, Тридцатьседьмой поморщился. До сих пор сидящее в кресле тело Готлиба тихо журчит вытекающим раствором. Подобрав лежащий на полу расщепитель, он присел на кушетку. Взяв трубку, он затянулся отдававшим горечью дымом – слишком сильно прогорел табак. Ничего, на пару затяжек хватит.
Адреналиновая легкость делает стремительным не только тело, но и ход мыслей. В спешке можно совершить ошибки. Глубоко затянувшись, он немного успокоился. Ясная голова и холодное сердце – лучшие советники и исполнители. Пары часов хватит с лихвой на все – резервное копирование всей имеющейся информации, уничтожение оригиналов, подготовку капсулы. Более важно сейчас решить проблему с Готлибом. Погрузив тело на роликовую платформу, он аккуратно покатил его в лабораторию.
Настраивая параметры для предстоящей операции, Тридцатьседьмой заметно нервничает – шаг рискованный и отчаянный. Прищурившись, он быстро просмотрел данные. Рука потянулась было к кнопке запуска, но зависла в паре сантиметров над ней. Злость за собственную неуверенность охватила Тридцатьседьмого. Быстро и сильно надавив на кнопку, он откидывается на спинку кресла.