Не делай этого

- Леди Элизабет напомнила нам, что час уже поздний!

Он был так добр и участлив к постоянно попадавшей впросак девушке.

Последующие несколько дней показались Лиззи самыми счастливыми в её жизни. Ведь практически всё свободное время она проводила с Вудвортом: то показывала окрестности, то прогуливалась с ним по запущенному саду. Молодые люди часто навещали Липтон, а иногда присутствовали на проповедях преподобного Харриса. Бывало, что к ним присоединялся и виконт, но у Кларенса было слишком много дел, чтобы уделять достаточно внимания другу и сестре.

Предоставленные сами себе молодые люди много разговаривали. И хотя, выполняя данное слово, Лиззи не упоминала про скакунов, темы для бесед все-таки находились. Вудворт охотно рассказывал о странах, в которых побывал, о команде их шхуны, но никогда не заговаривал о своей семье. Лиззи же, с трудом обходя лошадиную тему, поведала гостю о местных традициях, соседях-сквайрах, о младших братьях, Мэри, и этого вполне хватало, чтобы не возникало неловких пауз.

За эти дни Лиззи окончательно влюбилась в красивого офицера, и каждый вечер, прежде чем лечь спать, она подолгу сидела у окна, в тревожном и счастливом волнении восстанавливая в памяти все главные события прошедшего дня - его взгляды, фразы, улыбки...

Но вот наступил момент, когда сквозь владевшую ей беспечную эйфорию вдруг проступило смутное беспокойство: что-то происходило не так. Какое бы удовольствие не получала Лиззи от совместных прогулок с сэром Генри, но даже до столь неискушенной девушки начало доходить, что отношения между ними должны претерпевать хоть какие-то изменения.

Несколько раз случайно услышав разговоры возбужденно шушукающих между собой знакомых девиц, Лиззи узнала, что особая благосклонность джентльменов к барышням проявляется в попытке их поцеловать. И ей тоже захотелось прикоснуться к губам сэра Генри. Лиззи было и страшно, и радостно мечтать о необыкновенном миге, когда он её наконец-то поцелует: сердце билось набатом, пересыхало во рту и приятно ныло внизу живота.

Откинувшись на подушки и глядя невидящими глазами в ночное небо, девушка ярко представляла, как это будет: они стоят посереди цветущего луга, Генри смотрит на неё тем самым взглядом, от которого ёкает сердце. Смотрит... смотрит... а потом его голова склоняется и он прикасается поцелуем к её губам! О, мечтать об этом было так прекрасно!

Каждое утро, спускаясь к завтраку и встречая его приветственную улыбку, Лиззи замирала в сладком предчувствии, что это случится непременно сегодня, но они не спеша бродили по лугам, тенистым дорожкам сада, как будто специально созданным для признаний в любви, и ничего, абсолютно ничего не происходило!

Надо сказать, что про хошемские конюшни влюбленная девушка, если и вспоминала, то редко. Обычно новости о деятельности Мэтлока в только что приобретенном имении приносила Мэри: новый хозяин Хошем-корта был патроном прихода мистера Харриса.

Кларенсы знали, что сэр Арчибальд живет в бывшем владении на правах гостя, покуда не закончится отделка комнат в городском доме. Мэтлок из уважения к прежнему хозяину пока не развернул активную деятельность по переделке Хошем-корта, но уже приехал новый управляющий, с почты были посланы какие-то заказы, прибыла новая мебель и прочие новости. Липтон гудел на все лады, обсуждая поступки нового, да ещё столь богатого и знатного соседа.

Мэтлок вместе с сэром Арчибальдом как-то вечером заехали в Кларенс-холл, чтобы поиграть в карты, но Лиззи с сэром Генри увлеченно разглядывали альбом офортов, поэтому общение ограничилось несколькими приветственными фразами. Да и какое дело было юной барышне до графа? Для Лиззи он ничем не отличался от сэра Арчибальда, разве что не был толстяком и не страдал одышкой.

Совсем иные мысли бродили в голове у Мэтлока при виде её очаровательной головки, склоненной над какими-то дурацкими гравюрами. Сейчас, когда Лиззи не вытворяла глупости, ему доставляло удовольствие любоваться её грациозно изогнутой шеей с мягкими завитками волос, ещё детской округлостью щек. И хотя злополучная амазонка давно превратилась в кучку пепла, однако сэр Сидней не забыл о пикантном инциденте. Он с затаенной улыбкой поглядывал на целомудренный вырез платья, вспоминая, какое соблазнительное сокровище скрывает простенькая белая кисея. Притягивала взгляд и прельстительная складка нежных губ. Вот только улыбалась девушка не Мэтлоку, а надутому сопляку Вудворту, который сразу же злобно ощетинился и едва ли не зарычал, стоило графу переступить порог гостиной Кларенс-холла.

Понятно, что после этого неудачного визита, сэр Сидней вежливо, но весьма твердо отговаривался от посещения соседей. Но вскоре выяснилось, что избежать визитов всё же не удастся.

- Дик Слай, - сказал ему главный конюх,- лучший производитель хошемских конюшен. Одному Богу известно, зачем сэр Арчибальд подарил его юной леди, но будущее завода от этого подарка может сильно пострадать. Вам нужно или выкупить его назад, или как-то договариваться о покрытии кобыл, но это, я вам скажу, такая докука!

Мэтлок выругался, в досаде изломав стек. Договориться с Лиззи о жеребце! Он уже достаточно разобрался в характере этой девчонки, чтобы быть уверенным - она скорее с жизнью расстанется, чем с конем! Впрочем, проводя долгие часы в компании сэра Арчибальда, граф был наслышан о критическом финансовом положении этого обнищавшего семейства. Практически у Кларенсов не заложенным остался только герб. Маловато для того, чтобы держаться на плаву! Но Кларенс-холл все же не являлся фермерским хозяйством, где можно купить абсолютно всё - только цену назови. Семья Лиззи из гордости могла и упереться, хотя всё равно их жалкий скарб рано или поздно уйдет с молотка. В общем, сэр Сидней не знал, как поступить, когда его вдруг осенило, что он многое слышал о знаменитом жеребце, но ни разу его не видел. Стоит ли хваленый Дик Слай такой головной боли?

Мэтлок решил не откладывать знакомство со знаменитым скакуном, поэтому встав пораньше, он устремился в Кларенс-холл, чтобы осмотреть Дика Слая без лишних свидетелей да наедине поговорить с конюхом Кларенсов об аллюре жеребца. За несколько монет тот ему выложит всё начистоту.

И надо же такому случиться, что именно в этот день Лиззи решилась на отчаянный шаг.

В ту ночь ей опять приснился странный сон: она мчалась по ночному лугу на Дике Слае. Ветер раздувал волосы, тело приятно и жарко горело... И вдруг озеро, а на берегу черная фигура мужчины. Это, конечно же, Генри! Лиззи выскакивает из седла и бежит к нему, а он не приближается, она кричит, зовет, но только серебристая от лунного света вода плещется под ногами...

Девушка проснулась на рассвете вся в холодном поту от отчаяния! И вдруг вспомнила, что уже больше двух месяцев не выезжала Дика Слая. Конечно, его каждый день выпускали побегать по загону, и раз в пять дней хошемский жокей являлся для тренировок, но разве это могло сравниться с общением с хозяйкой. Лиззи помнила его ещё длинноногим жеребенком, которого подкармливала из бутылочки. Совсем она голову потеряла от этой любви!

Благо, весь дом ещё спал, поэтому никто не помешал ей запрячь и вывести радостно заржавшего скакуна из конюшни. Ранее весеннее утро парило туманом, а трава пропиталась обильной росой. И было так весело, ежась от утренней свежести, ощутить знакомое удовольствие от неторопливой рыси по окрестным лугам.

Лиззи всегда лучше думалось в седле. Вот и сейчас, изредка пуская Дика Слая в галоп, девушка вдруг пришло в голову: в честь чего сэр Генри захочет с ней целоваться, если не знает о её чувствах? Вудворт, наверное, тоже томится в нерешительности, думая, что она влюблена в кого-нибудь другого? Лиззи даже вспотела от напряжения - как дать понять джентльмену, что ты не против его поцелуев?

Из поучений матери и сестры девушка твердо усвоила, что истинная леди не должна первой признаваться в любви джентльмену.

Да и что она ему скажет? Так, мол, и так: я люблю вас, женитесь на мне, но сначала поцелуйте, потому что я уже спать спокойно не могу? Да Мэри умрёт от возмущения, если догадается, о чем грезит младшая сестра по ночам! Но как же сделать, чтобы Вудворт сам догадался признаться ей в любви? Времени выжидать, когда он осмелится заговорить, почти не осталось: через десять дней брат с другом собирались уезжать.