Не делай этого

Гаан Лилия Николаевна

Не делай этого

КЛАРЕНСЫ.

День, когда семейство Кларенсов узнало о безвременной кончине Джорджа, виконта Кларенса был отмечен в фамильной Библии не без тайного облегчения.

И дело вовсе не в том, что покойный слыл каким-то чудовищем, истязающим семью или тираном - отнюдь! Сэр Джордж был очаровательнейшим человеком, обаятельным, остроумным, а уж красавцем... Леди Кларенс - супруга виконта могла бы рассказать немало историй о разбитых женских сердцах, если бы у неё хоть раз возникла охота это сделать. Однако годы несчастливого замужества закалили эту даму, наложив печать молчания на сурово сжатые губы. А что вы хотите? Даже у святой лопнуло бы терпение, если её супруг проиграл на скачках и в игорных домах не только своё состояние, но и немалое приданое жены, если бы свет постоянно сотрясали скандалы, связанные с его недостойным поведением, если бы в семье жили трое прижитых от любовницы детей, если бы...

Единственная слезинка прокатилась по её щеке при известии, что супруг погиб в драке в одном из лондонских борделей за какую-то распутную обитательницу сего малопочтенного заведения. Только одна! Большей скорби беспутный супруг не заслуживал.

Зато малышка Лиззи рыдала за двоих. Самая младшая дочь виконта, десятилетняя худенькая копия беспутного папаши обожала своего родителя, да и он отвечал ей тем же. Восемнадцатилетний сын покойного стоял у края могилы хмурый и опечаленный, потому что помимо титула Джорджу в наследство достались только долги чести да закладные практически на все имущество. Дочь и два сына от внебрачной связи тоже находились в состоянии глубокой растерянности, не зная, что теперь с ними будет после смерти пусть и беспутного, но все-таки отца.

Однако леди Кларенс недаром слыла умной и практичной женщиной. Мало кто смог бы в такой критической ситуации удержаться на плаву, но она не посчитала грозящее банкротство уважительным поводом для уныния.

Юному виконту при помощи крестного отца удалось купить патент морского офицера, и он отплыл от родных берегов на шхуне "св. Георг" делать карьеру в попытке, если не восстановить состояние семьи, так хотя бы вернуть ей доброе имя.

В результате невероятных усилий вдовы, мальчишек-близнецов Эдварда и Томаса удалось пристроить на обучение в начальную школу Харроу, а приемная дочь Мэри - редкостной красоты девушка восемнадцати лет была выдана замуж за преподобного Харриса. И никто не знал, скольких нервов стоило леди Кларенс убедить роптавшего на её жадность викария, что красота его невесты - достойная замена любому приданому.

И вот после всех этих хлопот леди Кларенс осталась вдвоем с дочерью Элизабет в полностью разоренном поместье, обрекая себя на долгие годы лишений и экономии, чтобы с неимоверными усилиями выплачивать проценты по закладным и удовлетворять претензии наиболее нетерпеливых кредиторов.

Так и получилось, что юная Лиззи росла практически в нищете.

На гувернантку или на какой-нибудь даже самый дешевый пансион денег не было. Мать могла урывать для обучения дочери совсем немного времени из перегруженного заботами дня, и девочка пользовалась этой невиданной для своих сверстниц свободой по собственному разумению.

Играть на рояле она так и не научилась, рассеянно бренча одним пальцем по возмущенным такой бесцеремонностью клавишам, рисовать тоже: не хватало денег ни на бумагу, ни на краски. Зато ей постоянно приходилось штопать то и дело разлезающиеся чулки, да рвущиеся юбки, зачастую перешитые из старых материнских.

- Растет как сорная трава, - жаловалась леди Кларенс своему старинному другу сэру Арчибальду Хошему.

Сэр Арчибальд был личностью особой. Уже пожилой джентльмен, мучающийся одышкой из-за излишнего веса, он всю жизнь прожил убежденным холостяком, но все-таки питал слабость к семье своего старинного друга Джорджа.

Они с виконтом часто играли в детстве, вместе учились в колледже св. Магдалены, и хотя потом их пути разошлись, сохранили чувство взаимной привязанности.

Состояние сэра Арчибальда было не то, чтобы очень большим, но он умело им распоряжался, и денежки у Хошема водились. Когда его разлюбезный друг Кларенс всё растранжирил, а потом и вовсе отошел в мир иной, Хошем оказал вдове неоценимую помощь: именно он выправил крестнику офицерский патент, добился степендии для Эдварда и Томаса, и даже немудрящее приданое для Мэри, в конце концов, тоже было сделано на его деньги. Кроме этого сэр Арчибальд помогал леди Кларенс займами, когда вдова попадала уж совсем в трудные ситуации.

В общем, он был истинным благодетелем для этой семейки нищих аристократов. И кому уж, как ни старинному другу было выплакивать свои слезы вдове? И Хошем всегда находил для неё нужные слова поддержки и сочувствия.

А ещё сэр Арчибальд по праву гордился своим конным заводом - одним из лучших в графстве. Правда, разводил он в основном рысаков для упряжек карет, тем не менее, попадались и в его конюшнях особи, которых было не стыдно выставлять на скачках.

Вот эти красавцы и стали настоящей страстью юной Лиззи.

Подскакивая рано утром, она быстро завтракала, получала какие-нибудь поручения от матери, кое-как выполняла их (лишь бы отделаться!), и спустя час её можно было увидеть в хошемских конюшнях. Девочка помогала конюхам выгуливать кобыл, чистила их скребницами, задавала сено, а то и просто любовалась своими питомцами.

Все уговоры, попреки и запреты матери, как и ласковые увещевания сэра Арчибальда были бесполезны. Впрочем, Хошэм настолько сильно её любил, что искренне радовался, когда худенькая фигурка с небрежным узлом каштановых волос на голове деловито мелькала среди лошадиных стойл его конюшни. Кстати, скакуны её также любили и беспрекословно слушались. Иногда у леди Кларенс лопалось терпение, и тогда она отсылала младшую дочь погостить в дом викария, где к тому же царил гораздо больший достаток.

Умница Мэри обладала железной силой воли и недюжинным терпением, и только ей было под силу усадить строптивую девчонку за книги. Она заставляла Лиззи навещать "достойных бедняков" и сидеть на собраниях приходского совета, шить для корзинки для бедных, слушать по вечерам чтение философских трактатов, которыми увлекался викарий, но, увы, выдержка изменяла самому хозяину дома.

Преподобный Харрис был человеком, больше всего на свете дорожащим порядком и тишиной в собственном доме, и когда в него врывалась юная леди не по росту в коротком платье, с исцарапанными руками и обгоревшим на солнце носом, он замыкался в возмущенном неодобрении.

Лиззи не могла сидеть спокойно, постоянно вертелась и не знала, куда деть руки, болтала без умолку о кобылах и их болячках. У порога дома викария сразу же начинали толпиться какие-то бездомные собаки, которых нужно было кормить и лечить, появлялись беременные кошки, и потом нужно было заботиться о выводках котят. У преподобного Харриса очень быстро иссякало терпение, и он выказывал недовольство жене. Расстроенная Мэри ради мира в семье была вынуждена выпроваживать сестрицу восвояси. И уже на следующее утро конюхи сэра Арчибальда могли увидеть тоненькую фигурку юной леди возле лошадей.

Ну и чему могла научиться благородная девица в обществе грумов и конюхов?

Леди Кларенс однажды даже за сердце схватилась, услышав, какие словечки бормочет себе под нос младшая дочь, пытаясь втиснуть ноги в старенькие ботинки.

Когда Лиззи исполнилось шестнадцать лет, в её жизни произошли изменения.

Началось с того, что в один из промозглых мартовских деньков она выезжала очередную кобылу и жесточайшим образом простудилась.

Вообще-то, юная Кларенс отличалась крепким здоровьем, но тут болезнь как будто решила отыграться за все годы, когда обходила её стороной. И девушка слегла в постель на целый месяц, то пылая в жару, то трясясь в ознобе, а потом ещё долго не могла собраться с силами, чтобы вставать, не обливаясь потом от противной слабости.