Певец меча

Жеребец понюхал мое плечо. Вспомнив печальный опыт Массоу, я отпихнул от себя его морду.

Северянин улыбнулся.

— Я поставил на тебя и выиграл.

Я моргнул.

— Ты думал, что я выиграю?

— Я знаю лошадей, — он хитро улыбался. — И наверное знаю их лучше, чем тот торговец, который так стремился избавиться от этого гнедого. Я тоже занимаюсь лошадьми, но по-другому, — улыбка стала шире и верхняя губа изогнулась. Шрам не уродовал парня, а только привлекал к нему внимание. Думаю, Северянин не хотел бы избавиться от этого следа, шрам ему нравился (а я немного разбираюсь в шрамах). — Я бы сам попробовал, но ты меня опередил.

— Это не объясняет, почему ты поставил на меня.

Парень провел указательным пальцем по изогнутой губе.

— Лошадь тебя знала, — наконец объяснил он. — У лошадей есть свой язык и я его понимаю, — он пожал плечами. — Они говорят не словами и мыслями, а чувствами. Гнедой хорошо тебя знает, и я решил, что ты выиграешь.

Я ухмыльнулся.

— Ты бы мне сразу об этом сказал, я бы нос не разбил.

Он усмехнулся, потом отбросил надменность и искренне заулыбался.

— Но я хотел извлечь из этого выгоду. Ставки оказались в мою пользу, потому что никто в тебя не верил.

Я разглядывал его, а он меня. Подтянутый и высокий (но не такой высокий как я) парень умел двигаться и красиво смотрелся даже когда стоял. Он носил шерсть и кожу, как и я, а очень длинные светлые волосы аккуратно заплетал в две косы, по одной на каждое плечо. Он перевязывал косы кожаными ремешками, украшенными голубыми и серебряными бусинками. Шарики звенели при каждом движении.

— Тогда может предложишь мне выпить?

Он моргнул и заулыбался.

— Значит будем друзьями? Или врагами из-за женщины?

— Может то, а может это. Зависит от тебя. Но если ты еще будешь здесь когда вернется Дел, я за себя не ручаюсь.

Он улыбнулся шире, склонил голову и на хорошем Южном предложил мне пойти к нему в лагерь.

Я согласился. Выпивать в гостях гораздо приятнее, чем выяснять отношения в круге. Хотя можно эти занятия объединить.

Он говорил свободно и на Южном, и на множестве других языков, но предпочитал придерживаться пограничной смеси, которую даже я хорошо понимал. Он сказал, что его звали Гаррод и он зарабатывал себе на жизнь как Говорящий с лошадьми. Когда я спросил его о разнице между Говорящим с лошадьми и владельцем лошадей, он ответил, что владельцем лошадей никого называть нельзя, потому что никто не может владеть лошадью. Меня он этим не убедил, и я сообщил ему, что это название ничуть не хуже любого другого. Гаррод сидел на тканом голубовато-сером одеяле, прислонившись спиной к невысокому пню. Маленький лагерь Гаррода состоял из круга от костра, полного золы, кучи кожаной сбруи и пяти великолепных лошадей.

Гаррод приподнял голову. Бусинки в косах зазвенели.

— Разница, — тихо сказал он, — такая же, как между кобылой и жеребцом.

Я фыркнул в ответ, наслаждаясь приятным теплом после Северной выпивки. Я сидел на одеяле Гаррода и пил его амнит.

— Ты приехал чтобы продать своих лошадей, разве не так? Он занимается тем же.

— Лошади для меня не просто товар на продажу, они не просто животные, которых научили таскать или возить, — пока он смотрел на свою пятерку, которая поедала на лугу сочную траву, его льдистые глаза стали совсем отрешенными. — Лошади — моя магия.

Я пришел к нему в гости и должен был вести себя достойно: мне пришлось удержаться от смеха. Справившись с собой, я протянул ему флягу.

— Выпей еще.

Он торжественно принял флягу, сделал глоток и по-компанейски улыбнулся мне.

— А ведь я мог удержаться на твоей лошади и она была бы моей.

— Предварительно поговорив с ним, я полагаю.

Он посмотрел на меня задумчиво. По его лицу я ничего не понял, ясно было только что он изучает меня. Потом Гаррод широко улыбнулся и верхняя губа со шрамом снова изогнулась.

— Тебе бы не пришлось разбивать нос.

Я отобрал у него флягу.

— Мне нужно купить лошадь.

— Для женщины или для себя?

— Для нее, для Дел. Все зависит, конечно, от цены.

Гаррод безразлично пожал плечами.

— Приведи ее сюда, чтобы они могли посмотреть.

— Кто? Лошади? — я скептически взглянул на пасущихся лошадей. — Ты хочешь сказать, что будешь спрашивать их мнение?

Гаррод начал объяснять с бесконечным терпением, видно он и раньше сталкивался с неверием.

— Люди неправильно выбирают лошадей. Они думают о себе, а не о животных. Они бездумно покупают и продают, и часто лошади от этого страдают, — Гаррод улыбнулся. — Или страдает всадник.

— Ты говоришь обо мне.

— Я говорю о тебе, — Гаррод поерзал по одеялу и снова прислонился к пеньку, поправив левую косу. — Ты и твоя лошадь могли бы быть настоящими друзьями, если бы партнерство было на равных. Ты проводишь слишком много времени, доказывая свое превосходство, и он занимается тем же, — Гаррод лениво пожал плечами, зазвенев бусинками в тонких, светлых косах. — Конечно твоему гнедому живется неплохо, тебе тоже, но вы могли бы быть счастливее.

Я и раньше слышал от людей странные высказывания, но никто еще мне не говорил, что человек может объясняться с лошадью или лошадь понимать человека.

— Гаррод…

— Они должны на нее посмотреть, — упрямился он, — и я продам ту, которая ей больше подойдет.

Я представил реакцию Дел.

— А если ей лошадь не понравится?

Гаррод улыбнулся.

— Она Северянка, правильно?

— Дел? Аиды, да… Она такая же светловолосая, как и ты.

— Тогда она поймет.

Мы с Гарродом распили остаток амнита, обменялись историями, полными правды и вранья, и в общем остались довольны прожитым днем. Только один раз мне пришлось вставать, чтобы бежать к жеребцу, когда гнедой освободился от привязи у дерева, но я поймал его прежде чем он успел искалечить лошадей Гаррода, и привязал к дереву покрепче.

После сорвавшейся попытки побега гнедому оставалось только мрачно коситься на собратьев и рыть копытами дерн, выдирая из него куски корней.

Гаррод взглянул на небо.

— Солнце садится.

Примерно в это время появилась Дел.