Певец меча

Я посмотрел на Дел. Она искренне улыбалась.

— Ну да… было такое, — я залез под кожу и шерсть и вытащил ремешок с когтями, прислушиваясь к знакомому пощелкиванию. Взгляд мальчика стал таким открытым и внимательным, что у меня язык не повернулся приукрасить историю. Но и пройти мимо такого шанса поведать о своих подвигах я не мог.

— Кто-то должен был это сделать, вот я и пошел.

— Тебе было трудно?

Я похлопал по щеке.

— Довольно трудно и опасно. Видишь шрамы?

— Это сделал песчаный тигр?

— Да. Так я получил свое имя, — по привычке бросил я и тут же пожалел об этом.

— Получил имя? — нахмурилась Киприана. — Разве у тебя не было имени?

Я посмотрел на Дел и по ее лицу понял, как она жалела, что вообще затеяла этот разговор. Каждый из нас долго жил в одиночестве, потом мы общались только друг с другом и успели позабыть, какими прямыми могут быть дети, как они могут требовать — и заслуженно — честного ответа.

Я глубоко вздохнул и постарался говорить спокойно.

— Вы жили на Границе. Как вы называли рабов?

— Чула, — сразу ответила Киприана и быстро прикрыла рот ладошкой.

Голубые глаза Массоу стали огромными.

— Ты когда-то был рабом?

Даже Адара ждала ответа. Дел потягивала чай.

— Когда-то, — тихо ответил я. — Очень давно.

Они смотрели на меня, все трое. Смотрели и молчали. Мне стало неуютно и я почувствовал, как поднимается раздражение, хотя знал, что эти люди не хотели обидеть меня. Думаю, в глубине души я даже понимал их: перед ними сидел профессиональный танцор меча, сам признавшийся, что был чулой. На Юге для хозяина вещи дороже рабов. Рабы не люди, и чтобы подчеркнуть это, рабам не дают имен. Поэтому убив кота, я взял его имя, в знак своей победы, как символ завоеванной свободы.

Зеленые глаза Адары смотрели куда-то в пространство. Она что-то вспоминала, потом медленно повернулась к Дел.

— А ты? — спросила она. — Ты тоже была…

— Чулой? — Дел покачала головой. — У Северян нет рабов.

— Тогда… — взгляд Адары скользнул на костер и застыл. — Мне не стоило спрашивать.

— Да, не стоило, — тихо согласилась Дел. — Но раз уж ты спросила, я отвечу: я выбрала свою жизнь как ты выбрала свою… и я не осуждаю людей, которые идут не по моей дороге.

Адара подняла голову.

— Я защищаю детей!

На левой щеке Дел дернулся мускул.

— Да. Конечно.

— Если бы у тебя были дети…

Дел спокойно прервала ее.

— Если бы у меня были дети, — тихо, но четко выговорила она, — я бы научила их думать самих за себя.

Адара побелела и оглянулась на детей. Сначала на Киприану, одетую в серую шерсть, уже не девочку, но еще не совсем женщину. Потом на Массоу, мальчика в коричневом, все еще сжимавшем тонкое тело змеи. На детей, получивших в наследство от отца светлые волосы и голубые глаза. Я знал, что Адара обдумывала слова Дел, сопоставляя их со своими убеждениями, вспоминая поведение Дел и ее интонации. Дети не сказали не слова, прекрасно почувствовав напряжение, возникшее между двумя женщинами, но не зная, как реагировать на это.

Когда Адара взглянула на меня, я понял, что она решила покориться судьбе.

— Я приготовлю змею.

— Я могу это сделать, — предложение Дел было равносильно желанию пригладить взъерошенную шерсть.

Адара поняла. Она криво улыбнулась.

— Нет. Ты сделала свое дело, добыв еду. Мое дело — приготовить.

Женщина с Границы говорила сухо, но враждебности я не почувствовал. Адара взяла у сына змею.

— Киприана, поможешь мне?

Девочка открыла рот, собираясь отказаться, ей хотелось о многом расспросить двух незнакомцев с мечами, но она ничего не сказала. Она только кивнула и пошла к матери.

Адара отвернулась не сразу. Глядя на Дел, она мрачно спросила:

— Ты понимаешь?

— Да, — сказала Дел, — но и тебе следовало бы понять, что мы не враги.

Тыльной стороной мозолистой кисти Адара откинула с лица растрепавшиеся волосы.

— Иногда очень трудно понять, кто друг, а кто враг, — отрезала она.

Мы съели змею, немного поговорили и пошли спать. Адара и дети забрались в повозку, а мы с Дел улеглись спать снаружи. От ночного воздуха я раскашлялся и зарылся лицом в козью шерсть, пытаясь подавить приступ.

Лежавшая рядом Дел зашевелилась.

— Мне не нравится твой кашель.

Я приподнял лицо над шерстью.

— Я тебя разбудил?

— Нет, я не спала… Что ты об этом думаешь? — она тяжело вздохнула и крепче прижалась ко мне спиной. — Нет, дело не в тебе. Дело во мне. Я делаю то, что клялась никогда не делать.

Я ждал. Она молчала. В конце концов я сдался и спросил, в чем дело. Светлые волосы отливали в темноте серебром. Я видел только одну сторону ее лица.

— Я думаю, — тихо сказала Дел. — Думаю о…

— …том, как могла бы сложиться жизнь, — закончил я. — Думаешь, какой бы ты стала и что бы ты сейчас делала.

Она помолчала, потом спросила:

— А ты об этом никогда не задумывался?

— Ты интересуешься собой или мной?

— Обоими.

Я улыбнулся в ее волосы.

— Никогда не думал.

Дел замерла, потом приподнялась и перевернулась, устроившись под одеялом на спине, чтобы видеть мое лицо. Голубые глаза смотрели в мои зеленые.

— Никогда?

— Я не знаю, кем бы я был, баска. Чулой или мертвецом. Скорее мертвецом. Я бы кого-нибудь убил, пытаясь вырваться на свободу, а Салсет убили бы меня.

— Если бы они тебя поймали…

— Им это нетрудно. Хотя Сула, возможно, дала бы мне еду и воду и помогла бы скрыться, и в конце концов поплатилась бы за это, если бы они узнали.

Дел вздохнула.

— Сильная женщина, Сула. Она бы рискнула ради тебя своей жизнью.

Сула. Я давно не вспоминал о ней, хотя прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я ее видел. Дел и меня воины Ханджи оставили умирать в Пендже, принеся таким образом жертву Солнцу, но Салсет спасли нас. Самое странное, что первую половину моей жизни эти самые Салсет пытались убить меня. Тогда я был чулой и не имел имени.

Имя дала мне Сула. И она вернула мне достоинство.

Воспоминания о прошлом вызывали боль. Я отбросил их и перешел к привычному тону.

— Я вообще внушаю своеобразную преданность. Посмотри на себя, Делила.