Страница 75 из 83
Император бросился вперед. Иркон повис у него на плече, не дав совершить глупость. Опомнившись, Мовсий сбросил руку с плеча и стоял, не пытаясь помочь обреченным.
Монахи приняли свою Судьбу мужественно. Они не знали, что происходит, но ни один не дрогнул, не побежал. Их движения, все такие же четкие, вписывались в общий узор пляски. Люди продолжали выполнять сложные движения, не зная того, что их ожидает через мгновение — сон или смерть.
— Это настоящее мужество, — сказал Джо, глядя на ложащихся друг подле друга людей.
— Да, — согласился с ним прогрессор. — Это заслуживает уважения.
— Это не мужество, а упрямство, — возразил Сергей, втайне ждавший, что монахи побегут.
— Такое упрямство тоже заслуживает уважения.
— Не моего…
Невидимый палец Судьбы неспешно полз по двору, одного за другим сметая монахов на землю.
— Не знаю, что испытывает Император, глядя на все это, но лично я — истинное удовольствие. Свет знаний рассеивает тьму невежества. Наука повергает в прах мракобесов.
Невидимый луч добрался до Старшего Брата и, не задержавшись, прошелся и по нему дальше. Когда пунктир парализованных монахов приблизился к фонтану, прогрессор тронул Сергея за плечо.
— Ты смотри вон тех, что в фонтане плещутся, не повергни. А то утонут еще по недоразумению.
Со двора уходили молча, словно наказанные дети, даже почти ничего не понявший Верлен, подоспевший только к самому концу.
За эти пол дня они сделали много, но ничего из того, что они совершили, не принесло им ни победы, ни удачи. Все, что они не делали, что не предпринимали, шло прахом, разбиваясь о колдовскую силу. Друзья Императора вошли в зал и уселись, стараясь не смотреть друг на друга.
— Что с монахами? — спросил, наконец, после долгого молчания Император.
— Ни одного раненого. Ни капли крови… Колдовство…
Мовсий поморщился — что говорить об очевидном?
— Живы?
Глядя во двор, Иркон отозвался.
— Как тут скажешь, живы или нет? Заколдованы…
— Черет?
Старшего Брата как раз подхватили и понесли в тень, где уже длинным рядом лежали остальные Братья. Подол плаща волочился за ним через лужи, по песку и камням, подчеркивая бедственное положение монаха. Из братьев колдовства избегли только двое, что и сейчас, стоя по колено в воде продолжали плясать «Охранительную», словно ничего вокруг и не случилось. По воде бежали круги, и сквозь прозрачную воду Иркону было хорошо видно, как жмутся в сторонке от монашеских ног три здоровенные рыбины, что, наверное, не меньше людей удивлялись происходящему во дворце. Он загляделся на них и Император напомнил.
— Так что с ним?
— Черет вместе со всеми.
Он умолкли. Первым тишины не выдержал Верлен.
— Что делать-то будем?
«Все мы думаем об одном и том же» — подумал Мовсий. — «Это ж надо же… Как это они нас? Чем? Их не видно и не слышно. С ними нельзя бороться нашим оружием, и даже охранительная пляска Братьев ничего не дала. Что делать?».
Словно ответ на невысказанные мысли прозвучал голос Хранителя Печати. Он думал о том же, но по-другому.
— А так ли они сильны, как нам кажется?
Мовсий с недоумением посмотрел на Иркона, потом на то, что творилось в зале. Можно было, конечно выглянуть в окно и посмотреть на монахов, но Хранитель Печати и сам это все только что видел, да и самого Императора память еще не подводила. Чтоб ответить на глупый вопрос хватило и Зала Совета.
Тут все, что не было сломано, было опрокинуто или перевернуто. Император повел рукой вокруг себя. Иркон покачал головой.
— Разве все, что тут сломано, сломали они? Это наша работа. Вон скамья надвое — твой удар. Я же помню, Пасэр тебя такому учил.
— Что ты хочешь сказать?
— Что колдуны пока только грозят.
Верлен, понявший куда тот клонит, спросил.
— Ну и что с того?
— Я не знаю кто они— колдуны или демоны, но они ругаются, болтают языками и ничего более… Это только голоса, — сказал Иркон. — Они бестелесны как шум, как запах, как свет…
— Гром тоже звук, но он предупреждает умных о мощи молнии, что Карха обрушивает на головы нечестивых, — сказал Верлен голосом Старшего Брата.
— Скорее молния предупреждает о громе, — поправил Верлена Иркон, — но мысль верная.
— Что вы все умничаете? — вспылил Император. — И без того загадок — хоть соли…
— Это значит, что крупным неприятностям могут предшествовать мелкие, — объяснил монарху Верлен.
— Причем тут это? — Иркон поднялся, подошел поближе к Императору и понизил голос. — Я о другом. Что может сделать голос? Ничего! Мы можем жить так, словно не слышим голосов. Заткнем уши! Нет их и все!
Император задумался, но только на мгновение. Принять такое решение было бы соблазнительно, но глупо. У него было восемьдесят три довода против этого.
— Вон монахи-то лежат. Не голосом же они их положили.
Иркон глянул в окно, поскучнел лицом, но нашелся очень быстро.
— Так это там… А тут…
«Господи! О чем мы говорим!» — подумал Мовсий и вслух добавил. — Они не отстанут. И я чувствую, что они готовы прийти сюда не только голосами, но и плотью…
— Ну, вот когда придут…
— Ты не увидишь, когда они придут, — оборвал Иркона Мовсий. Он опять вспомни про Эвина и его колдовскую одежду. Эх! Был бы он рядом! — Ты их просто не увидишь… Монахи не увидели, и ты не увидишь.
— Это точно, — произнес колдун. — Счастлив, должно быть твой народ, если он имеет такого мудрого правителя… Тишина и спокойствие в Империи дело твоих рук, не иначе…
Голос колдуна прозвучал так ясно, словно тот сидел на Императорском плече и шептал ему прямо в ухо.
Император погасил в себе желание махнуть рукой и подняться. Его охватило холодное бешенство.
— Слушай, ты, дух… Стань таким как я, выходи и сразись со мной или ступай туда, откуда нет возврата!
Он и впрямь был готов сразиться колдуном, если б тот появился перед ним даже в обличье какого-нибудь чудовища, но тот — что взять с колдуна? — струсил.
— Какие вы тут все-таки дикие, — с грустью сказал невидимка. В этот раз он пришел один. Голос его уже доносился от окна. — Почему это я должен становиться таким как ты? Поверь, тебе самому куда больше пользы было бы, если б ты смог стать таким как я. Право, глядишь, и договорились бы тогда. И не было бы всех твоих неприятностей.
— Я тебя не боюсь, колдун!
— А я тебя и не пугаю…
Он замолк, потом забормотал, словно советовался с каким-то подчиненным духом.
— Хотя… Нет, это, право, хорошая идея! Окна к тому же…
Голос его стал торжественным, с подвыванием, правда, почудился почему-то за ним Императору скрытый смех.
— У моих Богов тяжелые и длинные руки. Оставляю тебя наедине с ними…
Они почувствовали угрозу и встали спина к спине, готовые встретить любую неожиданность. Несколько мгновений они стояли, ожидая появления чудовищ, но ничего не происходило…
— Я же говорю — только слова, — сказал Иркон, не опуская все же кинжала. — Нет у них рук, чтоб меч держать…
Император не дослушал его, схватил друга за плечо. Что-то изменилось вокруг.
Сперва он услышал гул, потом гул превратился в ветер, потом в трепет, в мелкую дрожь… Она шла не из земли, а изнутри тела, словно там завелся предатель, готовый сдаться колдунам. Император глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь унять ее, но та с каждым вздохом, все больше и больше наполняла его, словно влетела в грудь с воздухом, заставляя зубы вздрагивать, а кости трепетать и сбрасывать с себя мясо… Каждый новый вздох делал ее все более и более явной.
Страх возник внутри Императора мгновенно, словно посеянное кем-то злое зерно дало, наконец, ядовитые всходы. Вал мутного ужаса, о существовании которого он и не подозревал, поднялся и смел все, что делало его мужчиной, воином, рыцарем, Императором. Какое-то время он сопротивлялся ему, но каждый вздох добавлял в сердце ужас, заставляя тело позорно дрожать.