Долететь и остаться

Владимир Перемолотов

Долететь и остаться

От рубчатой подошвы вакуумного скафандра в пыли оставался узорчатый след, который тут же заливала вездесущая тьма. При тяготении в одну восьмую гравитационной постоянной, пыль, поднятая ногами, взлетала на несколько сантиметров, но, вместо того чтобы честно упасть назад, на камни, колыхалась в пустоте, словно капля краски, в воде.

А вот темноте отсутствие тяжести помехой не было. Едва подошва ботинка отрывалась от земли, как она уже оказывалась в следу. Кузнецов несколько раз, не столько интереса ради, сколько от скуки поднял и опустил ногу, но каждый раз темнота оказывалась быстрее света. Открытие, конечно не Бог весть какое, но все же…

Сергей поискал глазами товарища.

— Эй, Чен, — позвал он. — Ты знаешь, что темнота распространяется быстрее света?

В наушниках запыхтело, мелкими песчинками ударили в мембраны какие-то заряженные частицы, потом из фырканья и шипения родился голос.

— А то как же. Тьма… Распространяется…

Товарищ дышал тяжело, с натугой.

— Стой, животное, куда? Да! Я, например, много чего знаю. Мне, между прочим, доподлинно известно, что солнце зайдет через двадцать минут.

Кузнецов, чуть повернув голову, посмотрел на светило. Метеоролог наверняка был прав. Сергей вообще не помнил, чтобы предсказания Чена не оправдывались, особенно, если он предсказывал что-то неприятное.

Ему следовало что-либо ответить, хотя бы из уважения к его труду. Это Сергей бездельничал, вертел головой по сторонам и философствовал, а Чен волок за собой здоровенный контейнер. И хотя вокруг была все та же одна восьмая «же» масса оставалась массой и тут, и волок эту массу все же он, а не Сергей. Оглянувшись на близкий горизонт, Кузнецов пробормотал.

— Тут ты наверняка прав. «Кладезь мудрости» твоя фамилия!

Здешнее светило, которое по утвердившейся привычке все звали Солнцем, уже не висело над изборожденной мелкими кратерами равниной, а, казалось, вплавилось в нее, и теперь торчало из-за горизонта половиной золотого имперского знака «За Атуанский поход».

От взгляда на пышущий жаром горизонт Сергею стало не по себе. Он произнес «кислород» и струйка прохладного воздуха коснулась потного лба.

Чтобы достичь места, где в изобилии встречались комфорт и кислород, им оставалось преодолеть только одно препятствие — здоровенную каменную стену. Там, на плато, понимавшемся вверх чуть ли не на триста метров, стоял новый корабль капитана Мак Кафли.

Корабль назывался «АФЕС» — подарок Академии наук от одной из старейших Земных страховых компании. Можно, конечно, было бы преодолеть расстояние до него одним рывком, но в этом он не видел ни интереса, ни авантюризма, да и двадцать минут до захода хотелось бы провести не только с пользой, но и с удовольствием. Природу следовало побороть и преодолеть, получив при этом, если возможно, положительные эмоции. К тому же…

— Эй, смотри…

Да… Он размышлял, а Чен работал.

Сергей повернулся. Коллега, перебравшись через валун, неслышно подкрался и теперь вертел перед глазами прозрачный камень.

— Что это?

Чен повернул кулак, и оттуда ударили струи чистого цвета — желтого, алого, синего… Сергей загородился ладонью и спросил безо всякого интереса:

— Кварц?

— А шут его знает… Может быть хрусталь? — ответил Чен, держа находку на одном пальце. — А может быть Тот Самый Камень?

Сергей хмыкнул. Существовала там, внизу, такая легенда. Он повертел находку в руках и вернул китайцу.

— Бриллиант бы нашел лучше… Представляешь? Бриллиант, величиной с кулак! Тогда Император точно согласился бы сразу на все…

Они разом вздохнули, подумав об одном и том же.

— Когда у него аудиенция? — чуть запнувшись на трудном слове, спросил Чен. — Сегодня?

— Сегодня…

— Может быть, к тому времени как доберемся, уже команду дадут? — мечтательно сказал Чен. Он дернул левым плечом, словно ощутил им лямку НАЗа. — Чемоданы в руки…

Сергей пожал плечами, ничего не сказал.

— Чемодан в руки, — продолжил Чен, — ключ на старт…

Каждый из сотрудников Заповедника, не исключая и их самих не жил здесь, а скорее, выражаясь «высоким штилем» влачил существование, дожидаясь решения Императора Мовсия.

В прошлый раз, когда он на «Новгороде» попал сюда, и претерпел массу приключений, к тихой радости земных биологов, оказалось, что помимо починки «избушки» и спасения космического Робинзона Джо Спендайка они совершили еще одно богоугодное дело — выяснили, что в этом месте — единственном в исследованной части Вселенной! — обитают громадные летающие ящеры, за которыми с легкой руки первооткрывателей закрепилось название «Императорские драконы».

Едва обрадовавшись, академики впали в глубокое уныние. Судьба Императорских драконов казалась печальней судьбы их земных антарктических тезок — Императорских пингвинов. Замские болота, как оказались единственным местом на планете, где те жили в естественных условиях. Поскольку ничего подобного земная наука на других планетах не обнаружила, то почти мгновенно в высших академических сферах приняли решение — спасать уникальный вид. Вслед за этим решением события стали развиваться по двум параллельным руслам — на Земле срочно готовилась новая экспедиция, с целью устройства заповедника, а через заброшенного чуть ранее в Империю прогрессора, академики стали добиваться от Императора Мовсия Эмирга продажи Замских болот землянам.

То есть все шло своим чередом, никак не вылезая за рамки традиций, уже сложившихся за полторы сотни лет после первого контакта с недоразвитыми братьями по разуму и, в силу этого, обретших силу закона.

По сложившейся традиции, контактируя с внеземными цивилизациями, земляне старались оставаться хорошими соседями. Это означало, что им приходилось подчиняться законам и обычаям, действовавшим на тех планетах, где они собирались обосноваться.

Такое положение создавало порой множество неудобств и парадоксов, особенно на первых парах, но оно же позволяло избегать конфликтов на местах. Организованные по этому принципу уже на пяти обитаемых планетах действовали земные представительства— фактории, рудники, заповедники и даже туристические маршруты. Территория под них либо покупалась, либо бралась в аренду, и всем участникам таких сделок было хорошо. Туземцы не испытывали никакого культурного шока, никто не воевал друг с другом и вообще все происходило чинно благородно. То есть почти так же как когда-то на Земле, с той лишь разницей, что капитаны, открывшие неведомые звездные острова не торопились приобщать аборигенов к прелестям цивилизации, а общались с ними в круге их законов и представлений о мире, и, если это было нужно, даже надевали на себя набедренные повязки.

До поры до времени, земляне представлялись туземцам далекими соседями, что собственно, по большом счету, было правдой.

Ну, почти правдой.

Металл в котле булькал и пускал пузыри, словно разогретая на огне густая каша. Отсветы огня бегали по лицам, высвечивая и каменные стены, и глаза, и сжатые в волнении губы разбойников, ждавших, что скажет Вахари-Хе, а тот пока молчал.

Хмурясь, он обошел плавильню, ловя лицом волны жара, а потом сделал, наконец, то, что от него все ждали — опустил в котелок ковш…

Лукавчик протиснулся вперед, посмотреть.

Корка окалины раскололась, тяжелые волна прокатилась по темно-красной поверхности, ударилась о стенку, и дымные фонтанчики взлетели вверх, отравляя запахом горелого металла воздух в пещере. Двое новеньких шарахнулись назад, а Вахари-Хе все нипочем…

Загородившись от жара ладонью, он посмотрел, как металл стекает из ковша, и покачал головой. Капли текли тяжело, лениво… Товарищи смотрели на него, ожидая, что скажет. Последнее слово тут было не за атаманом, хоть тот и в Ленивой Башне сидел и с Шенской каторги бегал, а за ним.