Долететь и остаться

— «Горошина»? Какой марки?

— А Бог его знает… — растерянно сказал прогрессор Шура. — Тебе это важно?

Экс-инженер нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Акустически активная?

— Естественно… Стал бы я тебе другую предлагать.

Сергей довольно потер руки, и подмигнул Шуре, уже видя в нем соучастника.

— Вот что-то и просвечивается… Один канал давления уже есть…

Про свою кость он уже забыл и, подхватив со стола кусок пирога, быстро зажевал.

— Сейчас посидим, покушаем и придумаем еще что-нибудь… А потом, что придумали в жизнь воплотим!

Прогрессор Шура, никак не ожидавший такого напора покачал головой.

— При чем тут вы? Это моя работа! Мне ее и делать…

— Мы же и не собираемся делать ее за вас, — сказал Джо. Его улыбка источала добродушие. Прогрессор недоверчиво покачал головой.

— Слава Богу! А то я уже испугался грядущей безработицы…

— Нечего вам ее бояться. Работа ваша, вы ее и делайте. Только не один, а вместе с нами.

Он не сказал как. Туземец с соседнего стола выходя толкнул его и Всезнающий едва не прикусил язык.

Глядя в удаляющуюся спину, Джо потер свою и пробормотал.

— Паразит!

…Момул не спеша поднялся из-за стола, оставив как полагается, монетку за выпитое вино. Можно, конечно, было и не оставлять ничего — все съеденное и выпитое шло в общий счет, за который платил брайхкамер, а точнее никто не платил, но не хотелось ему, чтоб те, кто сидел рядом посчитали его за постояльца или завсегдатая, имеющего у хозяина корчмы долговой счет. Пусть уж лучше считают его случайно зашедшим. Случайного человека всегда меньше опасаешься — встретился, разошелся вот и все дела. А сосед… Сосед совсем другое дело. У соседа ты на виду. И совсем не важно, что это за сосед — то ли тот, что живет рядом, то ли тот, с кем вместе на ярмарку едешь, то ли тот, кто за спиной сидит, винцо попивает…

Он шел не спеша, хотя ногам хотелось рвануть вприпрыжку.

Как все-таки загадочно жизнь устроена! Идешь за печенкой, а получаешь в руки тайну, над которой и мудрецы и Старшие годами бились и не нашли ничего, только лбы порасшибали.

Ну и печенку, конечно то же получаешь… Куда ж без нее?

Не зря! Ой, не зря Просветленный говорил, что чужая глупость всегда есть ступень к собственному возвышению! Ее только усмотреть следует и правильно ногу поставить.

Огонек на кончике фитиля мигал, то ли тужась вырасти с ладонь, то ли наоборот, трясясь от страха, что масло кончится и он сгинет в безвестности. Эйтель поднял светильник, встряхнул, прислушался. Там слабенько плеснуло.

— «И правда мало» — подумал Эйтель. — «Когда заправляли-то?» Светильник он сам заправил два дня назад, когда сюда пришли и принесли раненого Досах-хе.

К этому времени поражение уже было пережито, как и счастье обретения товарища. Оставались будни, которые нудно тянулись в ожидании письма от брайхкамера Трульда. Бутылка булькнула, облегчаясь и по комнате поплыл запах цветов.

От свежего масла фитилек и впрямь бросил тлеть и вспыхнул поярче. Досах-хе, неподвижно пребывающий на лежанке, медленно повернул глаза на свет.

Посмотреть на него — так и не жилец вроде, но это, к счастью только казалось. Еще вчера он гляделся куда как хуже. «И то, — подумал проникатель, вытирая скользкие руки тряпочкой, — три стрелы принял. Когда ж это и кого стрела красила?» Однако лихорадка у него явно шла на убыль. Боевой товарищ уже не бредил, не говорил с духами воздуха и леса, а лежал тихо, только подергивался иногда, словно собака, которой снился дурной сон.

Ему, как и всем кто скрывался тут от сыщиков Императорского Оберегателя, было ясно, что самое страшное миновало на этот раз, осталось только полежать так вот спокойно несколько дней, есть и пить вволю, чтоб восполнить кровь, что вылилась из жил под ноги Императору Мовсию. Как сделать это знал каждый из них— свежая печенка да красное вино с Уракским порошком.

Досах-хе наморщил лицо, попытался подняться.

— Лежи, — приказал Эйтель. — Пить?

Сил кивать у раненого еще не было, но и так все было понятно. Он подхватил его под шею, поднес к губам кружку. За спиной заскрипело. Эйтель бросил быстрый взгляд на зеркало, что висело напротив. Так и есть, Момул. Двери ему мало, затеял в окно лезть.

Эх, дать бы в лоб лентяю, да руки заняты. Не иначе как подглядывал, перед тем, как забраться.

Раненый задергал кадыком, вино потекло по щекам.

— Где тебя носит? Принес? — следя, чтоб Досах-хе не захлебнулся, сердито спросил Эйтель.

Не слова не говоря, Момул сунул ему в руку кувшин с вином и тарелку. Лицо у него было такое, что впору в рот кран ставить да разливать оттуда, что налито — щеки выпучены, глаза блестят, даже о здоровье Досах-хе не спросил. Что-то случилось.

— Что?

— Внизу…

Эйтель, поднимаясь с лавки, потащил кинжал из рукава, но непутевый только рукой махнул. Слава Кархе зримой опасности нет. Вроде нет.

— Там, внизу Всезнающий!

Вида не понял, но подобрался. Как это нет опасности? Как раз есть. В одной комнате с умалишенным всегда опасно. Вон как глаза блестят. Еще чуть-чуть и слюна закапает. Тем более не простой умалишенный, что у брайхкамера по земляным ямам сидят, а умалишенный секретному бою обученный.

— Сядь…

«А ну как не сядет?»

Сел.

— Выпей.

Выпил. Блеску в глазах меньше не стало, но не это главное. Главное, смотрит на огонь, щурится совсем как нормальный и наговоренного вина не боится. Может быть и не сумасшедший. Хотя после таких слов… Он и сам сел, не отводя, впрочем, взгляда от Момула.

Всезнающего искали все. После того, как отбыл он из замка Трульд на половинке замковых ворот в сторону Трех Братьев, брайхкамер только-только потери посчитал, так и отправил проникателей за сбежавшим чародеем.

Где им только побывать не пришлось! Шли и расспрашивали, расспрашивали и шли… Вынюхивали, высматривали…

Всю землю прошли и уперлись в море, за которым по слухам, ничего, никакой земли уже не было, а жила только рыба Пат, что мечет икру, вызывая трясение земли и снежные бури…

Ночью трое самых отчаянных сели в лодку и уплыли.

Остальные по берегу разошлись, походили вокруг. Ничего не нашли, конечно…

Была надежда, да кончилась.

К брайхкамеру пришли как оплеванные. Из девятнадцати посланных вернулось только четырнадцать. Остальные то ли сгинули, то ли нашли хозяина получше. Брайхкамер, правда, по доброте своей никого не казнил. Сам понимал, что задачу дал не легкую — колдуна искать это тебе не веревку сучить.

Да и впрямь как найти правильного колдуна такой силы? Тот наверняка дорогу перед собой мостил, а после себя убирал. Не последний колдун, одним словом.

На всякий случай, если Всезнающий по своим колдовским привычкам, догоняльщикам глаза отвел, поискали его и в других местах в Империи и дальше.

Да и не они одни искали.

Приходилось проникателям сталкиваться и с Императорскими сыщиками и с дознавателями Братства, но никому тайна в руки не далась. А тут на тебе… В простой корчме, самому младшему, в самые руки. Не бывает так… Эйтель головой тряхнул.

А может, бывает?

Тем более, что и корчма не совсем простая, а через подставных людей, так чтоб концов не найти, еще шесть лет назад, по совету того же Всезнающего, брайхкамером на чужое имя куплена, да и младший не дурак, а человек с понятием, хоть и лентяй. Вобщем надо разобраться.

— Чего болтаешь? Какой Всезнающий?

— Чистую правду. Там внизу сидит самый настоящий Всезнающий.

Эйтель все же поднялся. Начинать следовало с самого простого. Он мог быть просто пьяным. Один удар в подвздошину, в нужное место— три пальца левее пупка… Лицо его, наверное, выдало и Момул, сторожась, отступил назад.