Страница 37 из 40
«Так, стоп, — внезапно затормозил я. — Если ко мне уже Кингсли с Поттером приходили, не избежать и других проверок. Чёрт! На работе пить нельзя. Но я не доживу до вечера. Твою мать…»
Я вытащил из пачки анальгина несколько таблеток сразу и проглотил их, запив водой из-под крана. Легче не становилось. Шатаясь от головной боли, я медленно подошёл к двери и хотел её закрыть. Но мысль о проверке изменила мои намерения запереться и остаться наедине с собой.
Всю ночь я промучился от бессонницы. Перебирая в голове события последних полутора лет, я понимал, что в них не было ничего, кроме лжи. Я лгал всем. Нуждаясь в поддержке, я поступал с людьми так, что у них в отношении меня оставалось одно чувство — ненависть. Или безразличие, что ещё хуже. Я хотел идти на контакт. Элементарно поговорить с кем-нибудь за жизнь. Но я делал всё наперекор здравому смыслу. Я заставлял людей бояться меня. Аврорат разваливался по моей вине. И я, вместо того, чтобы провести общее собрание и показать себя с другой стороны, продолжал гнуть свою тупую линию. Линию пресса, унижения, насилия. Мне не становилось лучше после очередной перепалки с кем-то из ещё оставшихся сотрудников или после пыток преступников. Мне было гадко.
========== 12. Луч надежды ==========
Мари. Только с ней я мог быть самим собой. Не лгать. Не притворяться. И не бояться. Ничего. Раньше я думал, что нужно быть одному, чтобы не растерять способность противостоять всему миру. Нельзя заводить постоянную девушку, а уж тем более влюбляться в неё, ведь любая привязанность означала бы слабость. Любой объект этой привязанности стал бы объектом, посредством которого меня можно было шантажировать, так сказать, рычагом давления. Как там… «Влюблённый волк — уже не хищник»? Глупая фраза, но, Мордред подери, правдивая. Однако Мари так неожиданно ворвалась в мою жизнь, что я не успел даже опомниться, а она уже успела перевернуть весь мой внутренний мир. Её любовь придавала мне такую силу, что я ощущал себя самым могущественным волшебником на земле. С ней было без вариантов. Мои принципы пали перед неотвратимостью судьбы. Она была не просто моей половиной; она была чем-то большим. Тем, без чего я не мог даже существовать. Поэтому сейчас я жил лишь на слабеющем заряде от воспоминаний о ней.
На работе я с какой-то ненормальной нервозностью хватался то за одно, то за другое. Не заканчивая, бросал дело на полпути, брал следующее, снова бросал. Мой психоз передался даже перу, которое отказывалось писать. Я дёргаными движениями достал из сейфа пачку сигарет и закурил. Впервые за два с лишним года. Вдруг в кабинет вошёл Скорпиус. Я, честно говоря, уже забыл, что вызывал его. Сигаретный дым одурманил; я сильно отвык от этого эффекта. Боль, к счастью, тоже притупилась на время.
— Тед, у тебя всё в порядке? — с долей обеспокоенности спросил Малфой.
— Нет, — нервно ответил я и тут же задал вопрос, очень глупый и безнадёжный. — Как хочешь помочь?
— Никак, — не раздумывая, ответил он. Я ожидал такого ответа, и чуть ли не наслаждение испытал. Такое ненормальное наслаждение. Это был уже мазохизм. Скорпиус всё ещё стоял у двери: — Из вежливости спросил.
— Понятно. Заходи, садись, — я кивнул на стул, и голову опять защемило с удвоенной силой. Переждав этот приступ, я с трудом произнёс: — Ну и создал мне этот Хамфри проблемы. Ох, создал…
— А ты-то тут при чём?
— Я при чём? Действительно, я-то тут при чём? — глаза слезились то ли от дыма, то ли от молотков в голове. — И почему всегда начальников увольняют, если они не при чём. Вчера уже с невыразицами имел беседу.
Я стряхнул пепел прямо на пол. Скорпиус (вероятно, всё из той же вежливости) предложил:
— Тед, может, тебе пепельницу наколдовать?
— Наколдовать я и сам могу, пока ещё в состоянии, — резко ответил я. Как всегда. — А вообще, забей на это и слушай, что я тебе скажу. После высказываний нашего доблестного героя газетных репортажей в отдел набежала куча невыразимцев, которые провели проверку документов и личного состава. В ходе проверки выяснилось, что у нас чуть ли не треть отдела увольняется.
— Как так? — с ироничной полуулыбкой спросил Малфой. Делает вид, как будто ничего не знал, скользкий тип.
— А вот так, — я постарался ответить как можно сдержаннее. — Следствие вообще в полном составе… если ещё и пропавшего Хамфри считать.
— А Джеймс?
— Джеймс подал рапорт о переводе, если где-то есть свободное место. И Финниган тоже.
— А ты помнишь, что не так давно ты его избил? — спросил Малфой с таким видом, словно знал, что я ему за это ничего не сделаю. Он был прав. Даже он, мой подопечный и родственник, находился сейчас в гораздо более выгодном положении, нежели я.
— Скорпиус, — я решил ещё поиграть в сурового аврора, — если бы я его избил, он вообще бы уже нигде никогда не работал. Я просто врезал раз за дело.
— А он просто ушёл, — нахально сказал Малфой, зная, что мне неприятно это слышать. Он сидел напротив меня и откровенно издевался. — Его право.
— Ага, и ещё куча народу. Короче, невыразимцы проверили все данные, побеседовали с сотрудниками, и выяснилось, что всё это началось после ухода его святейшества Поттера. Ангела в человечьем обличии, судя по отзывам. А пришёл вот такой гад-полуооборотень, и началось.
— Послушай, Тед, — Малфой закатил глаза и еле сдерживал ухмылку, — о тебе можно много чего нехорошего сказать, но точно нельзя сказать, что ты дурак. Так что, я надеюсь, ты понимаешь, что доля правды в этих отзывах есть. Или ты что, — он хамовато прищурился, — думал, что ты будешь орать на людей, прессовать, бить, а они за это будут к тебе хорошо относиться?
— Да прав ты, прав, — вымученно протянул я. Малфой выразил вслух то, о чём я думал половину сегодняшней ночи. Голова разваливалась на куски, но я нашёл в себе силы продолжить: — Только беда не в этом. Если бы не Хамфри с его гениальным заявлением, всё бы это прошло тихо, а теперь… начальство и его хочет под эту тему подвести.
— Как? Типа он против тебя взбунтовался?
— Вот именно. Всё было замечательно в Аврорате у Мальчика-Который-Выжил. Но его место занял глава оперативников, моральный урод и монстр. По крайней мере, у невыразимцев это уже звучало, — я тяжело дышал; голова была словно в стальных тисках, — а если это теперь хоть раз где-то в прессе прозвучит или Хамфри как-то прокомментируется, они зацепятся… И меня уже ничто здесь не удержит. Тем более я по факту всего лишь исполняющий обязанности, а не назначенный глава отдела. Народ требует крови. Честного — в кавычках — героя Дэна Хамфри уволить нельзя, поэтому надо найти крайнего, желательно злодея, и кинуть на съедение толпе.
— Ну хорошо, — сказал Скорпиус с долей издёвки над тем, как я влип. Я изо всех сил сдерживал звериный оскал. Нервы были ни к чёрту. — От меня-то ты что хочешь? Чтобы я с Дэном поговорил? Я думаю, ты и сам можешь. Да и потом, не хочет он бунта. Не будет ничего такого говорить.
— Да нет, — я чувствовал, как мышцы моего лица дрожат от напряжения. Руки тоже тряслись, и чтобы это скрыть, я крепко сцепил их. — Чего уж с него теперь требовать. Я тебя по другому делу позвал. У меня в машине сзади лежит портфель, — я достал ключи и положил их перед Малфоем. — В нём очень важные документы. Все данные по одной нелегальной лавке на Лютном. Так вот, возьми его, а я потом скажу, кому и когда его передать. Только без присмотра не оставляй.
— А сам? — спросил он с тем самым высокомерием, что было так присуще представителям его фамилии.
— Спасибо Хамфри, — оскалился я. — За мной теперь и последить могут. Я должен оставаться невинным и надеяться на чудо. Всё, бери, Скорпиус, иди. Ключи потом занесёшь.
Он ушёл, а я, оставшись один, уронил чугунную голову на стол. Хотелось что-нибудь сделать — что угодно — лишь бы прошла эта боль. Напиться, наглотаться таблеток, наслать на себя Аваду… Как же всё было ужасно.